стати, с ним уехал и сын его Марк.
Туллия в мае родила семимесячного ребенка. Мальчика. Но через месяц он умер. И в тот же день умер Перперна. Вообрази! Самый старый сенатор, самый старый наш консуляр. Дотянул до девяноста восьми лет. Если бы мне это удалось, я был бы счастлив.
Это письмо и понравилось, и не понравилось Цезарю. Может ли что-нибудь образумить Антония? Надо же, львы! Но с сенаторами все верно. Они только мешали. А Цицерон – это другое. Зря его выпустили из страны.
Новости из Массилии были хорошие. Децим Брут не подкачал. Блокада гавани плохо сказалась на настроении осажденных. Агенобарб вывел флот в море, чтобы дать бой. И проиграл его, понеся большие потери. Блокада продолжилась. Массильским грекам пришлось затянуть пояса. Они уже не испытывали к Агенобарбу прежней приязни.
– Это неудивительно, – сказал Фабий.
– Массилия выбрала не ту сторону, – ответил Цезарь, сжав губы. – Не знаю, почему тут все думают, что я обречен. Я ведь еще ни разу не проиграл.
– У Помпея длиннее список побед. А тебя мало знают.
– Ничего, скоро узнают.
К середине квинтилия Афраний с Петреем забеспокоились. Хотя серьезных столкновений между враждующими армиями не было, три тысячи всадников-галлов наносили ощутимый урон войску Помпея на дорогах, нарушая снабжение. Имея весьма слабую кавалерию, два седовласых служаки Помпея решили уйти на юг за реку Ибер – в незнакомый Цезарю край. Население его, преданное Помпею, вряд ли станет снабжать провиантом неприятельские войска. Не то что люд из северных областей. Там крупные города пришли к выводу, что шансов у Цезаря больше, и во главе со старой столицей Сертория Оской встали на его сторону. В конце концов, Цезарь был родственником Гая Мария, а тот, в свою очередь, был родственником Сертория.
Южнее Ибера такого не будет. Самое время уйти. Марк Петрей пошел вперед с инженерами и рабочими, чтобы построить понтонный мост через реку, Афраний же продолжал мозолить врагу глаза. К сожалению для него, разведка Цезаря не дремала. Он точно знал, что происходит и где. И когда Афраний тайком снялся с места, Цезарь тайком повел свою армию вверх по течению.
Земля высохла, местность располагала к маршу. Цезарь шел по обыкновению быстро и к вечеру догнал Афрания, с ходу вклинившись в его арьергард. Далее ландшафт стал неровным, показалось ущелье, к которому Афраний и поспешил. Но Цезарь наступал ему на пятки, и в пяти милях от цели Афраний был вынужден остановиться и возвести походный лагерь. Печалясь, что Петрея нет рядом, он провел длинную бессонную ночь. Он бы тайком повел солдат дальше, но знал, что Цезарь любит атаковать в темноте. К тому же его очень тревожило настроение в войске. Люди роптали. Как их успокоить? В этих раздумьях он не сделал главного – не успокоил себя.
Прошло уже много лет с тех пор, как Афраний проводил такую напряженную кампанию. На рассвете Цезарь быстро собрался и дошел до ущелья первым. У Афрания не было выбора: ему пришлось построить лагерь напротив. Догнавший своего друга Петрей нашел его подавленным, не способным принимать решения. Афраний даже не позаботился о запасе воды. Разозленный Петрей приступил к строительству фортификационной линии, ведущей к реке.
Но пока Петрей с инженерами вел эти работы, легионеры Помпея не были ничем заняты. Лагерь Цезаря был так близко, что его часовые с ними переговаривались.
– Вы не можете победить Цезаря, – говорили они. – Сдайтесь сейчас, пока вы все живы. Цезарь не хочет сражаться с согражданами. Но мы соскучились по хорошему бою! Лучше сложите оружие, или мы вас сомнем.
Делегация помпеянцев, состоявшая из старших центурионов и военных трибунов, направилась к Цезарю. Среди них был сын Афрания, который просил Цезаря проявить милосердие к его отцу. Пока длились переговоры, несколько солдат Цезаря пробрались в лагерь Помпея. Афраний с Петреем обнаружили их. Первый, узнав, что в группе тайно ушедших к врагу делегатов находится и его сын, хотел отпустить пленников. Петрей воспротивился и приказал своим испанским охранникам убить их на месте. Реакция была типична для нового, милосердного Цезаря. Он отослал делегатов обратно, заверив их в своей готовности взять к себе всех, кто захочет к нему перейти. Контраст между его поведением и поведением Петрея не остался незамеченным. И пока седовласые легаты Помпея решали, переходить ли им Ибер или идти опять к Илерде, в рядах их подчиненных росло недовольство.
Отступление к Илерде было хаотичным. Кавалерия Цезаря методично изматывала вражеский арьергард. А когда люди Помпея встали лагерем на ночь, Цезарь быстро возвел фортификации и отрезал их от воды.
Афраний и Петрей запросили мира.
– Я согласен, – сказал Цезарь. – Если переговоры будут вестись в присутствии всех солдат.
Условия Цезаря были приемлемы и разумны. Он прощал всех, кто выступил против него. И предлагал всем желающим присягнуть ему в верности. Только желающим, без принуждения. Люди, взятые против воли, станут ядром мятежа. Все испанцы, сложив оружие, могут вернуться в свои дома. Солдат-римлян отведут к реке Вар и на границе между Галльской провинцией и Лигурией распустят.
