— Звездные Ясли имеют гораздо большее значение. В среде хаутов не решают, как у обычных людей, напрямую, чью яйцеклетку чьей спермой оплодотворять перед закладкой полученного эмбриона в маточный репликатор. Каждое генетическое скрещивание является предметом переговоров, затем заключается контракт между главами двух генетических линий — цетагандийцы называют их созвездиями, хотя вы, барраярцы, кажется, зовете их кланами. Этот контракт, в свою очередь, должен быть одобрен Императором, или точнее, старшей женщиной из императорской генетической линии, и заверен Печатью Звездных Яслей. Последние полвека, с момента пришествия нынешней династии, этой старшей женщиной была хаут Лизбет Дегтиар, мать Императора. Однако, это не просто формальность: все генетические изменения — а хауты привносят их не мало — должны быть исследованы и одобрены советом генетиков при Императрице до того, как будет дозволено включить их в геном хаутов. Вы спрашивали меня, обладают ли хаут-женщины какой-нибудь властью. У Вдовствующей Императрицы было окончательное право одобрения или вето на рождение каждого хаута.
— Может Император опровергнуть ее решение?
Маз поджала губы.
— По правде, я не знаю. Хауты невероятно скрытны в отношении всех этих дел. Если какая-то закулисная борьба и имеет место, новости об этом, конечно, не смогут просочиться мимо врат Небесного Сада. Я точно помню, что я о таких конфликтах никогда не слышала.
— Тогда… Кто теперь является старшей женщиной? Кто наследует печать?
— Ага! Вы коснулись весьма интересной темы. — Маз потеплела к своему собеседнику. — Этого не знает никто; по крайней мере Император еще не делал заявления перед общественностью. Предполагается, что печать должна храниться у матери Императора при ее жизни, а если вдовствующая императрица умирает — у матери будущего наследника. Однако император Цетаганды пока что наследника не выбрал. Печать Звездных Яслей вместе с прочими регалиями Императрицы должны будут передать новой старшей женщине последним актом погребальных церемоний, так что у него остается еще десять дней на размышления. Представляю себе, насколько большая доля внимания хаут-женщин сосредоточена сейчас на этом решении. Пока не свершится эта передача, не может быть заключен ни один генетический контракт.
Майлз был озадачен:
— У него трое молодых сыновей, верно? Значит, он должен выбрать одну из их матерей.
— Не обязательно, — возразила Маз. — Он может передать все императорской тетке, одной из сестер своей матери, как временный шаг.
Застенчивый стук в дверь Майлза сигнализировал о том, что прибыл чай. Кухня барраярского посольства прислала совершенно излишний трехъярусный поднос с крошечными пирожными. Кто-то неплохо выполнял свое домашнее задание, ибо Маз промурлыкала: «Ух, мои любимые!». Женская ручка вспорхнула за одним из изящных шоколадных пирожных, несмотря на то, что совсем недавно они откушали от императорского стола. Стюард посольства разлил чай по чашкам, откупорил вино и вышел также сдержанно, как и вошел.
Айвен сделал глоток из своего хрустального бокала и с недоумением спросил:
— Значит, хаут-лорды женятся? Какие-то из этих генетических контрактов становятся эквивалентом вступления в брак, верно?
— Ну… Нет. — Маз проглотила третий шоколадный кусочек и запила его чаем. — Существует несколько разновидностей контрактов. Простейший — соглашение на разовое использование чьего-то генома. Рождается один ребенок, который становится… Я стесняюсь воспользоваться термином «собственность»… Которого регистрируют в созвездии родителя мужского пола, где он и подрастает в яслях это созвездия. Понимаете, такие решения не принимаются рядовыми членами созвездия; на самом деле, оба родителя могут ни разу в жизни не встретиться. Эти контракты заключаются созвездиями на самом высшем уровне, старейшими и вероятно мудрейшими умами, присматривающими за тем, чтобы либо захватить наиболее предпочтительную генетическую линию, либо устроить наиболее желательное скрещивание для последующего поколения.
— Другой крайностью является монополия — пожизненная, и дольше, если речь идет об императорских скрещиваниях. Когда какой-либо хаут-женщине отводится роль матери потенциального наследника, контракт является абсолютно эксклюзивным: у нее никогда не могло быть генетических контрактов в прошлом, и никогда не будет в будущем, если только сам император не пожелает иметь от нее еще одного ребенка. Она отправляется в Небесный Сад, в свой собственный павильон, где и проводит остаток своей жизни.
Майлз наморщил лоб:
— Это награда или наказание?
— Это самый стремительный взлет к власти, какого только может удостоиться хаут-женщина: шанс стать Вдовствующей Императрицей, если ее сын — а это всегда и только сын — в итоге станет избранником, наследующим своему отцу. Даже стать матерью одного из проигравших — принца-кандидата или сатрап-губернатора, уже не плохо. Вот почему в этой откровенно патриархальной культуре основные надежды хаут-созвездий связаны с девушками. Глава созвездия — шеф клана, если использовать барраярскую терминологию, — никогда не станет императором или отцом императора, независимо от того, насколько ярко блистают его сыновья. А вот через своих дочерей у него есть шанс стать дедом императора. И как вы понимаете, преимущества этого распространяются и на созвездие Вдовствующей Императрицы. Пятьдесят лет назад роль Дегтиаров была куда скромнее нынешней.
