Однако не все идет гладко, дурные вести поступают из разных мест. Испанские легионы перешли на сторону его врагов, в Африке сосредоточена большая армия Сципиона. В Италии Антоний с трудом держит ситуацию под контролем.
Но Цезарь предается отдохновению с Клеопатрой, они путешествуют по Нилу и всячески развлекаются, несмотря на призывы соратников стряхнуть с себя сладкий дурман и вернуться к исполнению обязанностей консула. И только новая угроза вынуждает его покинуть беременную Клеопатру, оставив три легиона для поддержания порядка.
О ее дальнейшей судьбе сложились легенды.
После Цезаря любвеобильная царица покорила сердце Марка Антония. Но эта любовь оказалась для нее роковой. Она не смогла пережить гибель любимого (или же, как полагали циники, не хотела быть трофеем во время триумфа Октавиана).
«Все, однако, совершилось очень скоро, ибо когда посланные подбежали ко дворцу и, застав караульных в полном неведении, взломали двери, Клеопатра в царском уборе лежала на золотом ложе мертвой. Одна из двух женщин, Ирада, умирала у ее ног, другая, Хармион, уже шатаясь и уронив голову на грудь, поправляла диадему в волосах своей госпожи. Кто-то в ярости воскликнул: «Прекрасно, Хармион!» — «Да, поистине прекрасно и достойно преемницы стольких царей», — вымолвила женщина и, не проронив больше ни звука, упала подле ложа.
Говорят, что аспида принесли вместе со смоквами, спрятанным под ягодами и листьями, чтобы он ужалил царицу неожиданно для нее, — так распорядилась она сама. Но, вынувши часть ягод, Клеопатра заметила змею и сказала: «Так вот она где была…» — обнажила руку и подставила под укус. Другие сообщают, что змею держали в закрытом сосуде для воды и Клеопатра долго выманивала и дразнила ее золотым веретеном, покуда она не выползла и не впилась ей в руку повыше локтя. Впрочем, истины не знает никто — есть даже сообщение, будто она прятала яд в полой головной шпильке, которая постоянно была у нее в волосах. Однако ж ни единого пятна на теле не выступило, и вообще никаких признаков отравления не обнаружили. Впрочем, и змеи в комнате не нашли, но некоторые утверждали, будто видели змеиный след на морском берегу, куда выходили окна. Наконец, по словам нескольких писателей, на руке Клеопатры виднелись два легких, чуть заметных укола».[107]
Современные исследователи считают, что Клеопатру все же убила не змея. Как было известно еще в те времена, от укуса этой твари тело и лицо обезображиваются. Есть версия, что она приняла настойку каких-то растительных алкалоидов и тихо отошла к своим богам со страшными головами. Групповое самоубийство тоже делает версию с аспидом маловероятной. Но все же сцена со змеей, вошедшая в литературную и кинематографическую традицию, драматически выигрышнее, чем банальная смерть от передозировки.
Цезарь же, покинув Египет, отправляется ставить точку в изрядно затянувшихся Митридатовых войнах.
Пришел, увидел…
Фарнак II был весь в своего отца. Любимый ребенок Митридата, которого царь собирался сделать своим преемником, вырос нормальным для понтийского двора царевичем. То есть был коварен и готов на все, лишь бы заполучить корону отца. И желательно как можно раньше. В то время как престарелый родитель сражался с Лукуллом, а затем с Помпеем, Фарнак и другие заговорщики переманивают на его сторону армию и флот, которые и провозглашают его царем на глазах Митридата. Митридат и его свита понимают, что настал их час и предпочитают сами покончить с жизнью, приняв яд. На Митридата же яд не действует, он еще в юные годы принимал его помалу, и организм к нему привык. Он бросается на меч. По другой версии, просит заколоть его, и некто Битоит не отказывает ему в последнем желании. Фарнак же отсылает труп отца Помпею со словами, что делает это «ради него и римского народа».
Помпей велит достойно похоронить старинного недруга Рима и оставляет Фарнака на троне, но только на небольшой части бывшей империи Митридата. До поры Фарнак демонстрирует лояльность Риму в качестве союзника. Но смерть Помпея и гражданская война словно вселяют в него дух Митридата, и он быстро захватывает Вифинию, Каппадокию и Малую Армению. И совершенно в духе своего папаши устраивает зверскую расправу над пленными римлянами, кастрируя их.
Спешно набранное войско Гнея Домиция Кальвина, легата Цезаря, не может остановить Фарнака. Плохо обученные и не имевшие опыта боевых действий легионеры разгромлены. Опасность нависает над Азией.
Поэтому летом 47 года до P. X. Цезарь прибывает в сирийскую Антиохию, а затем в Таре, столицу Киликии, чтобы собрать налоги на содержание своих легионов, приведенных из Египта.
Фарнак знает, кто такой Цезарь. От царя прибывают послы с дарами и предложением мира. Правда, в обмен на захваченные территории. Цезарь требует, чтобы Фарнак вернул захваченное и освободил пленных.
Решающее и единственное сражение произошло у городка Зела, расположенного на холме. Цезарь занимает позицию на вершине другого холма и начинает строить лагерь.
