– Сколько-сколько? – не поверил Жуков. – У китайцев столько нет.
– Сейчас нет, с этим полностью согласен. Но ещё десять минут назад было.
– Да откуда?
– Представления не имею, – пожал плечами подполковник. – Но у нашей разведки способность садиться в лужу скоро войдёт в привычку.
– Это они могут, – кивнул Ротмистров. – А что вы говорили насчёт одарённого, Григорий Яковлевич?
– Я говорю, что ему не составит труда частично экранировать антигравитационные пластины, чтобы дирижабль снизился под собственным весом.
Капитан и ротмистр посмотрели на Василия:
– Подпоручик?
Красный с трудом удержал рвущуюся наружу сложную матерную конструкцию из двадцати семи прилагательных и пяти существительных и попытался представить себе упомянутые антигравитационные пластины. Только как их представишь, если никогда в глаза не видел?
– На что они похожи, господин полковник?
– На что могут быть похожи пластины? – задумался командир дирижабля, явно не отягощавший себя знанием матчасти. – Я так думаю, они должны быть плоскими.
– Спасибо, вы очень помогли, – с благодарностью кивнул Василий и накрыл весь дирижабль подобием колпака, хорошо себя зарекомендовавшего при взрыве магической бомбы во время покушения на императора.
В ту же секунду пол под ногами (или палуба?) провалился куда-то вниз, а всех присутствующих в рубке впечатало в потолок ускорением свободного падения. Хорошо ещё, что никого не угораздило попасть головой в одну из многочисленных пробоин.
– Останови!
Вася не понял, кто это крикнул, но снял колпак с дирижабля. И тут же пожалел об этом, так как после мгновенной остановки произвёл посадку точно на труп рации. Нет, самому-то ничего, автоматически сработавший щит уберёг от повреждений, но хрупкий прибор в корпусе из шестимиллиметровой стали смялся в лепёшку. Если до этого была надежда, что штатному радисту удастся из остатков и запчастей собрать рабочий агрегат, то сейчас не поможет даже конструкторское бюро радиозавода.
– Мы живы, или как? – ротмистр Жуков осторожно выглянул из-под каких-то обломков, обломил заглянувшую в пробоину кедровую веточку и зачем-то попробовал её на вкус. – Всегда знал, что у егерей с мозгами нелады, но это вообще…
– Нормально у нас с мозгами, – ответил капитан Ротмистров, каким-то чудом устоявший на ногах. – Только что в небе болтались, а уже вот…
– Что вот?
– Уже гербарии собираешь.
– Это да, – согласился Жуков и отбросил веточку. – Выгружаемся?
– Выгружаемся. Вася, а ты остальные дирижабли приземлить можешь?
Все дирижабли роты получили повреждения и лишились хода, но только на одиннадцатом у Василия получилось плавное снижение к земле. Со стороны, конечно, выглядело великолепно – застывшая на огромной высоте громадина стремительно падает, но перед самой поверхностью резко останавливается с жутким скрежетом. Наверное, конструкторы заложили в летательные аппараты повышенную прочность, исходя из знания психологии военных, способных сломать всё, что ломается, и с некоторым усилием сломать то, что не ломается даже теоретически.
Но это касалось только элементов конструкции, так как после тщательного осмотра аппаратов командиры экипажей сделали грустный вывод – продолжение полёта невозможно, ремонт своими силами невозможен, а надеяться на помощь не стоит из-за разбитых вдребезги раций.
– Хреново, – подвёл итоги короткого совещания Ротмистров, взявший на себя общее командование. Капитан лейб-гвардии равен в звании армейскому полковнику, и вопросов о старшинстве не возникло. – Мы сейчас где, Григорий Яковлевич?
Подполковник развернул карту и ткнул в неё пальцем:
– Мы вот здесь.
– Понятно, – кивнул Ротмистров. – Но какого чёрта здесь делали китайские дирижабли?
Василий заглянул командиру роты через плечо. Отмеченный на карте жирной красной линией маршрут обрывался в Алтайских горах, а пунктир, обозначавший планируемый маршрут, шёл дальше через Монголию в сторону Маньчжурской губернии. В этом мире монголы тоже отделились от Китая, но чуть раньше, ещё в середине девятнадцатого века. При официальном статусе независимого и нейтрального государства неофициально они считались вассалами Российской империи, а четыре войны убедили Поднебесную смириться с потерей огромного куска бесплодной пустыни и выжженной солнцем степи.
Ротмистр Жуков тоже посмотрел на карту:
– А ты знаешь, Павел Алексеевич, я бы тоже на их месте здесь ударил.
– Куда?
– Через горы на север по Транссибу и отрезать, к чертям собачьим, весь Дальний Восток.
– Бля! – догадался Ротмистров. – Тут не горы, а смех один, и даже артиллерию протащить не проблема.
– Именно так, Паша. Ганнибал через Альпы слонов водил, а тут какие-то пушки.
– А у нас там…
– А у нас там только полицейские с саблями и револьверами. Мне бы вообще одной пехотной дивизии хватило без всякой артиллерии.
Ротмистров плюнул на карту и вопросительно посмотрел на Красного:
– А ты что думаешь по этому поводу, подпоручик?
– Я?
– Не прибедняйся. В тебе дури на трёх генералов хватит, значит, и мозги должны работать соответственно.
– Сомневаюсь, – ответил Вася. – Стратег из меня тот ещё, но… Но почему-то мне кажется, что Георгий Константинович прав. Разведка не вернулась?
– Завтра к вечеру, не раньше.
– Тогда хорошо бы послушать эфир.
Красный подразумевал вовсе не радиоэфир, но, как ни странно, его поняли.