Война в Испании закончилась – и опять без крови. Квинта Кассия с двумя легионами послали на юг, где посиживал Марк Теренций Варрон, почти ничего не предпринимая в оборонительных целях и рассчитывая в случае чего спрятаться в Гадесе. Но до этого не дошло. Оба его легиона пожелали перейти к Цезарю без борьбы. Варрон встретил Квинта Кассия в Кордубе и сдался.
В одном только Цезарь допустил ошибку – назначил Квинта Кассия правителем Дальней Испании. Его чувствительные к аромату богатства ноздри расширились, как у собаки, учуяв запах серебра и золота, которые дальняя провинция все еще в изобилии добывала. Квинт Кассий весело помахал рукой Цезарю и принялся немилосердно грабить свои новые владения.
Цезарь вернулся в Массилию к середине сентября, как раз к сдаче города. Отрезвленный и разочарованный Совет пятнадцати вынужден был признать поражение. Агенобарб уплыл, а Децим Брут усилил блокаду. Начался голод. Цезарь милосердно позволил Массилии сохранить независимость, но без армии и без флота, а также без пригородных земель. На этих землях осели два перевербованных легиона Помпея в качестве гарнизона. Приятная служба в приятном месте. Четырнадцатый легион, ведомый Децимом Брутом, пошел в Косматую Галлию. Требоний, Фабий, Сульпиций и другие легаты отправились с Цезарем в Рим.
Рим совершенно успокоился. Когда Курион в конце июня прислал известие, что Сицилия в его власти, все облегченно вздохнули. Орка контролирует Сардинию, Сицилия завоевана, значит в стране в урожайные годы будет много зерна. А в неурожайные выручит Африка, если, конечно, Курион подчинит и ее.
Но Африка оставалась пока под контролем Помпея. Его способный легат Аттий Вар лишил полномочий Элия Туберона, выгнал его из провинции и заключил союз с царем Нумидии Юбой. Единственный находящийся там легион был укреплен пехотинцами Юбы, а также за счет рекрутирования осевших в Африке ветеранов и их сыновей. Кроме того, ему были приданы знаменитые нумидийские конники, способные скакать без седла и дравшиеся лишь копьями, не подпуская врагов к себе.
Второй исход отцов-сенаторов из страны облегчил жизнь Лепиду. Первым делом он уменьшил число сенаторов, составляющих кворум. В сенате, куда теперь входили лишь преданные Цезарю или занимающие нейтральную позицию люди, это предложение прошло без возражений, а трибутное собрание тоже не видело причин упираться. Отныне сенат мог принимать любые решения при кворуме в шестьдесят человек.
Лепид больше ничего не предпринимал, только поддерживал постоянную связь с Марком Антонием, который обрел в Италии баснословную популярность. Нового ее правителя окружали бесчисленные любовницы, карлики, танцоры, акробаты и музыканты, а чего стоили его знаменитые львы! Он нравился всем – и селянам, и горожанам. Всегда веселый, всегда приветливый, всегда доступный, всегда готовый осушить пару ковшей неразбавленного вина. Тем не менее ему удавалось неплохо справляться со своими обязанностями. Он не делал ошибок, не появлялся в разнузданном виде перед войсками. Жизнь его походила на сад с великолепными розами, источающими пьянящий аромат. Безудержное веселье и власть. Антоний пил эту смесь, Антоний в ней купался.
Известия из Африки поступали хорошие. Курион без труда вошел в Утику и очень умело отразил атаки Аттия Вара и Юбы.
Но в секстилии события в Иллирии и Африке стали принимать другой оборот. Средний брат Марка Антония, Гай, высадился с пятнадцатью когортами на остров Курикта, в Адриатическом море. Там его неожиданно атаковали флотоводцы Помпея – Марк Октавий и Луций Либон. Несмотря на храбрость своих солдат, Гай Антоний понял, что попал в западню, и обратился за помощью к флотоводцу Цезаря Долабелле. Долабелла прибыл к нему, имея сорок тихоходных и плохо вооруженных судов. Их разметали по морю. Флот был потерян. Гая Антония вместе с войском пленили. Воодушевленный успехом Марк Октавий атаковал далматинское побережье. Но Салона закрыла ворота и не впустила его. Он был вынужден возвратиться в Эпир с Гаем Антонием и пятнадцатью когортами пленников. Долабелла бежал.
Марк Антоний, проклиная глупость брата, стал прикидывать, как организовать его спасение. Но основные проклятия сыпались на голову Долабеллы. О чем тот только думал, позволяя топить свои корабли?! Антоний и слышать не хотел, что корабли Помпея были намного лучше лоханок, которыми командовал Долабелла.
Фульвия привыкла к отсутствию Куриона. Жила невесело, но вполне сносно. Ее трое детей от Публия Клодия быстро взрослели. Публию-младшему уже шестнадцать, и в декабре – в праздник Ювенты, богини юности, – его официально признают мужчиной. Клодии четырнадцать, и в голове у нее одни женихи. Младшей Клодилле восемь. Та с удовольствием возилась с маленьким Курионом. Годовалый малыш ходил и начинал лепетать.
Она продолжала общаться с двумя сестрами Клодия – Клодией, вдовой Метелла Целера, и Клодиллой, разведенной вдовой Луция Лукулла. Обе не захотели больше связывать себя узами брака, предпочитая наслаждаться свободой, ибо были богаты и независимы. Но у Фульвии в жизни были другие интересы. Она любила своих детей, ей нравилась замужняя жизнь. А романы ее не влекли.