Фарнак внезапно нападает на римлян, что в глазах Цезаря выглядит новшеством в тактике: идти в атаку по крутому склону — смелость на грани идиотизма. От удивления римляне несколько теряются, но быстро опрокидывают наступающих, и все кончается разгромом. Самому Фарнаку и немногим уцелевшим удается спастись. Царь возвращается на Боспор и, набрав армию из скифов и сарматов, захватывает Феодосию и Пантикапей. Но некий Асандр, которому он доверил управлять царством в свое отсутствие, полагает, что ему больше подходит трон, восстает против Фарнака и в итоге убивает его.
Цезарь же, проведя свою самую кратковременную кампании, отправляет в Рим самый краткий отчет, вошедший в историю: «Veni, vidi, vici», то есть «Пришел, увидел, победил».
Скорее всего, после победы над Фарнаком Цезарь с удовольствием вернулся бы в Египет, где его ждали объятия Клеопатры и царские почести. Но дела в Италии расстроились настолько, что срочно требовалось его личное присутствие.
Триумфатор
За год до возвращения Цезаря в Рим претор Марк Целий Руф, человек беспринципный, но всегда держащий нос по ветру, внес законопроект по отсрочке выплаты долгов на шесть лет, а потом предложил их вообще отменить. Сенат отреагировал сразу и сместил Руфа с должности. Тогда он сбежал из Рима на юг Италии, где в это время бывший трибун Милон затевал смуту. Вместе они принялись сеять недовольство среди бедняков, обещая аннулировать все долги, а рабам — свободу, если они присоединятся к их восстанию против Цезаря. Желающих нашлось много: экономика Республики лежала в руинах, подвоз зерна шел с перебоями, квартплата выросла, остальные цены тоже, а ростовщики совсем распоясались.
Восстание удалось подавить, Руф и Милон погибли в сражении. Но через год все повторилось. На сей раз вопрос о прощении долгов поднимает народный трибун Публий Корнелий Долабелла. Сенат отвергает его предложение, и Долабелла обращается к плебсу, призывая его к восстанию. Марку Антонию удается подавить это восстание в зародыше. Но сам Антоний — плохой управленец, к тому же слишком много времени отдает увеселениями. А когда он присвоил дом Помпея, то основательно подпортил свой авторитет.
И вот в 47 году до P. X. Цезарь прибывает в Италию. Но ко всем проблемам, которые ему предстоит решать, добавляется еще одна. Войска, стоящие лагерем в Кампанье, начинают бунтовать. Они в курсе, что Цезарю предстоит экспедиция в Африку, где сосредоточились силы его противников, и знают, что он будет нуждаться в войсках. Они не имеют ничего против Цезаря, но хотят больше денег, а в будущем — больших наград и больших земельных наделов.
Цезарь посылает к ним Саллюстия, своего соратника. Но мы чуть не лишаемся будущего автора «Сочинений» — ценного исторического источника о Цезаре и его времени. Солдаты избивают его, и Саллюстий еле уносит ноги. И тогда Цезарь действует в привычном для него стиле. Он сам идет к взбунтовавшимся солдатам на Марсово поле и обращается к ним с трибуны.
«Солдаты с шумом, но без оружия, сбежались и, как всегда, увидев внезапно перед собою своего императора, приветствовали его. Когда он их спросил, чего они хотят, они в его присутствии не осмелились говорить о вознаграждении, но кричали, считая требование, чтоб их уволили, более умеренным, надеясь лишь, что, нуждаясь в войске для предстоящих войн, Цезарь с ними будет говорить и о вознаграждениях. Цезарь же, к изумлению всех, нисколько не колеблясь, сказал: «Я вас увольняю». Когда они были еще более этим поражены и когда настала глубокая тишина, Цезарь добавил: «И выдам все обещанное, когда буду справлять триумф с другими войсками». Когда они услышали такое неожиданное для себя и одновременно милостивое заявление, ими овладел стыд, к которому присоединились расчет и жадность; они понимали, что, если они оставят своего императора в середине войны, триумф будут справлять вместо них другие части войск, а для них будет потеряна вся добыча с Африки, которая, как они полагали, должна быть велика; к тому же, будучи до сих пор ненавистны врагам, они станут теперь ненавистны также и Цезарю».[108]
Усмирив словом легионеров, Цезарь срочно выплачивает им все положенное жалованье. Ради этого пришлось конфисковать земли Помпея и других, не оставшихся в живых врагов. Он отменяет долги бедняков по квартплате за год, отменяет проценты по долгам. Плебс немного успокаивается, и тогда Цезарь начинает африканскую кампанию.
В 46 году до P. X. он наносит поражение силам Сципиона и Катона вблизи от города Тапса. Быстро и незаметно подойдя к противнику, он окружает его армию и неожиданно атакует, захватывая один за другим три лагеря.
По словам Плутарха, его противники потеряли пятьдесят тысяч человек, а у Цезаря потери не составили и пятидесяти. Довольно-таки фантастическое соотношение. Плутарх, кстати, добавляет, что сам Цезарь не участвовал в сражении, поскольку у него был приступ «обычной болезни». По всей видимости, имелась в виду падучая, или эпилепсия, о которой писал также и Светоний.