Было забыто, как Марий избегал сражения с италийцами и упускал самые благоприятные случаи для победы.
Было забыто, как под предлогом нервного расстройства Марий сложил с себя командование, питая надежду, что Рим падет так низко, что будет вынужден броситься в его объятия.
Помнили лишь о том, что за его голову была назначена награда, о его бегстве в Минтурнские болота и о его заключении в тюрьму, где некий кимвр не осмелился убить его.
Его смерть, как и смерть Ромула, осталась скрыта облачной завесой, и никто не заметил, что это облачная завеса образовалась из испарений вина и крови.
Прошло лишь двенадцать лет с тех пор, как Марий умер, но Сулла, переживший его, сделал из него бога.
Вот к этим еще живым чувствам и воззвал Цезарь, воскрешая Мария.
Под крики народа Рима, раздававшиеся на Форуме и Капитолии, сенат собрался на заседание.
При одном лишь упоминании имени Мария патриции дрожали в своих курульных креслах.
С места поднялся Лутаций Катул: это был, по словам Плутарха, «человек, пользовавшийся у римлян наибольшим уважением»;[12] он поднялся, повторяю, и бросил обвинение Цезарю.
— Итак, Цезарь покушается на государство уже не путем подкопа, — заявил он, — а открыто устанавливает против него осадные машины.
Но Цезарь, улыбаясь, выступает вперед, берет слово, льстит всем тщеславиям, успокаивает все страхи, заставляет простить его и, выйдя из сената, оказывается перед толпой своих поклонников, которые кричат ему:
— Да здравствует Цезарь! Браво, Цезарь! Сохраняй свою гордость, не склоняйся ни перед кем. Народ за тебя; народ поддержит тебя, и с помощью народа ты одержишь верх над всеми своими соперниками.
То был один из первых, один из самых больших триумфов Цезаря.
Но даже таким людям, как Цезарь, не каждый день выпадает случай заставить говорить о себе — свидетельством чему служит Бонапарт, заживо похороненный вместе с Жюно в своей комнатушке на улице Майль.
Цезарь только что закончил строительство своей виллы в Ариции.
Это был самый красивый загородный дом в окрестностях Рима.
Он вложил в виллу миллионы.
— Она мне не нравится, — говорит Цезарь, — я ошибся.
И он приказывает снести ее.
С той же целью Алкивиад отрезал своей собаке уши и хвост, что стоило дешевле; но следует сказать, что греки были куда большими зеваками, чем римляне.
Впрочем, позднее мы еще поговорим о нем, этом Алкивиаде, который не раз послужил образцом для Цезаря и который, будучи таким же красивым, таким же богатым, таким же щедрым, таким же распутным и таким же отважным, как он, был и убит так же, как он!
Эта вилла в Ариции занимала Рим три месяца.
Что еще мог сделать Цезарь? Его воображение иссякло, его кошелек опустел.
Между тем, к счастью для Цезаря, скончался Метелл, великий понтифик.
Цезарю крайне нужна освободившаяся должность великого понтифика, а не то берегись торговых приставов!
Положение, однако, было серьезным: два сенатора, Сервилий Исаврийский и Катул, люди известные и влиятельные, домогались этой должности.
Цезарь вышел на улицу и во всеуслышание объявил себя их соперником.
Катул, опасавшийся этого соперничества, послал предложить ему четыре миллиона, чтобы он отступился.
Цезарь пожал плечами.
— И что, по его мнению, мне делать с этими четырьмя миллионами? — сказал он. — Мне не хватает пятидесяти миллионов, чтобы свести мои долги к нулю.
Итак, по признанию самого Цезаря, в тридцать шесть лет он был должен пятьдесят миллионов!
Мы склонны полагать, что долг Цезаря исчислялся миллионами сестерциев, а не миллионами франков.
В таком случае, он должен был всего лишь двенадцать-тринадцать миллионов нашими деньгами.
Но это очень мало для Цезаря. Мне думается, следует выбрать нечто среднее.
Катул послал предложить ему шесть миллионов.
— Скажите Катулу, — ответил Цезарь, — что я рассчитываю потратить двенадцать миллионов, чтобы победить его.
Он употребил все остававшиеся у него возможности, опустошил кошельки всех своих друзей и пошел на выборы с двумя или тремя миллионами.
С его стороны это был ва-банк; к счастью, оставалась еще его популярность.
Решительный день наступил.
Мать Цезаря со слезами на глазах проводила сына до дверей.
На пороге он поцеловал ее на прощанье.
— О матушка! — сказал он ей. — Сегодня ты увидишь своего сына либо великим понтификом, либо изгнанником!
Битва была долгой и яростной.
В итоге Цезарь одержал триумфальную победу: у него было больше голосов в одних лишь трибах его соперников, Сервилия Исаврийского и Катула, чем те получили во всех остальных трибах вместе взятых.
Аристократическая партия потерпела поражение.
Возникал вопрос, как далеко может дойти Цезарь, пользуясь такой поддержкой народа?
