Один из его легионов был истреблен: он оплакивает его и отращивает бороду до тех пор, пока не воздает врагу местью.
Если его молодые командиры из знатных семей, прибывшие в Галлию с единственной целью обогатиться, страшатся новой войны, он собирает их на совет.
— Вы не нужны мне, — говорит он, — мне достаточно моего десятого легиона! (Десятый легион Цезаря — это его Старая гвардия.) Мне нужен лишь мой десятый легион, чтобы напасть на варваров; мы имеем дело с врагами, которые не страшнее кимвров, а я, как мне кажется, вполне стою Мария.
И десятый легион отправляет к нему своих офицеров, чтобы выразить ему свою признательность, тогда как другие легионы отрекаются от своих командиров.
Более того, он формирует тринадцатый легион.
Из покоренных им галлов он набирает десять тысяч человек — тысячу или тысячу двести из них он посылает Крассу, и вы уже видели их в деле; они составляют его легкую пехоту; это его венсенские стрелки, всегда веселые и не ведающие усталости!
Это легион Жаворонков, распевающий в походе, как птицы, чье имя он носит, и, кажется, имеющий крылья, как они!
Если же перейти от отваги и преданности целой армии к отваге и преданности отдельных людей, мы увидим героев, чьи подвиги достойны лучших времен греческой и латинской республик, настоящих Кинегиров и Сцевол.
В морском сражении у Массилии солдат по имени Ацилий бросается на вражеский корабль, но, едва он ступает на палубу, ему отсекают мечом правую руку. Тогда левой рукой, держа в ней щит, он с такой силой наносит врагам удары в лицо, что заставляет всех отступить перед ним и завладевает кораблем.
В Великобритании, этом священном острове, острове друидов, который Цезарь решил завоевать и на берега которого римляне высаживаются, невзирая на его приливы и отливы, приводящие в замешательство римскую науку, в Великобритании передовые центурионы углубляются в болотистую, залитую водой местность и подвергаются ожесточенному нападению со стороны противника.
Один из солдат на глазах у Цезаря бросается в самую гущу варваров, совершает удивительные по смелости подвиги, вынуждает врагов обратиться в бегство, преследует их и спасает своих командиров. Наконец, он последним переходит болото, пробирается наполовину вплавь, наполовину вброд через тинистую жижу, попадает в трясину, из которой ему удается выбраться, лишь бросив щит, и, когда Цезарь, восхищенный такой доблестью, кидается к нему с раскрытыми объятиями, он с опущенной головой, со слезами на глазах бросается к ногам Цезаря и просит у него прощения за то, что не смог сберечь свой щит.
Позднее, в Диррахии, один из таких людей, Кассий Сцева, лишившись глаза, выбитого стрелой, раненный в плечо и бедро дротиками и принявший своим щитом удары ста тридцати стрел, окликает врагов, как бы желая им сдаться, но, когда двое из них подходят к нему, одному из них он отрубает мечом руку, другого ранит в лицо и, благодаря помощи подоспевших товарищей, обретает возможность спастись.
Еще позднее, в Африке, один из таких людей, Граний Петрон, находившийся на судне, которое захватил Сципион, говорит Сципиону, приказавшему перебить весь экипаж, но пожелавшему ему одному сохранить жизнь, поскольку он был квестором: «Солдаты Цезаря привыкли дарить пощаду другим, а не принимать ее» и бросается на собственный меч.
Так что с подобными солдатами Цезарь не боится ничего.
Однажды он узнает, что белги, наиболее могущественные из галлов, восстали и привели в боевую готовность более ста тысяч человек.
Со всей поспешностью он выступает против них, ведя за собой тех, кто мог за ним следовать: это двадцать или двадцать пять тысяч испанцев, римлян, галлов, германцев — в армии Цезаря все проникаются духом Цезаря; он нападает на варваров в тот момент, когда они разоряют земли союзных Риму племен; он опрокидывает их и учиняет им такую страшную резню, что солдаты, бросившиеся в погоню за беглецами, переходят через болота и реки, не наводя мостов, по трупам павших.
Нервии, в количестве шестидесяти тысяч человек, захватывают Цезаря врасплох, напав на него в тот момент, когда он окапывался и не ожидал сражения.
Его конница опрокинута при первом же ударе; варвары окружают двенадцатый и седьмой легионы, перебив всех центурионов.
Цезарь выхватывает щит из рук солдата, прорывается сквозь ряды тех, кто сражается впереди, кидается в самую гущу нервиев и в тот же миг оказывается окруженным со всех сторон.
Его спасает десятый легион, который с высоты холма, откуда было видно, какая опасность угрожает их полководцу, лавиной устремляется вниз, сметает все на своем пути, освобождает Цезаря и мало того, что не ограничивается этим, но и дает всей армии время в свой черед перейти в наступление.
Вскоре схватка становится всеобщей.
Тридцать тысяч римлян сражаются с шестьюдесятью тысячами нервиев; каждый совершает чудеса доблести, но нервии не отступают ни на пядь.
