й, а малолетний царь пообещал народу улучшить условия жизни. Толпа разошлась по домам. Потин, Теодат и Ахилла были довольны. Но они сами столкнулись с серьезными трудностями. Запасов провизии обнаружить не удалось. Новая власть могла зашататься. И, почесав в затылке, Потин послал египетский флот пройтись по зернохранилищам Иудеи и Финикии, твердо зная, что война между Помпеем Великим и Гаем Цезарем занимает сейчас все внимание римлян. Даже если грабеж и будет замечен, то наказания не последует. Потин был хитер и умен.
Однако вторая трудность была серьезней. Клеопатра исчезла и теперь пряталась неведомо где, представляя нешуточную угрозу. Ведь она ни за что не смирится с тем, что произошло. Но куда она делась? Все свергнутые Птолемеи уплывали за море. Однако не имелось ни прямых сообщений, ни каких-либо иных свидетельств, что Клеопатра отчалила на корабле.
Она и не покидала египетских берегов. В сопровождении Хармионы, Ирады и гигантского чернокожего евнуха по имени Аполлодор Клеопатра покинула царскую резиденцию верхом на осле, в одежде зажиточной простолюдинки. Проехав через Канопские ворота всего за два часа до прорыва толпы во дворец, она села в небольшую барку в городке Схедия, где канал от озера Мериотида впадал в Канопский рукав Дельты. Оттуда до Мемфиса, расположенного на самом Ниле, было не более восьмисот греческих стадиев, что равнялось приблизительно ста римским милям.
Мемфис опять сделался самым мощным религиозным центром в Египте. Возросший на почитании бога-создателя Птаха, он при фараонах Древнего и Среднего царства стал набивать свои сокровищницы золотом и драгоценностями. Там же сосредоточились и самые почитаемые жрецы. Но со времени правления фараона Сенусерта культ Птаха начал приходить в упадок, вытесняемый культом Амона. Религиозная власть перешла из Мемфиса в Фивы. Туда же перетекли и сокровища. Однако все меняется, и в Египте тоже. После смерти последнего египетского фараона бога Амона тоже стали забывать. Пришел черед Птолемеев и Александрии. Мемфис возродился. Возможно, потому, что был гораздо ближе к Александрии, чем Фивы, ибо первый Птолемей, задумавший привязать Александрию к Египту, принудил верховного жреца Птаха, некоего Манефона, создать синкретический культ во главе с божествами Зевсом-Осирисом-Аписом и Артемидой-Исидой, соединявший египетскую и греческую религии.
Падение Фив произошло, когда город восстал против правления Птолемеев во времена девятого Птолемея Сотера II, получившего в народе прозвище Латир, что на латыни означало «бараний горох». Этот Латир собрал еврейскую армию и на галерах с низкой посадкой поплыл по Нилу, чтобы преподать урок Фивам. Он разграбил город и сровнял его с землей. Досталось, конечно же, и Амону.
Однако египетским жрецам к грабежам было не привыкать. Каждый фараон, погребенный в набитой несметными сокровищами усыпальнице, становился приманкой для толп изощренных грабителей, которые пускались на разные ухищрения, чтобы проникнуть в его гробницу. Пока Египет был в силе, эти попытки умело и действенно пресекались. Однако в пору иноземных вторжений никто за гробницами фараонов особенно не следил, и многие из них были разграблены. Кроме тех, чье местоположение хранилось в тайне. Они остались нетронутыми, как и жреческие сокровищницы.
Так что к тому времени, как Птолемей Латир прошелся по Фивам в поисках спрятанных там несчетных богатств, эти богатства уже вновь перекочевали в Мемфис. А Латиру очень нужны были деньги. Ибо мать его (третья Клеопатра) была фараоном, но сделала все, чтобы сын фараоном не стал. Она ненавидела его, предпочитая ему младшего брата Александра, которого ей наконец удалось посадить на трон вместо Латира. Для Египта это была катастрофа, ибо Александр убил мать и братья стали пытаться отвоевать трон друг у друга. Когда оба были мертвы, римский диктатор Сулла послал править Египтом сына покойного Александра. Тот был последним правителем по мужской линии, поскольку не мог иметь детей. Он завещал Египет Риму, и с тех пор Египет жил в страхе.