И тогда Пизон, Катул и все те, кто состоял в их окружении, стали упрекать Цицерона за то, что он не нанес Цезарю сокрушительного удара в связи с заговором Катилины.
И в самом деле, пока Цезарь испытывал это безденежье, разразился заговор Катилины — одна из крупнейших катастроф в истории Рима, одно из важнейших событий в жизни Цезаря.
Поясним, какая обстановка царила в Риме в тот момент, когда Катилина сказал Цицерону свою знаменитую фразу, которая так верно подытоживала сложившееся положение:
— Я вижу в Республике голову без тела и тело без головы; этой головой буду я.
Тремя самыми значительными людьми того времени, помимо Цезаря, были Помпей, Красс и Цицерон.
Помпей, столь неточно названный Великим, был сын Помпея Страбона; он родился за сто шесть лет до Рождества Христова и, стало быть, был на шесть лет старше Цезаря.
Он начал делать себе имя и свою военную карьеру в гражданских войнах.
Будучи легатом Суллы, он разбил легатов Мария, вернул Цизальпинскую Галлию, покорил Сицилию, разгромил Домиция Агенобарба в Африке, убил Карбона на Коссире.
В двадцать три года он набрал три легиона, разгромил трех полководцев и возвратился к Сулле.
Сулла, полагавший необходимым сделать его своим другом, встал при его появлении и приветствовал его именем Великий.
Имя это закрепилось за ним.
«Фортуна — это женщина, — сказал Людовик XIV г-ну де Вильруа, потерпевшему перед этим поражение в Италии, — она любит молодых и терпеть не может стариков».
Фортуна любила Помпея, пока он был молод.
Когда Сулла умер, Рим повернулся в сторону Помпея.
Речь шла о том, чтобы покончить с тремя начавшимися войнами: Лепидовой войной, Серториевой войной и Спартаковой войной.
Лепидова война была просто игрой, поскольку Лепид никакого политического веса не имел.
Но далеко не так все обстояло с Серторием, бывшим легатом Мария, одним из четырех знаменитых одноглазых полководцев эпохи античности; тремя другими, как известно, были Филипп, Антигон и Ганнибал.
В молодости Серторий сражался против кимвров, находясь под начальством Цепиона, и, когда тот был разбит, Серторий вплавь пересек Рону — Rhodanus celer,[13] — не бросив при этом свой панцирь и щит.
Затем, когда Марий снова принял командование армией, Серторий, переодетый в кельтскую одежду, смешался с варварами, провел среди них три дня и вернулся рассказать Марию обо всем, что видел.
Он предвидел приход к власти Суллы и ушел в Испанию, где пользовался чрезвычайным уважением варваров. (За семьдесят лет до Рождества Христова римляне называли варваром всякого, кто не был римлянином, точно так же, как за четыреста лет до этого греки называли варваром всякого, кто не был греком.)
В Африке он отыскал могилу ливийца Антея, задушенного Гераклом; единственный из всех людей, он измерил кости великана и убедился, что рост его составлял шестьдесят локтей; затем он вернул кости в могилу и объявил ее священной.
Все в нем было таинственно: он общался с богами при помощи белой лани; столь же хитрый, сколь смелый, он мог легко переодеться в кого угодно; он прошел, не будучи узнанным, через легионы своего врага Метелла, который был вызван им на поединок, но не принял вызова. Ловкий и неутомимый охотник, он взбирался, преследуя серн, на самые крутые утесы Альп и Пиренеев, а затем снова проходил теми же самыми тропами, убегая от врага или нападая на него.
Мало-помалу он стал властелином всей Нарбонской Галлии, и в один прекрасный день Треббия вполне могла бы увидеть, как с гор сходит новоявленный Ганнибал.
Однако Помпей пришел на помощь Метеллу; общими силами они вынудили Сертория отступить в Испанию, но, отступая, он разбил Метелла в Италике, Помпея — в Лавроне и при Сукроне, отверг все предложения Митридата и в конце концов был предательски убит своим легатом Перперной.
Со смертью Сертория война в Испании завершилась.
Помпей приговорил Перперну к смерти, казнил его и, не читая, сжег все его документы, из опасения, что они могут бросить тень на кого-нибудь из знатных римлян.
Оставалась Спартакова война.
VII
Вспомните стоящую в саду Тюильри фигуру человека со скрещенными руками, сжимающего рукоять обнаженного меча, в то время как с его запястья свисает разбитая цепь.
Это Спартак.
Вот в нескольких строках история этого героя.
В ту эпоху, к которой мы подошли, иметь собственных гладиаторов было уже роскошью, доступной лишь крупным вельможам.
Некий Лентул Батиат держал в Капуе гладиаторскую школу.
Двести из них приняли решение бежать.
К несчастью, заговор был раскрыт; однако семьдесят гладиаторов, вовремя предупрежденные, ворвались в лавку жарильщика мяса, вооружились ножами, тесаками и вертелами и вышли из города.
По дороге им попалась повозка, наполненная оружием из цирка.
Это было то самое оружие, каким они привыкли пользоваться; они завладели им, захватили укрепленное место и выбрали себе трех предводителей: командира и двух его заместителей.