Помпей шел вместе с ним вперед, занимая города, которые им покорялись, как вдруг старый Тигран, незадолго перед тем разбитый Лукуллом, узнал о разладе, царившем между двумя полководцами, увидел надежду в том, что ему рассказали о мягком и добром характере Помпея, и однажды утром появился вместе со своими родственниками и друзьями перед римским лагерем.
Однако у входа в лагерь он встретил двух ликторов Помпея, которые велели ему спешиться и продолжить путь пешком, ибо ни один враждебный царь никогда не вступал в римский лагерь верхом.
Тигран сделал больше: в знак покорности он отвязал свой меч и отдал его ликторам; затем, представ перед Помпеем, он снял свой царский венец, намереваясь положить его к ногам полководца.
Однако Помпей опередил его: он взял Тиграна за руку, привел его в свой шатер и посадил справа от себя, в то время как его сына он посадил слева.
— Тигран, — сказал он тогда, — это Лукуллу ты обязан всеми потерями, какие ты потерпел к этому дню; это он отнял у тебя Сирию, Финикию, Галатию и Софену. Я же оставляю тебе все, чем ты владел, когда я вступил в твою страну, но при условии, что ты выплатишь римлянам шесть тысяч талантов в возмещение ущерба, который они понесли от тебя. Твой сын будет править в Софенском царстве.
Тигран, чрезвычайно обрадованный, пообещал дать по полмины серебра каждому солдату, по десять мин каждому центуриону и по одному таланту каждому трибуну.
Но его сын, рассчитывавший получить наследство от преданного им отца, был менее обрадован этим разделом и посланцам, которые от имени Помпея пришли пригласить его на угощенье, ответил так:
— Весьма благодарен вашему командующему за честь, какую он мне оказывает, но я знаю кое-кого, кто обойдется со мной лучше, чем он.
Спустя десять минут молодого Тиграна схватили, заковали в цепи и оставили под замком, предназначив для триумфа.
XVI
После этого Помпей продолжил преследовать Митридата.
Он громит сорок тысяч албанов, убивает десять тысяч иберов и берет в плен более десяти тысяч человек, а затем вторгается в Колхиду.
Однако в этот момент ему становится известно, что в тылу у него подняли бунт албаны; тогда он поворачивает назад, снова переходит реку Кирн и, обнаружив варваров построившимися в боевой порядок на берегах реки Абант, в количестве шестидесяти тысяч пехотинцев и двенадцати тысяч конников, берет штурмом возведенные ими частоколы, одним ударом убивает царского брата, ранившего его перед тем дротиком, гонит перед собой, словно пыль, все это полчище и, следуя через Гирканию, идет к Каспийскому морю; но, когда ему остается совершить всего лишь три дневных перехода, он вынужден повернуть назад из-за множества ядовитых змей, которые встречаются ему на пути, напоминая драконов Иолка и Гесперид, охраняющих сказочную страну; он отступает в Малую Армению, отсылает к их родственникам всех попавших в его руки наложниц Митридата, получает от Стратоники, любимой жены царя Понта, ключи от крепости, где тот спрятал все свои сокровища; он забирает часть их в пользу Риму и для своего триумфа, а все прочее оставляет ей; он передает квесторам, для государственной казны, сделанные из цельного золота стол, трон и ложе; он обнаруживает в крепости Канон тайные записи Митридата и, просматривая их, убеждается, что царь Понта отравил многих людей, в том числе собственного сына Ариарата, а также Алкея из Сард, победившего его на конных ристаниях; затем он направляется в город Амис и, в конечном счете, принимает решение захватить Сирию и проникнуть через Аравию к Красному морю.
Если он добьется успеха, то пределами его завоеваний станут с севера и востока Гирканское море, а с юга и запада Красное море, Внешнее море и Атлантика, чего не удалось сделать еще ни одному завоевателю до него.
И потому, оставив у себя в тылу Митридата, он направляется на юг, получает послание царя Петрейской Аравии, содержащее изъявление его покорности, идет на его столицу и однажды утром, упражняясь за пределами своего лагеря в верховой езде, видит, что к нему мчится гонец, копье которого, в знак радостной вести, обвито лаврами.
Помпей читает письмо и узнает из него, что Митридат покончил с собой, отравившись ядом, а его сын Фарнак, действуя от имени римского народа, вступил во владение державой своего отца.
Это и в самом деле была хорошая весть, тем более хорошая, что она была неожиданной.
Помпей тотчас же снимается с лагеря, отказывается от своего замысла проникнуть к Красному морю, преодолевает провинции, отделяющие его от Галатии, вступает в Амис, застает там подарки, присланные ему Фарнаком, и среди этих подарков видит самые ценные — мертвые тела нескольких членов царской семьи, составляющих свиту мертвого тела Митридата.
Никогда еще не случалось, чтобы в знак покорности сын посылал победителю труп своего отца.
Однако Помпей был если и не более благочестив, то, по крайней мере, более суеверен; он отказался принять труп и отослал его в Синопу.
