Церковь, ставшая свободной от преследований кесарей, поспешила устами своих учителей пояснить верующим их обязанности в отношении государства ("К Римлянам" XIII, 7).
Св. Амвросий Медиоланский (340-397) пишет: "Христос дал нам пример повиновения христиан высшим властям и обязанность платить дань князьям земным. Если же Сын Божий платил дань, кто ты, чтобы вздумать не платить оную? Он, ничего не имевший, платил, а ты, искавший земной прибыли, отвергнешь ли твои обязательства в отношении века?"
Блаж. Августин (354-430) говорит следующее: "Ежели власть приказывает нечто противное Божественной воле, — не слушайте власти. Нам сказано: несть власти, нежели от Бога; однако часто забывают то, что следует после этого, а именно: что все исходящее от Бога хорошо устроено; так дайте нам власть хорошо устроенную и мы не будем сопротивляться".
Св. Григорий Двоеслов пишет: "Что я, чтобы разговаривать с моими хозяевами? Я — пыль и червь. Однако же, сознавая, что этот закон является противным воле Всевластного Бога, я не могу молчать. Вот, что Христос отвечает за меня, Его и вашему слуге: "Я создал тебя императором и кесарем, отцом императоров. Тебе Я доверил Моих священников, а ты желаешь отнять у Меня твоих воинов?" Прошу тебя, благочестивый император, скажи твоему слуге, что бы ты ответил на такие словеса в день Суда?"... "Что касается меня, послушного вашим приказам, что я возвестил во все концы империи данный вами закон. Я с обоих сторон выполнил мой долг, выплатив императору повиновение, ему принадлежащее, и сказав ему, во имя Бога, то, что я считал истиной".
Из этого следует, что Церковь считала нужным повиновение государственному закону постольку, поскольку им не требовалось чего-либо противного христианскому учению. Пастыри открыто порицали нечестивых правителей, когда считали их действия нарушающими порядок, установленный в империи со времен Константина Великого.
Императоры принимали ревностное участие в деле распространения веры, созывали Соборы и всячески защищали Церковь, постепенно завоевывавшую Восточную и Западную империю.
Так, с IV в. установилась так называемая "симфония властей", т.е. порядок соотношений между церковной и государственной властью. Под влиянием Церкви государство призывалось усовершенствовать принцип гражданской справедливости, согласно принципу христианской любви — основы религии. Признавая, следовательно, духовное превосходство Церкви над государством, теория симфонии указывала государю на цель и смысл служения высшим идеалам. Христианство призывало государство — учреждение земное — стать по мере возможности соучастником в церковном деле спасения людей, по увещанию ап. Павла: "Бдити ли, пьете ли или иное что делаете, все делайте во славу Божию" (1 Коринф. 10,31).
На заседании Предсоборного Присутствия в 1906 г. проф. Остроумов в своем докладе указал на "Апостольские правила" (XI, XXXIV) как на первоисточник теории симфонии. В этих правилах так сравнивается архиерейское и царское достоинство: "Царь занимается только военными делами, заботясь о войне и мире, чтобы охранять тело , а епископ проходит священство Бо- жие, отклоняя от опасности тело и душу . Итак, во сколько душа превосходит тело, во столько священство превосходит царство, ибо оно связывает и разрешает достойных наказания и прощения".
Шестая Новелла императора Юстиниана I (527—565) переносит теорию симфонии из сферы церковного учения в сферу государственную, делая ее официальной теорией Византийской империи. Сношения Церкви с государством — факторы разнородные по своим назначениям — рассматривались, стало быть, как отношения между душой и телом.
После Юстиниана мы находим эту теорию в различных церковных и государственных актах. Так, например, в деяния VII Вселенского Собора занесено было послание епископов Константинопольскому патриарху св. Тарасию (784—806), в котором значилось следующее: "Бог воздвиг нам рог спасения и исправления в доме и благоприятном храме Единаго Сына Своего, Господа и Бога Спасителя нашего Иисуса Христа. Этот рог — вы, святейший, а также и занимающие по церковному установлению второе место в Церкви — боговенчанные и боголюбивые императоры наши, владыки вселенной. Священство есть освящение и укрепление царства, а царство — сила и твердыня свягценства . Об этом один мудрый государь и блаженнейший царь сказал: "Величайший дар дал Бог людям: священство и царство". Первое упорядочивает и заботится о небесном, а второе, посредством правовых норм, управляет земным. Ныне поистине средостенье правды разрушено, согласие (симфония) одержало верх над разногласиями, разъединение уступило место единению и разногласие изгладилось" ("Деяния Вселенских Соборов", т. VII, с. 98).
Согласно этому, императору отводилось почетное второе место в Церкви, т.е. после епископов, но власть царя рассматривалась как служение стража Церкви , а не как интегральная часть церковной власти, принадлежащей патриарху и епископату поместной Византийской Церкви.
Это положение главного стража Церкви давало греческому императору известное превосходство над другими государями, являясь для них примером верности и усердия к вере. Так точно с Киевской эпохи взирали на Царьградских государей русские великие князья, что особенно ясно выражено, например, в приведенных нами посланиях Василия Темного императору (см. гл. III, §3) в XV в.
