Заметим, как было сказано нами не раз, что подобное возвеличение русских государей отнюдь не поставило духовенство в приниженное положение. Когда государи вели себя неподобающим образом, Церковь обличала их, как и прочих верующих. Так, инок Вассиан резко осудил Василия III за неканоничность его развода перед браком с Еленой Васильевной Глинской.
Однажды Василий III совершил несправедливость, вопреки своему обещанию, посадив в тюрьму одного боярина, которого преп. Мартиниан — ученик преп. Кирилла Белозерского убедил вернуться из враждебной Твери в Москву. Тотчас же преп. Мартиниан бесстрашно явился к Василию и наложил на него наказание. Великий князь в смущении покаялся перед своим окружением и сказал: "Судите, бояре, что со мною сделал болотный чернец! Пришел ко мне во дворец и снял с меня благословение Бо- жие... Виновен я перед Богом: забыл свое слово и поступил несправедливо. Пойдем к Св. Троице, к преподобному Сергию и блаженному Мартиниану, чтобы получить прощение".
Подобное смирение тем более замечательно, что Василий III отличался горделивым сознанием величия своего звания.
Так же обличал Иоанна Грозного за его жестокости митрополит Филипп, за что и пострадал. Русские иерархи считали, что с возрастанием значения царской власти увеличивалась и ответственность царей перед Богом, а поэтому жизнь их должна была быть особенно примерной.
Когда Русская Церковь получила самостоятельность и появились чисто русские церковные правила, выработанные на Соборах, теория симфонии еще больше укрепилась благодаря тесной связи между государями и Церковью, вошедшей уже в традицию при князьях.
Проф. Зызыкин замечает, что, в отличие от власти некоторых греческих императоров, желавших, по свидетельству Никиты Хониата, казаться чуть ли не полубогами, власть русских государей, возраставшая постепенно, никогда не доходила так же и до языческого или западного монаршего абсолютизма. Московские цари не уподоблялись тем греческим василевсам, которые претендовали на право каждения в храме или на сан диакона. Составленный для Ивана IV чин коронации не был копией греческого чина. Только при царе Феодоре Алексеевиче (1676— 1682) в этот чин внесли сходные с византийскими церемонии, чтобы показать, что Церковь особо освящает царское служение. Так допущены были следующие дополнения: произнесение царем "Символа Веры" пред венчанием, возложение на него царской одежды в знак обличения саном и, наконец, причащение в алтаре по священническому чину, отдельно Тела и Крови Христовых. Согласно проф. Покровскому, дополнения эти были введены под влиянием Собора 1667 г. для возвышения царского чина.
Однако в чине русской коронации, в отличие от Византии, венчающий митрополит, затем патриарх, садился рядом с царем на особом троне и говорил ему поучительную речь перед венчанием, чего не делалось при императорах греческих. Кроме того, в Византии помазывали св. миром только голову, а в Москве — грудь, шею, плечи и длани рук. Наконец, несмотря на свое высокое положение единственных свободных православных государей, цари, в отличие от василевсов, никогда не выступали как вселенские императоры, хотя их к этому не раз побуждали восточные патриархи и греки. Византийский чин поражает нас своим чрезмерным величием, русский же — своим добровольным смирением пред величием царского служения.
Византийское духовенство также перенесло на Русь принцип невмешательства государя в церковные догматы и законы, принятые Вселенскими и поместными Соборами. Помимо ограничения прав вмешательства русских государей в церковные дела, существовали еще древние обычаи, ограничившие царскую власть в делах светских. Так, например, Иван III, ссылаясь на старину, назначил сперва своим преемником внука Димитрия; Василий III сделал "отказ" в пользу жены, "как прежним великим князьям шло"; Иван Грозный до того, как приступить к исправлению "Судебника" Ивана III, просил духовенство благословить его "по старине"; до Феодора Алексеевича цари не могли назначать служилых людей по своему желанию, не считаясь с их родовой честью и т.д. Цари правили вместе с боярской думой и земскими Соборами и Грозный считал, что царь самодержавен только в границах поставленной ему Богом цели, т.е. "раздавать благим благое, злым злое, вести народ к познанию христианской истины". Абсолютизма не существовало.
Со своей стороны, Церковь, исходя из Св. Писания и святоотеческих древних традиций, считала царскую власть единой правильной формой правления государством, единственной угодной Богу политической системой. В неделю Православия в церквах произносилось: "Отрицающим Божественное происхождение царской власти и надлежащее отношение к ней — анафема!"
Всенародное избрание династии Романовых Земским Собором 1613г. закрепило идею единства государства при едином царе. Избравшие своими подписями поклялись за себя и своих потомков сохранять непоколебимую верность избранной народом династии, что следует особенно отметить. Проф. Доброклонский пишет, что Московский царь являлся выражением нравственно практического понимания христианства на Руси. Действия царя были неразрывно сопряжены с его саном, разные обряды царской жизни не были внешней декорацией, а символизировали основные царские обязанности. Целью этих обрядов было также побуждение религиозного чувства для правильного уяснения народу сущности царского служения. Обряд содействовал удовлетворению религиозных чувств. Царь воплощал в себе, так сказать, отличительные черты русского православного быта: справедливость, любовь к нищим, странникам, обиженным. Помазанник Божий призван был стяжать благодать Св. Духа на управление государством и публично свидетельствовать свое исповедание практического христианства. В этом смысл обрядов царских выходов, традиционных посещений тюрем и т.д. Архитектурные памятники той эпохи показывают нам, что до конца XVII в. дворцы и частные дома являлись как бы продолжением храма; весь быт Древней Руси переплетался с церковной жизнью. Царская власть являлась центром этого быта, символизируя собой симфонию властей, т.е. единение Церкви и государства. Царь, подчинявшийся законам Церкви, признавал для себя обязательным следовать также и ее дисциплине.
Овербек пишет: "Могущественный царь сделался бы слаб и маломощен, как дитя, если бы он оставил Православие или стал бы ратовать против него". Царь был проводником церковного влияния в государственную жизнь. Отметим, что на Западе, согласно "Силлабуса" папы Пия IX, католические короли являются лишь орудием в руках пап.
Наиболее четко выражена была на Руси теория симфонии властей патриархом Никоном (1652-1667). Прежде чем согласиться принять патриаршество, он потребовал от царя и бояр клятвы в том, что ему будет предоставлена возможность править Церковью по канонам. В Успенском соборе в Москве 22 июля 1652 г. Никон сказал следующее: "Если вам угодно, чтобы я был 1 у вас патриархом, дайте мне ваше слово и произнесите обет в этой соборной церкви пред Господом и Спасителем нашим и Его Пречистой Матерью, Ангелами и всеми святыми, что вы будете содержать евангельские догматы и соблюдать правила св. апостолов и св. отцов и законы благочестивых царей. Если обещаетесь слушаться и меня как вашего главного архиерея, и отца во всем, что буду возвещать вам о догматах Божиих и о правилах, — в таком случае я, по вашему желанию и прошению, не стану более отрекаться от великого архиерейства" (Митр. Макарий. "История Русской Церкви", т. XII, с. 7).
На Соборе 1654 г. патриарх сказал: "По словам благочестивого царя Юстиниана, два величайшие дара даровал Бог людям по своей благодати: священство и царство, из которых одно служит Божественным, а другое правит человеческими делами, но оба, происходя от одного и того же начала, украшают человеческую жизнь. Они тогда только могут выполнить свое призвание, если будут заботиться о сохранении между людьми Божественных заповедей и церковных правил" (там же, с. 140).
Так, Никон лишний раз подтвердил самостоятельную природу Церкви и теорию симфонии в ее обычном православном понимании. В этом же православном сознании патриарх искал опоры для проведения своей церковно-обрядовой реформы. В своем "Разорении" он также писал о теории симфонии, ссылаясь на творения св. отцов и на "Эпангогу", вдохновленную св. патриархом Фотием, говорившим о двух раздельных порядках бытия, во главе которых — царь и патриарх. Эта же теория была помещена Никоном в изданной в 1656 г. "Скрижали".
Русские православные государи — помазанники Божий — благодаря своей традиционной связи с Церковью несомненно являлись в ту пору монархами, наиболее приблизившимися в человеческих условиях к идеалу царя, о котором говорится в Писании и в трудах отцов Церкви. Понимая свою самодержавную власть прежде всего, как служение Богу и вверенному им народу, цари стремились проводить в жизнь суть монархии, власти надклассовой и надпартийной, а следовательно, единственной свободной в своих решениях.
Проф. Е.В.Спекторский пишет: "В государственном смысле, Русь придерживалась византийского принципа "симфонии властей", т.е. сотрудничества Церкви, которая обличает и печалуется, и государства, в котором сам кесарь воздает Божие — Богу и выполняет царственное служение, "яко христианский государь"".
Московская Русь, сумевшая во главу угла поставить духовный принцип, действительно стала центром притяжения разноплеменных народов, привлекаемых православной культурой, воплощал которую в их глазах "Белый Царь". Монархия — носительница тех культурных ценностей и нравственных черт Православия, которыми веками жила Русь, являлась неотъемлемой частью народного и имперского идеала.
И.С.Аксаков писал о русской монархии следующее: "...Самодержавие — учреждение вполне народное; отрешенное от народности, оно перестает быть русским самодержавием и становится абсолютизмом".
Также Победоносцев писал: "Самодержавие священно по своему внутреннему значению, будучи великим служением перед Господом. Государь — великий подвижник, несущий бремя власти, забот о своем народе во исполнении заповеди: "друг друга тяготы носите". Самодержавие не есть самоцель, оно только орудие высших идеалов. Русское самодержавие существует для Русского государства,