– Ты и это умеешь?
– Нужно пробовать. И желательно не здесь, а то обшивка дирижабля может дать сильные помехи.
Конец марта на Алтае не самое лучшее время года. Хуже только апрель с бурным таянием снега и скачками температуры от плюс пятнадцати днём до двадцатиградусного мороза ночью. И лучше долбить застывшую землю, чем вычерпывать жидкую грязь из превратившегося в болото окопа. Так-то оно, конечно, в каждом взводе есть одарённый почвенник для обустройства позиций, но его сила не бесконечна. Вот как сейчас.
– Глеб Егорыч, на кой чёрт мы тут копаем? – Старший унтер-офицер Чапаев устало сел прямо в сугроб. После двухсотого метра окопа в каменистой земле и с одновременным упрочнением бруствера ноги плохо держали взводного почвенника. – С кем мы тут воевать собрались?
– Тебе не всё ли равно, Василий Иваныч? – усмехнулся зауряд-прапорщик. – Мы же гвардейские егеря – дадут приказ с чёртом воевать, будем с чёртом.
– Да уж лучше с чёртом, чем… – Чапаев махнул рукой. – Седьмая линия уже, Глеб Егорыч.
– Запасных позиций много не бывает. Небось помнишь, как в Палестине в двадцать пятом году?
– Ага, – забудешь такое, – засмеялся Василий Иванович. – Зато в Иордане искупались. Кое-кто через него вообще в одних подштанниках плыл. Или врут?
– Врут, – усмехнулся зауряд-прапорщик. – В том ручье и плавать толком негде.
– Это точно.
– Ладно, отдыхай пока, но чтоб через час здесь всё доделал.
– А ты?
– Пойду отсечные размечать. Пару дотов вон на тех горушках осилишь?
– Как будто есть выбор.
– Вот именно. Там такая силища прёт, что, сколько ни сделай, всё мало будет.
– А не мог наш взводный ошибиться, Глеб Егорыч? Разведка что говорит?
– Прям вот они мне и докладывают, как главному генералиссимусу.
– И всё же?
– Да пойди и сам спроси, авось ответят. Как с позициями управишься, так можешь и идти.
– Злой ты, Глеб Егорыч.
– Вот на пенсию выйду, так и добреть начну. Если, конечно, мы с тобой до неё доживём. Три дивизии, Василий Иваныч, это не баран чихнул.
– Так китайцы же, а их даже монголы били. Шапками закидаем!
– Закидаем, – согласился зауряд-прапорщик. – Как патроны закончатся, так сразу на шапки и перейдём. У тебя голова какого калибра?
– Генеральского, – засмеялся взводный почвовед.
– Оно и видно. Тебе бы, Василий Иваныч, дивизией командовать, а не окопы копать.
– Да мне и так хорошо.
– Тогда копай, полководец!
Красный тоже был озабочен боеприпасами. Много их с собой не взяли, надеясь на окружные склады в Харбине, а имеющихся в наличии надолго не хватит. Ну что такое три сотни патронов на винтовку и по три тысячи на пулемёт? Сейчас, правда, раскулачивают дирижабли на предмет тяжёлого вооружения, но это работа не на один час. Вчера вечером начали, а ещё конца и края не видно. Пока демонтируют, пока перетащат, пока установят… И всё вручную и на своём горбу, благо занимающиеся этим драгуны ребята здоровые и силой не обижены.
А до китайцев всего пятьдесят два километра, и расстояние стремительно сокращается. Вчерашнее прослушивание эфира… собственно, там ничего сложного, и зная диапазон магического излучения китайских одарённых, легко определить их месторасположение. Это как радиолокация, только вместо приёмных станций покойные гонконгские бандиты. Они же и «языка» притащили. М-да… Нужно было видеть лица господ офицеров, когда Вася вышел из палатки с оторванной головой вражеского генерала и устроил ей допрос с помощью оцинкованного ведра, раствора поваренной соли и батареек от электрического фонарика.
Полученная информация не порадовала – роте егерей и роте нижегородских драгун придётся противостоять двум пехотным дивизиям, переброшенным сюда английскими дирижаблями. Хорошо ещё артиллерию не успели перевезти. Англичане как раз собрались за ней лететь, но увидели ничего не подозревающую дичь и не удержались от соблазна славно поохотиться. Но две дивизии даже без пушек и воздушного прикрытия, это более чем серьёзно.
– Готово! – Василий кивнул егерю своего взвода. – Этот цинк можно раздавать.
Красный на практике проверял теоретические измышления призрака старого индуса. Заслуженный туг-душитель в своё время увлёкся огнестрельным оружием в ущерб древним традициям своей секты, за что был продан вице-королю, от которого попал к вивисекторам-некромантам, а потом и в магическую бомбу. Но смерть – это же не повод потерять память или впасть в маразм, правильно?
Суть идеи заключалась в небольшой доработке боеприпасов путём помещения частички души в патрон для получения самонаводящейся пули, способной проходить сквозь любой энергетический щит. В принципе, ничего сложного, если под рукой две с половиной тысячи добровольцев. Маловато, кто же спорит, но те же пулемётные диски можно заряжать через один – патрон с пилотом-призраком и патрон с мощным проклятием. Между прочим, индусы знают толк в красивых и смертоносных проклятиях. Тем более туг-душитель уверял, что после попадания в цель заключённые в пулю частички душ получат заряд энергии за счёт жертвы и смогут вернуться к Василию целыми и невредимыми. Правда, есть вероятность, что какое-то время призраки будут петь и танцевать, но при недостаточно отработанной технологии возможны побочные эффекты. Ничего ст