Тем не менее он восхитился богатством одеяния царя и великолепием его оружия.
Фарнак получил обратно мертвое тело царя, которое отослал ему Помпей, однако по пути перевязь Митридата и его царский венец пропали.
Перевязь украл некий Публий, а царский венец — некто Гай.
Об этой краже донесли Помпею, и он велел покарать обоих.
Затем Помпей пускается в обратный путь, в Рим; он прибывает в Митилену, объявляет этот город свободным, присутствует на состязании поэтов, велит снять план здешнего театра, чтобы построить подобный же в Риме; затем он прибывает на Родос, делает там остановку, чтобы послушать выступления софистов, и дарит каждому из них по таланту; жертвует Афинам пятьдесят талантов на восстановление городских зданий и, наконец, ступает на землю Италии, где ему становится известно, что, пока он отсутствовал, его жена Муция стала любовницей Цезаря.
Это новость задерживает его лишь на то время, какое понадобилось, чтобы составить разводное письмо, которое прибывает в Рим раньше него самого.
В Риме царит сильное смятение, но не из-за любовной связи Цезаря с Муцией, а из-за того, что там поговаривают, будто Помпей намеревается вступить в город со своим войском и установить единовластие.
Слух этот распускал прежде всего Красс, который придал ему убедительность, уехав из Рима вместе со своими детьми и богатствами.
Еще находясь в провинции, Помпей узнал о страхе, который он внушал.
Он тотчас же собрал на сходку своих солдат, поблагодарил их за верную службу и попросил разойтись по домам, не забывая при этом, что им предстоит вновь собраться в Риме для празднования его триумфа.
Солдаты повиновались ему.
Но тогда произошло нечто удивительное: уже не его войско, а целые города сделались его эскортом, так что в итоге Помпей подошел к Риму, находясь во главе гражданских сил, если можно так выразиться, куда более могущественных, нежели те вооруженные силы, какие он привел с собой из похода, и, руками провинции, мог бы сделать в Риме все, чего пожелал бы.
Закон не позволял победоносному полководцу вступать в город до празднования триумфа.
Но, поскольку город был на пороге переизбрания консулов, а Помпей поддерживал избрание Пизона, он послал сенату просьбу отсрочить выборы, чтобы, отпраздновав триумф, мог бы вступить в Рим и лично ходатайствовать за своего подопечного.
Однако Катон выступил против того, чтобы Помпею оказывали такое одолжение, и просьба полководца была отвергнута.
Вероятно, Помпей затаил в сердце злобу из-за того, что после громадных услуг, только что оказанных им Республике, ему было отказано в первой же его просьбе.
Тем не менее он не только умело скрывал испытываемое им чувство, но и, во всеуслышание заявляя о своем величайшем восхищении Катоном, обратился к нему с предложением дважды породниться с ним: он просил отдать ему в жены одну из племянниц Катона, в то время как на другой женился бы его сын.
Однако Катон, вне всякого сомнения, увидел в чести, оказываемой ему Помпеем, лишь средство подкупить его и обеспечить его поддержку, и ответил отказом, к великому огорчению своей жены и своей сестры, которые не могли простить ему, что он отказался от подобного родства.
Между тем Помпей, не имея возможности вступить в город, выманивал трибы за стены города и в открытую щедро раздавал золото в интересах своего подопечного.
На сей раз все это делалось настолько откровенно, что вызвало скандал; судите сами, что должно было случиться после выборов Цезаря.
И тогда, в разгар хулы, которую граждане обрушили на Помпея, Катон с торжествующим видом сказал жене и сестре:
— Вот позор, который нам пришлось бы разделить, вступи мы в родство с Помпеем.
Наконец, настал день триумфа.
Хотя точнее было бы сказать, что настали дни триумфа, ибо на сей раз триумф длился сорок восемь часов, а по прошествии этих сорока восьми часов за пределами Рима оставалось еще столько роскошеств, что их с избытком хватило бы на другой триумф.
На огромных таблицах, которые несли впереди колесницы триумфатора, были обозначены имена завоеванных им стран.
В число его побед входили Понт, Армения, Каппадокия, Пафлагония, Мидия, Колхида, Иберия, Албания, Сирия, Киликия, Месопотамия, Финикия, Палестина, Иудея и Аравия, а также полное уничтожение пиратов на суше и на море.
На этих таблицах можно было прочитать, что в различных царствах Помпей захватил тысячу крепостей, девятьсот городов и восемьсот кораблей.
На особых таблицах указывалось, что государственные доходы, доходившие прежде до пятидесяти миллионов драхм, были доведены им до восьмидесяти пяти миллионов.
Наконец, указывалось, что он внес в государственную казну как чеканной монетой, так и золотыми и серебряными предметами двадцать тысяч талантов, не считая того, что он раздал своим солдатам, наименее вознагражденные из которых получили по полторы тысячи драхм.
В триумфальной процессии вели в качестве пленников: