Эти почести, оказанные египетской царице, вызвали большое недовольство у римского народа; но Цезарь прекрасно понимал, что он может пойти на любой риск, и, возможно, у него тоже началось опьянение властью.
Наконец, Клеопатра вернулась в Египет; если бы не это, обвитый кольцами нильской змеи, как он ее называл, Цезарь так и не покинул бы Рим.
Африка твердо стояла за Помпея.
Вернемся к Катону, о котором мы несколько забыли с того дня, когда, увидев казнь пленников, он на наших глазах вернулся весь в слезах в Диррахий.
Мы сказали лишь, что Помпей, опасавшийся его, оставил его в Диррахии сторожить обоз.
После разгрома при Фарсале Катон обдумывал две возможности: случай, если Помпей погиб, и случай, если Помпей остался в живых.
Если Помпей погиб, Катон приведет обратно в Италию оставшихся при нем солдат, а сам затем отправится в изгнание, чтобы жить изгнанником как можно дальше от тирании.
То, что Катон называл тиранией, не было тиранией в прямом смысле слова: это было, при всей его мягкости, правление Цезаря.
Если же Помпей остался в живых, он присоединится к нему в любом месте, где тот окажется.
Еще не ведая о том, что произошло в Египте, но зная, что Помпея видели на берегах Азии, он отправился на Керкиру, где стоял флот.
Там он застал Цицерона и хотел уступить ему командование.
В прошлом Цицерон был консулом, а Катон — всего лишь претором; к тому же Катон разбирался только в законах.
Цицерон отказался.
Он уже решил заключить мир с победителем.
Предполагая, при виде маршрута, которым следовал Помпей, что тот намеревается искать убежище то ли в Египте, то ли в Африке, и спеша догнать его, Катон вместе со всеми своими солдатами погрузился на корабли.
Но, прежде чем пуститься в плавание, он предоставил каждому свободу возвращаться в Италию или последовать за ним.
Плывя вдоль африканского берега, он встретился с молодым Секстом Помпеем, тем самым, кто прежде был любовником Клеопатры и кому предстояло позднее сделать себе имя, возродив морское разбойничество, разгромленное его отцом.
От него Катон узнал о трагической гибели Помпея.
И тогда среди всех сопровождавших его не нашлось ни одного, кто, узнав о смерти Помпея, пожелал бы видеть своим полководцем кого-нибудь кроме Катона.
Катону стало стыдно бросить в чужом краю стольких отважных людей, одних и без всякого подкрепления.
В итоге он принял на себя командование и высадился на берег в Кирене.
Незадолго перед тем жители Кирены закрыли свои ворота перед Лабиеном; но то, в чем отказали Лабиену, было предоставлено Катону.
Катон был принят в Кирене.
Там он стал ждать новостей.
LXXXII
Новости не заставили себя ждать.
Вскоре Катону стало известно, что Сципион, тесть Помпея, переправился в Африку и был великолепно принят в Цирте нумидийским царем Юбой.
Аттий Вар, которому Помпей отдал наместничество в Африке, явился туда раньше него со своей армией.
Катон решил присоединиться к ним и, поскольку был разгар зимы, двинулся к ним сухим путем.
Он собрал огромное множество ослов и нагрузил их запасом воды, а затем отправился в дорогу, взяв с собой большое количество повозок и внушительный обоз.
Он вел с собой несколько заклинателей змей, которые умели исцелять укусы даже самых ядовитых гадов, высасывая яд ртом.
Переход длился двадцать семь дней.
Все эти двадцать семь дней Катон постоянно находился во главе солдат, всегда шагал пешком и ел сидя, ибо после битвы при Фарсале дал обет ложиться только для того, чтобы спать.
Зиму Катон провел в Африке.
Как раз этой зимой Цезарь воевал в Александрии против египтян Птолемея.
Если бы Катон, Вар и Сципион объединили свои тридцать тысяч человек и выступили заодно с Птолемеем, что стало бы с Цезарем?…
Но нет: Вар и Сципион ссорились при дворе царя Юбы, и этот скверный царек пользовался их разногласиями, чтобы заставить раболепствовать перед ним двух именитейших римлян.
Катон прибыл в тогдашнюю Цирту, нынешнюю Константину, и попросил аудиенции у Юбы.
Юба согласился принять его, но для встречи с Катоном приготовил три кресла: одно для Сципиона, одно для Катона и одно для себя — посередине.
Но Катон не был человеком, способным терпеть подобные дерзости от нумидийского царька.
Он взял кресло, предназначенное для него, перенес его и поставил рядом с креслом Сципиона, и таким образом Сципион, а не Юба, стал самой важной особой на этом совещании.
А ведь Сципион был врагом Катона и опубликовал пасквиль на него, полный оскорблений.
Катон сделал больше: он помирил Сципиона и Вара, заставив их понять, какой великий ущерб наносят делу, которое они защищают, их распри.
Когда эти раздоры угасли, все единодушно присудили верховное командование Катону; но Катон слишком строго придерживался законов, чтобы согласиться на такое предложение.