Согласие между священством и царством разумелось как основанное на заповедях Христа, без каких-либо компромиссов с совестью, ради внешнего, чисто человеческого мира.
В "Эпангоге" императора Василия I Македонянина (867-886) (в гл. III, § 8) снова трактуется о взаимоотношениях патриарха и царя, как об отношениях души и тела. В их согласных действиях усматривается залог государственного благополучия.
Что касается вмешательства светской власти в церковные дела, то оно особо предотвращено было постановлением IV Вселенского Халкидонского Собора (451 г.), гласящим: "Никакой прагматический108 указ, противный канонам, не должен иметь силы; должны преимуществовать каноны отцов".
Уточнил это и св. Иоанн Дамаскин, писавший: "Мы повинуемся тебе, император, в том, что относится к делам нашей жизни: в отбывании повинностей, сбора податей и пошлин, в чем управление делами нашими вверено тебе; но для устроения церковных дел мы имеем пастырей, глаголавших нам слово и передавших нам церковное законоположение".
Преп. Феодор Студит в IX в. строго писал: "Надо настаивать на точном соблюдении государственной властью не только учения, но и канонов. В случае ее уклонения от первого и нарушения последнего надо применять существующие на подобные случаи дисциплинарные церковные взыскания или епитимий, как они применяются Церковью ко всем остальным членам".
Императоры Комнены особенно развили в XII в. идею царя- стража и эпистимонарха Церкви.
В своем послании папе Григорию VIII император Исаак II Ангел писал: "Два предмета в продолжении моего царства я признавал совершенно отличными один от другого: это — власть духовная (т.е. священство), которая от великого и высочайшего Первосвященника-Князя Мира — Христа — дарована апостолам и ученикам, через которую они, по Божественному праву, получили власть вязать и решить всех людей, а другой предмет — это власть мирская (т.е. царство), обращенная ко временному, по Божественному слову: "воздайте кесарю, что ему принадлежит"; власть, заключенная в своей сфере. Эти две господствующие в мире власти, хотя разделены и различны, но действуют к обоюдной пользе в гармоничном соединении (симфонии), воспо- моществуя и дополняя одна другую. Они могут быть сравнимы с двумя сестрами — Марфой и Марией... Из согласного обнаружения этих властей проистекает общее благо, а из враждебных отношений — великий вред" (Пихлер, т. I, с. 286). Это послание точно поясняет право, принятое в византийских законах.
Позже придуманная теория царя — великого первосвященника, противоречащая теории симфонии, была осуждена Симеоном Солунским; он назвал ее выдумкой льстецов, желавших лишь оправдать незаконные и антиканонические вторжения светской власти в церковную сферу (цезарепапизм). Заметим, что этой теорией увлекались, например, Вальсамон109 (сопоставлявший языческого императора Тиверия с христианским императором как архиереем), Димитрий Хоматин, Макарий Анкирский и др. Желали вернуться к языческой древнеримской традиции "Божественного августа" и "понтифекса максимуса" арианствовавший император Констанций и инокоборец Лев Исавр.
Эта крайняя теория, не согласная с церковной точки зрения с симфонией, несколько раз появлялась в Византии со времен Константина Великого и до XV в.
За симфонию же с усердием ратовали такие учители Церкви, как святые Иоанн Златоуст, Максим Исповедник, Феодор Студит, Иоанн Дамаскин и т.д.
Благочестивые императоры часто прибегали к патриархам, прося их совета в различных вопросах, политических и общественных, что, естественно, способствовало укреплению связи между двумя властями; как мы видели, в Древней Руси великие князья также особо ценили советы своих митрополитов.
Итак, теория симфонии проникла в Киев вместе с источниками русского церковного права, каковыми являлись правила Вселенских и поместных Соборов и св. отцов, заключенными в "Новоканон", или "Кормчую Книгу". Наряду с постановлениями Константинопольского патриаршего синода и императорскими законами, касающимися церковных дел, в "Кормчей Книге" значилась и вышеупомянутая VI Новелла Юстиниана в начале XIII главы. В ней сказано следующее: "Великая паче иных иже в че- ловецех есть дара Божия, от Вышняго дарована человеколюбия Божия, священство же и царство. Ово убо Божественным служа, сеже человеческим владея и пекиися; от единаго же тогожде начала обоя происходят человеческое украшающе житие, якоже ничтоже такс бывает поспешение царству сего ради, якоже святительская честь: о обоих самех тех присно все Богови молится; аще бо они непорочни будут во всем и к Богу имут дерзновение и праведно и подобно украшати начнут преданные им грады и сущее под ними будет согласие некое благо, во еже добро человечестей даруя жизни; мы поэтому имеем величайшую заботливость о сохранении истинных догматов и о почитании священства; верим, что при почитании его Бог пошлет величайшия нам благо, утвердит те, которыя уже имеем и мы приобретем те, которых еще не было до сих пор. Все хорошо идет, если принцип дела правилен и приятен Богу. Сему быти веруем, аще священных правил блюдение сохранится их же праведно похваляемии самовидцы Божию славу предаша апостоли и святии отцы сохраниша же и заповедаша".