— Это замечательно! — одобрил всё тот же неугомонный Леопольд Баварский. — На две сотни таких машин я готов взять кредит прямо сейчас. Когда вы можете поставить самолёты, господин президент?
Рузвельт довольно улыбнулся:
— Уже сейчас Локхид и Дуглас вышли на производство шести аппаратов в день, но через месяц обещают довести выпуск до двенадцати в день. Думаю, что к затребованному вами сроку в три месяца у вас будут двести самолётов.
Английский король снова переглянулся со своим премьер-министром, причём было заметно, что премьер занимает более чем подчинённое положение. Ещё не на побегушках, но уже близко к тому:
— Мы готовы купить четыреста самолётов. Разумеется, в кредит, и, разумеется, если стоимость будет разумной.
— Думаю, что стоимость всех устроит, — откликнулся Рузвельт. — И в цену аппарата входит подготовка и обучение экипажа. Кстати, обратите внимание на экран, Ваше Величество!
На экране самолёт заходил на посадку, и съёмка велась внутри пилотской кабины. Вот пилот уверенно направил машину к взлётно-посадочной полосе, обозначенной флажками на обычном поле с какими-то посевами, снизился, и в десятке ярдов от земли убрал руки с рукоятей управления. Самолёт чуть вздрогнул, плавно опустился, и приземлился настолько плавно и мягко, что даже камера в руках оператора не дрогнула. После короткой пробежки пилот опять взялся за рычаги и порулил к отведённой стоянке.
— Вот так решена самая сложная и самая главная часть полёта — посадка! Поэтому обучение экипажа из восемнадцати человек занимает от десяти до четырнадцати дней.
Леопольд, но уже Третий Бельгийско-Нидерландский, поднял руку:
— Мне тоже двести самолётов, господин Рузвельт! — и счастливо зажмурился, представляя, как присоединяет к своей стране Данию и Швецию вместе с норвежскими провинциями.
Альбер-Франсуа Лебрен, чудом удержавшийся в президентском кресле Французской Республике после печальных событий этого лета, не захотел показаться беднее извечного английского соперника:
— Франция готова закупить четыреста пятьдесят самолётов, месье Рузвельт. Половину в кредит, а половину за золото. На таких условиях мы можем рассчитывать на скидку?
— Разумеется, господин президент! — настроение у Рузвельта поднялось ещё выше. — Начинайте собирать экипажи, а первые машины и инструкторы по пилотажу прибудут к вам уже через неделю.
Месье Альбер-Франсуа тоже счастливо зажмурился, представляя, как округляется территория любимой Четвёртой Республики за счёт Испании, и тех же Бельгий с Нидерландами. Такого президента уже не выпнут из Елисейского дворца пинком под зад. Но это потом, сначала Испания с чёртовым русским Экспедиционным Корпусом.
— Канада рассчитывает на сто аппаратов, — высказался премьер министр английского доминиона.
— Австралия готова получить кредит тоже на сто самолётов, — поддержал его австралийский коллега.
Американский президент уже прикинул в уме причитающийся ему процент от сделок, и пребывал в блаженном состоянии духа. Но это не помешало ему вести коммерцию дальше:
— Все подписанные контракты будут выполнены точно и в срок. В приёмной ожидают представители заводов-производителей, и директора крупнейших банков, работающих по военной программе правительства САСШ. Но попрошу снова обратить внимание на экран, там очередная новинка, которая, несомненно, всех заинтересует.
На экране сменилась картинка, и съёмка велась у одного из цехов завода Генри Форда, как указывала вывеска над воротами. Оттуда с рёвом выползла пятибашенная махина на гусеницах и остановилась, окутавшись бензиновой гарью.
— Новая бронированная машина для прорыва глубокоэшелонированных укреплений, — провозгласил Рузвельт с хорошо различимым пафосом. — Бронирование лобовой проекции два дюйма, бортов — полтора, и с кормы — один дюйм. Центральная башня вооружена полуторадюймовой пушкой, два фронтальные башни — крупнокалиберными пулемётами Браунинга, и две кормовые — пулемётами винтовочного калибра. Численность экипажа двенадцать человек, скорость по дороге до пятнадцати миль в час, и по пересечённой местности от пяти до семи миль в час в зависимости от состояния грунта. Бронемашины, называемые танками по английской традиции, всё же понесут определённые потери, так что поставляются вместе с обученными экипажами.
— И чем же вы заинтересовали этих смертников, господин президент? — поинтересовался Леопольд Баварский.
— Негров, Ваше Величество, — уточнил Рузвельт. — Выжившим гарантировали хорошую работу после войны, а семьям погибших обещана пенсия по утере кормильца в размере семидесяти процентов от таковой же пенсии семье белого гражданина.
— Разумно и ни к чему не обязывает, — кивнул баварский король. — Слово, данное цветному, ничего не стоит. Я, пожалуй, закажу в кредит сотню таких танков.
Король Англии вспомнил свои новейшие танкетки, которые полагал сильнейшими в мире, скрипнул зубами и через силу выдавил:
— Соединённое королевство готово взять двести машин с доставкой на франко-испанскую границу.