Катон был всего лишь пропретором, в то время как Сципион был проконсулом; к тому же имя Сципиона, популярное в Африке, внушало наибольшую уверенность солдатам, и поговаривали, будто оракул возвестил, что тот, кто носит имя Сципион, всегда будет победителем в Африке.
Так что командование армией принял на себя Сципион.
К несчастью, со времени первого же отданного им приказа он вступил в противоречие с Катоном.
Города Утика и Цирта были соперниками; кроме того, Утика открыто встала на сторону Цезаря.
Сципион, чтобы утолить свою ненависть, но прежде всего в угоду Юбе, принял решение перебить всех жителей Утики без разбора пола и возраста, а сам город разрушить до основания.
Катон прямо на совете громогласно восстал против такой жестокости, объявил себя заступником приговоренного города и потребовал поставить его там комендантом, дабы все могли быть уверены в том, что, пока он жив, город не сдастся Цезарю.
Впрочем, Утика являлась чрезвычайно выгодной позицией для любого, кто ее занимал: она была в изобилии снабжена всем необходимым.
Катон добавил к старым укреплениям новые, привел в порядок стены, надстроил башни, окружил всю крепость глубоким рвом, снабдив ее редутами, и поместил там, предварительно приказав ей сдать оружие, всю городскую молодежь, чьи цезарианские настроения были известны, а прочих жителей оставил в городе и создал там огромные запасы продовольствия, чтобы этот прежде враждебный город, покоренный и укрощенный, превратился в армейский склад.
Затем, поскольку Цезаря ожидали с минуты на минуту, Катон дал Сципиону тот же совет, какой в свое время давал Помпею: не вступать в битву с мужественным и опытным врагом, а затягивать войну и положиться на время.
Сципион пренебрег этим советом и, выходя с совещания, прошептал на ухо своим друзьям:
— Решительно, этот Катон просто трус!
Затем он написал ему:
«Мало того, о осторожный Катон, что ты сам сидишь в городе за крепкими стенами, так ты и другим не позволяешь воспользоваться благоприятным случаем и отважно осуществить свои замыслы!»
Катон прочитал письмо и, нисколько не выходя из себя, ответил:
«Я готов переправиться в Италию с войсками, которые привел в Африку, а это десять тысяч солдат, и тем самым избавить тебя от Цезаря и принять его удар на себя».
Но Сципион в ответ на это предложение лишь пожал плечами.
И тогда Катон начал осознавать ошибку, которую он допустил, уступив командование Сципиону.
— Мне понятно, — говорил Катон своим близким друзьям, — что Сципион будет скверно руководить военными действиями; но, даже если вследствие какой-нибудь непредвиденной удачи он окажется победителем, я заранее заявляю, что не останусь в Риме, дабы не стать свидетелем жестокой мести Сципиона.
Тем временем Цезарь положил конец своей любовной связи с Клеопатрой и отплыл на Сицилию, где его на какое-то время задержал противный ветер.
Но, чтобы всем была ясна его воля — без промедления переправиться в Африку, — он велел раскинуть свою палатку прямо у берега моря, и, как только подул попутный ветер, он, располагая лишь небольшим количеством судов, отбыл с тремя тысячами пехоты и горсткой конницы, незаметно высадил их на берег и отплыл назад, чтобы узнать, что сталось с главными силами его армии, судьба которой его тревожила.
По прошествии двух дней он встретил ее в море и благополучно привел в лагерь.
Сходя на африканский берег, он оступился, покачнулся и упал, но тотчас поднялся, сжимая в каждой руке по горсти песка, и воскликнул:
— Ты в моих руках, земля Африки!
Благодаря присутствию духа Цезаря дурное предзнаменование сделалось добрым.
Оставалось еще пророчество оракула: «Тот, кто носит имя Сципион, всегда будет победителем в Африке».
Цезарю напомнили об этом пророчестве.
— Что ж, — сказал он, — но оракул не говорил, что ни один Сципион не будет в ней побежден.
И, найдя в своем войске человека безвестного и всеми презираемого, но принадлежащего к роду Сципионов, по имени Сципион Сальвитон, он объявил его императором и поместил в авангарде своей армии, сохранив за собой верховное командование.
Таково было состояние дел в Африке, когда там высадился Цезарь.
LXXXIII
Как всегда, Цезарь ринулся вперед, полагаясь на свою удачу.
Прибыв на африканский берег, он встретился с недостатком продовольствия для людей и полным отсутствием фуража для лошадей.
Но в Диррахии он находился в значительно более трудном положении.
Он перевел солдат на половинный паек и поселил на берегу рыбаков, чтобы иметь свежую рыбу, а что касается лошадей, то их кормили мхом и вымоченными в пресной воде морскими водорослями, к которым добавляли немного пырея.
Цезарь за время своего краткого пребывания на Сицилии наслышался о мощи армии Сципиона.
И в самом деле, у Сципиона было сто двадцать слонов и десять легионов, не считая еще четырех, сформированных Юбой, а кроме того, несметное множество копейщиков и громадный флот.