Каждый солдат Цезаря убивает двух врагов.
Шестьдесят тысяч нервиев остаются лежать на поле боя.
Из четырехсот их сенаторов триста девяносто семь были убиты.
В живых осталось только трое.
Остатки варваров во главе со своим царем укрылись в Алезии, городе в Лугдунской Галлии, расположенном на вершине горы.
Город слывет неприступным; его окружают стены высотой в тридцать локтей.
Это не имеет значения, Цезарь берет город в осаду.
Царь рассылает по всей Галлии всех своих конников, которым поручено разнести весть, что запасов провизии у него лишь на тридцать дней, и привести с собой всех, кто в состоянии держать в руках оружие.
Конники приводят триста тысяч человек.
Цезарь и его шестьдесят тысяч солдат оказываются зажаты между шестьюдесятью тысячами осажденных и тремястами тысячами варваров, осаждающих его самого.
Но Цезарь предвидел такой поворот; он тоже возвел стены: одну против тех, кто был в городе, другую против тех, кто был на равнине.
Он окружил свой лагерь громадными защитными сооружениями:
тремя рвами шириной в двадцать футов и глубиной в пятнадцать,
стеной высотой в двенадцать футов;
восьмью рядами небольших рвов, обнесенных частоколом.
Все это составило кольцо длиной в две лиги и было сделано менее чем за пять недель.
Оборона Алезии явилась последним усилием Галлии: на этом ей предстояло сломаться.
В один прекрасный день Цезарь вышел из лагеря, оставив в нем столько людей, сколько было необходимо, чтобы не подпускать близко осажденных, и напал на триста тысяч окруживших его галлов.
«И вся эта несметная сила, — говорит Плутарх, — рассеялась под мечами римлян и исчезла, словно призрак или сон».[96]
Римляне, охранявшие лагерь, узнали о победе, лишь услышав доносившиеся из Алезии крики и плач женщин, которые с высоты крепостных стен видели, как римская армия возвращается со щитами, наполненными золотом и серебром, с доспехами, запачканными кровью, с утварью и палатками галлов.
В конце концов, умирая от голода, осажденные были вынуждены сдаться, предложив перед тем убить женщин и детей и съесть их.
Цезарь ждет посланцев варваров, восседая на возвышении.
Верцингеториг, который был душой этой войны, облачается в свои лучшие доспехи, на богато убранной лошади выезжает из города, заставляет ее прогарцевать вокруг Цезаря, спрыгивает на землю, бросает к ногам победителя свой меч, свои дротики, свой шлем, свой лук и свои стрелы и, не говоря ни слова, садится на ступени его помоста.
— Сохранить для моего триумфа! — говорит Цезарь, указывая на него пальцем своим солдатам.
Так что Цезарь сделал не просто много, он сделал больше, чем кто-либо до него: больше, чем такие люди, как Фабий, Метелл, Сципион, больше, чем Марий, больше, чем Лукулл, и даже больше, чем сам Помпей.
Одного он превзошел трудностью условий, в которых ему пришлось сражался; другого — обширностью стран, которые ему удалось завоевать; того — числом и мощью врагов, побежденных им; этого — свирепостью и коварством племен, покоренных им.
Наконец, он превзошел всех этих полководцев по числу сражений, которые он дал неприятелю, и по ужасающему множеству врагов, которых он истребил.
И что же тем временем происходило в Риме?
Рим был настолько напуган его победами, что сенат предложил назначить Цезарю преемника, как только Галлия будет замирена, а Катон клятвенно и во всеуслышание заявил, что привлечет Цезаря к суду, когда тот распустит свою армию.
Главное было заставить его распустить свою армию.
L
Опишем как можно точнее, каково было положение в Риме различных героев нашего повествования, жизнь которых мы проследили во всех подробностях и которые вскоре примут деятельное участие в гражданской войне.
Поясним интересы каждого из них.
После прекрасного очерка о Цезаре, написанного нашим дорогим Ламартином, это единственная работа, которую нам остается сделать.
Вначале посмотрим, что делал Цицерон в то время, когда случился разлад между Помпеем и Цезарем.
Цицерон унаследовал от молодого Публия Красса его место в совете авгуров.
Затем, поскольку при разделе провинций ему выпала по жребию Киликия с войском из двенадцати тысяч пехотинцев и двух тысяч шестисот конников, он отплыл в свою провинцию, как тогда было принято говорить.
Его задача состояла в том, чтобы подчинить Каппадокию царю Ариобарзану.
Он справился с этой задачей, не прибегая к оружию.
В очередной раз Цицерон применил на практике свою знаменитую аксиому «Cedant arma togae».[97]
Это было непростым делом: невзгоды, которые римляне претерпели по вине парфян, подтолкнули киликийцев к мятежу, и римляне вполне могли понести поражение.
Но что удивляло всех, и о чем историки сообщают с крайним изумлением, так это то, что Цицерон не пожелал принять никаких даров от царей и освободил провинцию от пиршеств, которые