Напротив, английский генерал, сэр Джон Хенбери-Вилльямс, к удивлению всех, находит, что Алексей — хотя и очень живой и игривый, как все дети его возраста — знает, как вести себя «примерно». Ведь с чужими людьми, как утверждает Хенбери-Вилльямс, Алексей Николаевич обуздывает свой темперамент, держится любезно и умеет поддержать разговор, используя все свое обаяние. Не следует забывать, завершает британец свое неожиданное рассуждение, что Ставка — не детская комната и, по сути дела, не совсем подходящее место для ребенка одиннадцати лет, которому к тому же при малейшей оплошности угрожает кризис гемофилии. (Видимо, заболевание Алексея давно уже стало для всех открытой тайной.)
Почти поэтично смотрит на поведение престолонаследника итальянский военный атташе в Ставке, полковник Марсенго. Он сравнивает Алексея с «тепличным растением — такой он бледный и хрупкий». За столом, продолжает Марсенго, он наблюдал те «маленькие ручки, которые после малейшего ранения становятся белее скатерти, на которой лежат». Тем не менее этот болезненный ребенок «такой красивый и такой любезный», что не только завоевал своим детским обаянием расположение и симпатии, но и «в целом, является единственной веселой нотой в Ставке».
Действительно, веселый нрав Алексея по душе практически всем. Когда однажды в кинотеатре демонстрируют комедию, он смеется так громко, что, невзирая на темноту, все невольно оборачиваются, чтобы посмотреть на него. И о том, что он мог быть весьма мил, можно догадаться по сообщениям Жильяра царице:
«Алексей Николаевич поручил мне сказать Вашему Величеству, что сегодня он по той же причине, что и позавчера, не может писать, и что в том моя вина, поскольку я заставил его сегодня до обеда работать, и что он всех очень, очень целует (я дословно передаю его выражение).
[…] Его здоровье снова поправилось, и лицо посвежело. К сожалению, он все еще неосмотрителен на прогулках и недостаточно слушается Деревенько. Он обещал сегодня быть поосторожнее».
Все же Алексей не в силах сдержать своего обещания относительно дисциплины.
Уже спустя день, 3 декабря 1915 года, Жильяр вынужден докладывать царице:
«На обратном пути из синематографа Алексей Николаевич жаловался на головные боли. Вечером у него была температура 37 градусов, сильная отечность лобной пазухи, слегка воспаленные миндалины. Сегодня утром у него было небольшое носовое кровотечение, однако насморк все еще сильный; температура, как вчера вечером, 37 градусов.
Простуда, полагаю, результат беспечности. Позавчера он [Алексей], вопреки предостережениям Деревенько, улучил момент, когда тот вышел из ванной, чтобы покинуть ванную комнату и пройти в соседнее помещение, где было намного холоднее. Как я уже писал Вашему Величеству, Деревенько жалуется, что Алексей Николаевич его в последние дни совсем не слушается.
Алексей Николаевич, который играет рядом со мной, пока я пишу эти строчки, сказал мне, что это будет ему хорошим уроком; хотелось бы надеяться. Он поручил мне сказать, что он много раз целует Ваше Величество и великих княгинь».
На следующий день царь снова отправляется на фронтовую инспекцию. Перед предстоящим наступлением Николай желает еще раз поехать к дислоцированным в Галиции войскам, чтобы поднять их боевой дух. Намечается обширная программа с торжественными парадами и богослужениями. Несмотря на непроходящий насморк, сопровождающийся носовыми кровотечениями, Алексей едет вместе с ним. Однако уже ночью в поезде кровотечение становится таким обильным, а температура поднимается настолько высоко, что встревоженный врач Федоров вынужден в три часа разбудить царя.
Федоров объявляет, что нужно немедленно возвращаться в Могилев. Однако и по прибытии не удается остановить кровотечение тампонированием. По мнению врача, необходимо незамедлительно перевезти престолонаследника в Царское Село. В дороге приходится несколько раз останавливать поезд, так как Алеша теряет сознание и для смены повязки требуется неподвижность. Всю ночь напролет Нагорный держит Алешу на руках, так как тот должен полусидеть, но не лежать.
По прибытии в Царское Село царевича с лицом белее мела немедленно передают целому консилиуму врачей. Им удается за несколько дней взять кровотечение под контроль и предотвратить худшее. Распутин, которого царица вызвала к больничной койке царевича, гладит Алешу по лицу и бормочет какие-то слова. Под конец он объявляет царице: «Спасибо Богу, он и на этот раз сохранил жизнь Твоему сыну». Однако, хотя в этот момент престолонаследник уже находился на пути к выздоровлению, царица, как всегда, приписывает улучшение в состоянии здоровья и последовавшее за ним выздоровление исключительно Распутину.
Царь, сопровождавший Алексея в Царское Село, снова уезжает, чтобы хотя бы частично исполнить намеченную программу. Когда он прибывает в Могилев, его засыпают вопросами военные из иностранных миссий о состоянии здоровья наследника, интересуясь тем, вернется ли он снова в Ставку. Генерал сэр Джон Хенбери-Вилльямс: «Он наш всеобщий любимчик, такой общительный и жизнерадостный!»
Большего наказания за легкомысленность, чем удаление из Ставки и разлука с отцом, Алеша и представить себе не может. Он почти ежедневно пишет ему письма:
«Милый Папа! Царское Село, 16 декабря 1915.
Мне уже намного лучше. […] Вчера я первый раз встал Я ношу шаль из пестрой шерсти. Приходил доктор Петров и копался в носу — но не в своем, а в моем! […] Я теперь должен соблюдать определенную диету. Безумно жаль, что я не с тобой!!!!!!!!
Любящий Тебя Алексей».
«Милый Папа! Царское Село, 18 декабря 1915.
Сегодня я впервые оделся. За все время потерял всего один фунт. Через четверть часа снова придут врачи и будут, вероятно, снова ковыряться во мне. Грустно без тебя. Неужели ты приедешь только на елку? Не знаю, о чем еще написать. Все по-старому. Кланяйся всем, кто обо мне думает. Храни Тебя Бог. Крепко целую Тебя. Атаман Алексей, Бойка, Шот, Джой[108], Алексей Сорвиголова».
День спустя Алексей с гордостью пишет своему отцу по-французски:
«Tsarskoie Selo, 19 decembre 1915. Cher Papa. Hier j’ai dejeune en bas, j'etais tres content. Hier Maman avait mal aux dent, mais maintainant elle n’a plus mal. J’ai commence avec Gillik deux grandes forteresses, j’espere que dans quelques jours, nous ferons la bataille. Ce matin dehors il у a trois degres de froid, je sortirai demain, je suis tres content, hourra!!!!!
Salue grassouillet (beige) et tout-nu!!! et tout le monde.
Je t’embrasse ton Alexej».
(По-русски: «Царское Село, 19 декабря 1915.
Дорогой Папа, вчера спускался к обеду, очень радостный. Вчера у мамы болел зуб, но сейчас боль прошла. Я начал с Жиликом две большие крепости, надеюсь, что через несколько дней мы проведем битву. Сегодня на улице три градуса, завтра я пойду гулять, ура!!!!! Кланяйся пухленькому (бельгийцу[109]) и голенькому[110]!!! И всем другим. Целую Тебя, твой Алексей».)
На Рождество царь приезжает домой. Но уже через несколько дней, еще до Нового года, снова уезжает в Ставку. Но Алеша еще не настолько здоров, чтобы его возвращение в Ставку имело какой-либо смысл. Он вынужден остаться в Царском Селе. Однако к концу года опечаленного престолонаследника радует сюрприз: Алексей получает из Ставки телеграмму, в которой все генералы, которых он знает, и среди них главы военных союзнических миссий, поздравляют его с Новым годом!
Богатый событиями 1915 год царевич завершает тем, что он пишет отцу следующие строчки:
«Мой милый Папа! Царское Село, 31 декабря 1915.
Поздравляю Тебя с Новым Годом, 1916-м, и желаю тебе здоровья и силы. У нас 15-градусный мороз. Передай привет всем. Храни тебя Бог! Целую тебя горячо. Твой Алексей».
На Рождество престолонаследник получает от матери дневник. На обложке Александра Федоровна написала: «Первый дневник моего маленького Алексея. Мама».
Первая запись гласит:
«1-е января (1916). Сегодня встал поздно. В 10 часов попил чаю, затем пошел к маме. Мама неважно себя чувствовала и поэтому весь день лежала в постели. Сидел дома, так как у меня был насморк. Обедал с Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией.
Днем был у Коли и там играли. Было очень весело. В б часов ужинал, затем играл. В 8 часов был у Мама за ее столом. В 10 часов пошел спать.
2 января. Встал поздно. Не гулял. Читал по-английски. Обедал с ОТМА[111]. Мама лежала в кровати. На прогулку днем не выходил. Играл с Алексеем и Сергеем[112]. Ужинал в 6 ч. В 8 ч. был у Мама за вечерним чаем. Лег поздно.
[…] 4 января. Встал поздно. Гулял с И до 12, потом учился русскому и французскому. Обедал с ОТМА. Мама лежала весь день в постели. На прогулку не ходил и поэтому играл в солдат с месье Жильяром. В 6 ч. ужинал с Жиликом и в 8 ч. был у Мама за чаем. G 5 до 6 у Мама. В 10 ч. Пошел спать. Папа с 30 декабря в Ставке.
5 января. Был в Федоровской церкви на водоосвящении. […] Анастасия больна. Мама лежит в кровати. Получил открытку от Папа. Гулял у Белой Башни [Снежной крепости]. Перед обедом читал по-английски. Потом у Мама […]
6 января. Встал поздно. В 11 ч. утра в дворцовый лазарет. […] Мама и Анастасия лежали целый день. У Анастасии бронхит. […]
7 января. Встал в 9 ч. утра. Был урок русского, на прогулку не выходил. Вместо прогулки играл с месье Гиббсом. С трудом выдержал урок английского. Головная боль. У меня ангина. Обедал внизу с О. Т. и М. Мама и А[настасия] лежали целый день в кровати. Мама выходила на балкон. Весь день на диване. Температура 37,4, 38,4. Ел в 6 ч. Вечером у меня сидели сестры. Лег спать в 10 ч.
8 января. Встал в 9 1/4 ч. Лежал весь день в кровати. Обедал с Жиликом».
Начинается православный пост. Это означает не то