Постараемся теперь проследить за развитием и оформлением православной монархической идеи, зародившейся на Руси на основе теории симфонии (см. Проф. Зызыкин. "Древние русские летописи", 1951).
Барон С.А.Корф в 1909 г. написал интереснейшее исследование древних русских летописей, с точки зрения идеологической. Ведь древние летописи представляют собой не только перечень политических и общественных событий, происшедших в вольных городах и княжествах и описанных местными летописцами согласно их удельному патриотизму. В летописях находятся и нравственные поучения и тонкие психологические анализы быта и, наконец, изложения идеологического свойства. Ввиду того что летописцами были преимущественно иноки, рассуждения эти приобретают для нас особый интерес как отражающие, в известной мере, взгляд Церкви на трактуемые темы.
Мы уже видели, как благодаря летописному свидетельству совершенно разрушается выдуманная врагами России теория украинского сепаратизма, основанная на ложных исторических предпосылках (см. гл. II, § 3). Подчеркивая постоянно единство Русской Земли, объединившейся благодаря Православию, летописи одновременно повествуют о развитии монархического сознания во всех русских областях. С.А.Корф считает, что монархический принцип является господствующей идеей летописцев, проникшей на Русь из Византии вместе с православной верой. Любопытно, что даже летописцы Новгорода, государства построенного первоначально на принципе народоправия, восхваляли монархическую идею в противовес форме правления, принятой в вольном городе. Летописи северные и южные (Киевские, Суздальские, Новгородские) совершенно сходятся в XI, как и в XIV в., в подчеркивании жизненности и нравственной силы монархической государственности, оправдавшей себя исторически. В летописях одни только государи удостоены биографий. Начиная же с XII в. летопись принимает характер подлинной пропаганды монархических идей.
Историк М.В.Шахматов исследует учение летописцев о Земле Русской, о скреплении ее многоплеменных частей, о значении древнего князя и о его политических задачах. Он пишет также о постепенном выкристаллизовывании самостоятельной русской идеологии, отличной от греческой, приспособленной к чисто русским задачам, сплочения во едино отдельных ветвей государства. Идеология Богоустановленного сильного единодержавия вырабатывалась русскими древними писателями, воспитанными в духе Православия, изучившими греческую философию и получившими высокое богословское образование. Летопись, кстати, указывает на основы русского культурного единства, сложившегося из следующих элементов: славян восточных православной византийской культуры; варягов той же культуры, давших Руси княжескую династию; финнов, сроднившихся со славянами и греков, давших ей духовенство и иерархию. Кроме того, Лаврентиевская летопись указывает на зарождение в Киеве идеи Богоизбранности русского народа. Уже в X в. греческий философ говорит св. Владимиру об особой Богоизбранности Израиля, после Христа перешедшей на всех православных христиан, к которым приобщилась и Русь, принявшая крещение. В то время летописцы рассматривали Царьград как центр проявления особой благодати Божией. Развитие русского подвижничества и религиозного сознания, мученичества за веру людей всех сословий, великие страдания Руси от неверных татар действительно оправдали в глазах летописцев приобщение русских к остальным Богоизбранным народам. В Лаврентиевской летописи страдания за веру князей и народа представлены как искупительные.
Согласно летописям, народ должен был сознавать необходимость княжеской власти, повинуясь князю и воздерживаясь от мятежей, глубоко ощущать свою ответственность пред Богом и князем ("Бога бойтесь, князя чтите"). Без князя нет права, ни праведного суда. При избрании князя народ подтверждал ему свою преданность и послушание крестным целованием, нарушение которого было большим грехом. Монархическая власть, карающая и милующая, сравнивается в летописи с властью Божией, о которой Ярослав Мудрый говорил: "Бог наводит по грехам на каждую землю посещение гладом или мором или ведром или иною казнью..." Беды эти считались карами за нарушение народом государственных правовых и нравственных обязательств.
Демократическая система правления явно осуждалась в летописях и древних сочинениях; ввиду того, что воля большинства может выражаться за неправду и зло, может высказаться за дьявола, летописи не считали возможным подчиняться таковым решениям. Восхваляя единовластие князей Андрея Боголюбско- го и Всеволода Большое Гнездо, Лавреньевская летопись сомневается в справедливости вечевых приговоров Новгорода: "не- прави бо суть новгородци, они в самочиние уклонишася и с князем свой улаженный завет преступать начаша и князей своих безчинноваша и прогнаху от себя, осрамиху и грабяху". Основания такого мнения о демократии древние летописи усматривали в Св. Писании, где сказано: "Не следуй за большинством на зло и не решай тяжбы, уклоняясь за большинством, чтобы извратить суд" (Исх. 23, 2). Моисей предвидел царство и указал Израилю: "Когда придешь ты в землю, которую Господь Бог твой даст тебе и скажешь себе: "поставлю я над собою царя, подобно прочим народам, которые вокруг меня" — то поставь над собою царя, котораго изберет Господь твой" (Второз. 17, 14-15). Учредилось же царство для Израиля, готового к государственности, через 400 лет после этого.