— Итак, у Императора есть сыновья, — размышлял вслух Майлз, — но все остальные помешаны на дочерях. И только раз или два в столетие, при восшествии нового Императора, у кого-нибудь появляется шанс на победу.
— Приблизительно так.
— Так… где же во всем этом место сексу? — печально спросил Айвен.
— Нигде, — ответила Маз.
— Нигде!?
Маз рассмеялась в ответ на его полное ужаса восклицание.
— Да, хауты вступают в половые отношения, но это исключительно социальная игра. У них бывает длительная сексуальная дружба, которую иногда можно квалифицировать почти как брак. Я бы сказала, у них ничего в этом отношении не формализовано, за исключением того, что связанные с этим требования этикета невероятно сложны. Мне кажется, тут скорее подойдут слова «не узаконено», чем «не формализовано», поскольку ритуалы весьма насыщенные. И странные, порой в самом деле странные, судя по тем крупицам сведений, которые я смогла собрать на эту тему. К счастью, хауты — такие расисты, они почти никогда на вступают в интимные связи вне своего генома, так что едва ли вам доведется столкнуться с ловушками в этой сфере лично.
— О… — произнес Айвен. Похоже, он был малость разочарован. — Но… Если хауты не женятся и не имеют своих семей, когда и как они покидают свой дом?
— Они никогда его не покидают.
— Ого! Вы хотите сказать, они живут, так сказать, со своими матерями, постоянно?
— Ну не со своими матерями, разумеется. С дедами и бабками или прадедами и прабабками. Но молодежь — то есть все в возрасте до пятидесяти или около того — действительно живут как в плену у своих созвездий. Я подозреваю, что именно здесь кроются корни того, почему так много старших хаутов становятся одиночками. Они живут отдельно, потому что наконец могут.
— Но как тогда насчет всех этих прославившихся и преуспевших гем-генералов и гем-лордов, завоевавших в жены хаут-леди? — спросил Майлз.
Маз пожала плечами:
— Все же не могут стремиться к тому, чтобы стать матерью Императора, верно? Кстати, я бы подчеркнула этот аспект персонально для вас, лорд Форкосиган: вам не приходилось задумываться над тем, как хауты, за которыми не замечено талантов в военном деле, контролируют гемов, а?
— О, да. Я все жду, когда же эта сумасшедшая цетагандийская двухпалубная аристократия сама собой развалится с тех самых пор, как узнал о ней. Как можно управлять пушками с помощью… с помощью соревнований в искусстве? Как может кучка надушенных рифмоплетов вроде хаут-лордов пасти целые гем-армии, будто стада бизонов?
Маз улыбнулась:
— Цетагандийские гем-лорды назвали бы это должной верностью по отношению к превосходящей культуре и цивилизации. На деле же любой, кто достаточно компетентен или обладает достаточной властью, чтобы представлять угрозу, генетически поглощается. Нет в цетагандийской системе ценностей высшей награды, чем получить в жены хаут-леди императорским назначением. Все гем-лорды просто бредят этим. Это наивысшее социальное и политическое достижение.
— Вы полагаете, хауты контролируют гемов через этих жен? — спросил Майлз. — Поймите, я не сомневаюсь, что хаут-женщины милы и все такое, но ведь гем-генералы могут быть такими упрямыми чугунными ублюдками… Не могу себе представить кого-нибудь из них настолько впечатлительным, чтобы он смог забраться на самый верх в Цетагандийской империи.
— Если бы я знала, как хаут-женщины это делают, — вздохнула Маз, — я бы торговала этим секретом, разливая в бутылки. Нет, даже лучше! Я бы приберегла его для себя. Однако, похоже, что последние несколько столетий эта система срабатывала. Разумеется, это не единственный способ контроля над Империей. Только самый наглядный и, на мой взгляд, значительный. Хауты были бы никем, если бы не эта тонкость.
— Полагается ли, хм, за хаут-невестами приданое? — спросил Майлз.
Маз улыбнулась и расправилась еще с одним шоколадным пирожным.
— Вы коснулись весьма существенной детали, лорд Форкосиган. Никакого.
— Я бы предположил, что содержать хаут-жену в условиях, к которым она привыкла, может оказаться весьма накладным делом.
— Очень даже.
— Так… Если цетагандийский император пожелает прижать какого-нибудь чрезмерно преуспевающего субъекта, он может наградить его несколькими хаут-женами и тем самым разорить?
— Я… не думаю, что это делается таким вот очевидным образом. Но этот элемент присутствует. Вы весьма проницательны, милорд.
— А как во всем этом себя чувствует хаут-леди, когда ее вручают, словно медаль за хорошее поведение? — спросил Айвен. — Я хочу сказать… Если высочайшие амбиции хаут-леди — стать монополией императора, то это же, должно быть, полностью противоположное дело. Оказаться навсегда выкинутой из генома хаутов — ведь их потомки никогда не вернутся через брак в расу хаутов, верно?