Французский президент не мог ударить в грязь лицом и потребовал двести пятьдесят танков. Леопольду Третьему Бельгийско-Нидерландскому ничего не оставалось делать, как последовать примеру и заказать сто бронированных монстров. Премьер-министр Канады тоже остановился на сотне, а его австралийский коллега, сославшись на отсутствие границ с другими государствами, скромно обошёлся пятьюдесятью танками.
— Берите сотню, — посоветовал австралийцу американский президент. — Не будете же вы вечно сидеть среди своих кенгуру и коал, милорд. Вот, например, в Южной Африке…
— Да! — поддержал американца Эдуард Восьмой, буквально одержимый идеей уничтожить буров, эту вечную занозу в заднице британской колониальной политики. — В буше Трансвааля, Капской колонии и Оранжевой ваши танки будут смотреться весьма уместно. Берите полторы сотни, граф!
Австралийский премьер-министр надолго задумался. Южная Африка, это вкусно, сытно и полезно для Австралии. Это, чёрт побери, реальная возможность стать королевством в составе Британской Империи. И в Африке, может быть, не будет столько мух! Ведь до чего дошло — в жаркое время для нельзя появиться на улице даже в крупных городах без риска хватануть неосторожно открытым ртом несколько сот наглых, противных и назойливых насекомых. Они лезут в глаза, забиваются в уши, пробираются под одежду… В будущем это бы назвали экологической катастрофой, в прошлом назвали бы карой божьей, но практичные потомки ссыльных каторжников понимали, что сами засрали целый материк бесчисленными овечьими стадами. Да, и на необъятных навозных россыпях энергично плодились мерзкие насекомые.
— Да, — наконец-то он оторвался от размышлений, — если учитывать Южную Африку в перспективе…
— Часть Южной Африки, — поправил Эдуард Восьмой.
— Пусть часть, согласен. Мне нужно двести танков с экипажами!
Леопольд Баварский, не отрывающий взгляд от экрана, воскликнул в полумраке:
— Пожалуйста, господин президент, дополните мою заявку ещё сотней самолётов и сотней бронированных машин с экипажами. Пусть даже это будут негры, — и пояснил. — В скором времени у меня будет общая граница с Российской Империей, а жить рядом с таким агрессивным соседом нужно во всеоружии и быть готовым к любым неожиданностям.
А вот канадского премьера вооружение уже не заботило. Он наклонился к уху своего австралийского коллеги, и прошептал:
— А вы заметили, милорд, как стелется перед Эдуардом Восьмым сэр Клемент Эттли? Похоже, что и парламент лёг под короля, и закончилась целая эпоха конституционной монархии.
— Нам же лучше, милорд, — так же шёпотом ответил австралиец. — Гораздо приятней подчиняться настоящему королю, чем какому-то пройдохе, вся заслуга которого в том, что его партия смогла купить правильное голосование на выборах в парламент.
— Согласен с вами, коллега. Но в испанской авантюре вы собираетесь участвовать всерьёз, или как?
— Мы всё привыкли делать всерьёз, милорд. Даже воевать.
Между тем раззадоренные словами Леопольда Баварского остальные участники совещания, то есть английский король, французский президент и король Бельгии и Нидерландов тоже решили увеличить заявки, о чем громогласно заявили. Тут как раз закончился показ фильма, и американский президент объявил:
— Предварительный срок объявление войны королевству Испания назначен в ночь на восьмое ноября. По нашим данным русские будут чувствовать себя неважно после празднования их национального праздника, так что будьте готовы к этой дате. А сейчас я всё же хотел бы попросить всех собравшихся подписать документ об образовании Лиги Наций. Это знаменательный момент, господа! Ну а потом вы все сможете поговорить с нашими финансистами и производителями по поводу кредитов и поставок. И принесите скорее шампанского!
Российская Империя. Санкт-Петербург.
В тот же день расшифровка стенограммы первого заседания так называемой Лиги Наций легла на стол императора Иосифа Первого. Он поблагодарил принёсшую документ светлейшую княгиню Ливен и указал на кресло:
— Присаживайтесь, милейшая Дарья Христофоровна.
— Слушаюсь, Ваше Величество!
— Вот зачем так официально и по-солдафонски? Я же просил называть меня по имени и отчеству.
— За сто с лишним лет служба настолько въелась в меня, что не могу себе позволить нарушение субординации, государь, — улыбнулась светлейшая княгиня.
— Ну, хоть так, — проворчал император, и углубился в чтение документа. Через какое-то время он поднял взгляд. — Значит, они всё-таки решились?
— Да, государь. Там и точная дата указана, а по времени начала наступления ещё поработает наша разведка.
— А мы готовы к войне?
— Вполне, — кивнула Дарья Христофоровна. — Генерал-полковник Фрунзе докладывает, что хоть сейчас готов отразить любое нападение с максимальным ущербом для противника, но просит значительно увеличить авиационную поддержку аппаратами тяжелее воздуха.