Проф. М.В.Зызыкин исследует в летописи пути русского монархизма, в частности в Киевских, где указывается на неотложность Киеву — "матери городов русских" — стать во главу других городов, как столице монархического государства. Самодержавный идеал выражается в летописных похвалах Святославу, св. Владимиру, Ярославу Мудрому, причем, Святослав уподобляется Александру Македонскому, св. Владимир — Константину Великому и Ярослав Мудрый — Соломону — знаменитейшим царям древности.
Летописи так высоко ставили идеал государя-великодержав- ца, что лучшим из князей, даже бывшим зависимыми от других, они давали титул самодержцев за то, что они стремились объединить некоторые русские земли (например, в Тверской летописи).
В Мартовской служебной минеи XI в., св. Владимир приведен, как образец единовластного государя; митрополит Ники- фор I (1103—1121) восхвалял Владимира Мономаха как самодержца, патриарх же Константинопольский Лука Хрисоверг (1156—1169) писал Андрею Боголюбскому, что наряду с митрополитом всея Руси должен быть и великий князь всея Руси, что лишний раз подтверждает влияние Византии на развитие русского государственного самодержавия. Единодержавие, в конце концов, восторжествовало над идеалом княжеского удельного "многодержавия".
Любопытно, что первоначально летописцы называли "великим князем" того, которого они хотели особо возвеличить за его заслуги, не приписывая этому титулу позднейшего его смысла постоянности. Во всех дотатарских летописях и в поучениях преп. Феодосия Печерского послушание старшему, старейшему князю представлено, как условие достижения государственного единения всех удельных князей. То же выражено и в труде "Сказание, страсть и похвала святым Борису и Глебу" Якова Мниха (монаха) и в "Слове о полку Игореве", хотя в обоих сочинениях проф. Зызыкин усматривает еще колебания между принципами едино- и многодержавия.
Чисто русское политическо-религиозное правосознание выработалось — по свидетельству Лаврентьевской летописи, — когда князья стали стремиться завоевывать себе честь и славу в военных подвигах, особенно в походах против неверных: "чуди поганой", диких половцев и т.д. При обряде церковного благословения князю вручался крест и меч и он становился как бы крестоносцем против врагов Христовой Церкви. Защита Руси и Церкви от "поганых" являлась для князя-рыцаря христианским подвигом. Таковой крестовый подвиг, согласно летописям, князьям пришлось нести с XI в. до момента, когда Иоанн Грозный водрузил крест среди Казанского кремля, знаменуя этим победу христиан над неверными, торжество Креста над полумесяцем. Можно сказать, что, по принятию летописцев, весь этот период русской истории был непрерывным подвигом, защитой невидимого Гроба Господня князьями-крестоносцами (проф. Зызыкин) и "страдальцами за Землю русскую", как величает летопись многих князей, например св. Александра Невского.
Русские великие князья восприняли теорию симфонии, как верные сыны Православной Церкви и как подчиненные юрисдикции Византийского патриархата. В постановлениях Владимирского Собора 1274 г. лишний раз очевидна согласованность с греческими церковными законами касательно дисциплины.
Профессор Павлов установил, что теория симфонии помещалась в "Синтагме" канонов в XIV титулов, приведенной во всех "Кормчих" Софийской фамилии. "Во второй половинеXIII века, — пишет проф. Зызыкин,— митрополит Кирилл III получил от болгарского деспота Иакова Святослава сербский перевод "Кормчей", содержащий в себе сокращение церковных правил (синопсис) с толкованием Аристина... В этой "Кормчей" опять помещалось среди "главы I — Схоластика" и предисловие к VI Новелле Юстиниана, содержащее теорию симфонии. Через это последняя оказалась и во всех "Кормчих" Рязанской фамилии. Последние положены в основу печатной русской "Кормчей" и, таким образом, теория симфонии оказалась в качестве действо вавшего русского права" (Проф. М.В.Зызыкин. "Историческая почва и источники Никоновских идей". Варшава, 1931).
Российское самодержавие возникло вследствие принятия, после Крещения Руси, византийской теории "симфонии властей", т.е. гармонического сотрудничества независимых по существу двух начал — царской власти и Церкви, олицетворявшейся сперва митрополитом,затем патриархом Московским.
В переписке между Константинопольскими патриархами и русскими князьями и митрополитами имеются многократные подтверждения наличия симфонии властей. Так, в XIV в. патриарх Антоний IV (1388—1395) писал в Москву Вел. князю Василию Димитриевичу об императоре как о покровителе всех православных христиан.
После Флорентийской унии, как мы видели, великим князьям Московским пришлось принять эту роль на себя: "Степенная Книга" отмечает, что Вел. князь встал на защиту древнего благочестия. Вследствие чего к титулу его было прибавлено следующее: "Благоверный, благочестивый, христолюбивый, во благочестии цветущий, православный Великий князь". При Василии III инок Филофей в своем известном послании подчеркивает ту же идею перенесения на Московского государя, "царя Третьего Рима", обязанности охранять Православие, до сих пор принадлежавшей царям падшей Византии — Второго Рима.