Клеопатра высадилась на западном берегу и подъехала на осле к западному пилону ограды, внутри которой находился храм Птаха, где бальзамировали священных быков, там же располагались многочисленные святилища, воздвигнутые в честь давно почивших фараонов, и комплекс строений разного религиозного назначения. Под комплексом были камеры и кладовые, соединенные переходами. Некоторые туннели, пробитые до полей с пирамидами, тянулись на нескольких миль. В этот лабиринт можно было попасть из здания, где хранились мумии всех египетских священных быков вместе с мумиями кошек и ибисов. А к подвалам с сокровищами вел ход из секретной камеры, находившейся в самом храме Птаха.
Ее встретил верховный жрец в сопровождении жреца-писца, казначея и толпы жрецов разных рангов. Будучи ростом менее пяти римских футов и весом не более полутора талантов, Клеопатра стояла перед двумя сотнями бритоголовых мужчин, которые простерлись перед ней ниц, уткнув лоб в красный гранит плит, которыми был вымощен двор.
– Земная богиня, дочь Ра, воплощенная Исида, царица цариц, – приветствовал ее верховный жрец Птаха, поднимаясь и умело совершая серию сложных поклонов, постепенно сходящих на нет.
– Жрец бога Птаха, – ответила Клеопатра, улыбаясь. – Великий покровитель мастеров, я рада видеть тебя, Каэм!
Единственным предметом, который отличал верховного жреца от младших жрецов, был воротник-ожерелье. Верховный жрец брил голову и носил только юбку из льняной материи, начинавшуюся от груди и мягко спадавшую до середины икр. Воротник, знак должности верховного жреца Птаха с времен первого фараона, представлял собой широкую золотую пластину, закрывавшую плечи и грудь. Ее внешний край, усыпанный ляпис-лазурью, сердоликом, бериллом и ониксом, был украшен изображением антропоморфного шакала. Две зигзагообразные полосы плетеного золота соединялись лазуритовыми застежками у горла. Поверх воротника жрец носил три ожерелья из золотых нитей с дисками, украшенными сердоликом. И еще шесть ожерелий из золотых нитей – три ниже, три выше, – с равносторонними крестами, инкрустированными драгоценными камнями.
– Ты переодета, – сказал жрец на древнеегипетском.
– Александрийцы свергли меня.
– Так.
Жрец повел ее в свою резиденцию, небольшой дом из известняка, украшенный картушами каждого верховного жреца, когда-либо служившего богу, создавшему Ра, который был также Амоном. Статуи мемфисской триады стояли у входа. Сам Птах, в синем головном уборе, обернутый белым льном, Сехмет, его жена с головой львицы и бог растительности Нефертум в короне из священного голубого лотоса с белыми страусовыми перьями.
Внутри находилась белая комната с яркой настенной росписью. Из мебели только кресла и столы из слоновой кости, золота, черного дерева. На звук голосов вышла женщина. Египтянка, чья безупречная, неброская красота свидетельствовала о ее принадлежности к жреческой касте и уходила корнями в глубины веков. Черный парик, доходящий до плеч, льняное цилиндрическое нижнее платье и верхнее – полураспахнутое, прозрачное, из знаменитой египетской ткани, секретом производства которой владели очень немногие мастера.
Она тоже простерлась ниц.
– Таха, – сказала Клеопатра, обнимая ее. – Моя мать.
– Я была ею три года, это правда, – сказала жена Каэма. – Ты голодна?
– У вас хватает еды?
– Хватает, дочь Ра, даже в эти тяжелые времена. Спасает канал, идущий от моих грядок к Нилу. Слуги выращивают там кое-что.
– Вы можете накормить моих людей? Их только трое, но бедный Аполлодор ест очень много.
– Ничего, всем достанется. Садись, садись!
За простой трапезой, состоявшей из пшеничных лепешек, жареной рыбы, фиников и ячменного пива, Клеопатра рассказала свою историю.
– Что ты намерена делать? – спросил Каэм, прикрыв глаза.
– Приказать тебе дать мне достаточно денег, чтобы я могла завербовать воинов в Иудее и Набатее. А также в Финикии. Потин намерен разграбить зернохранилища этих стран, так что, думаю, желающие найдутся. Метелл Сципион отбыл из Сирии, там теперь нет никого, кто мог бы мне помешать.
Таха кашлянула.
– Муж, тебе следует сообщить кое-что фараону, – сказала она ровным, свойственным всем женам тоном.
– Терпение, женщина, терпение! Закончим сначала с первым вопросом – с Александрией. Как нам с ней быть? Я понимаю, почему этот город построен, и я признаю, что хорошо иметь такой порт, менее уязвимый и более просторный, чем старый Пелузий. Но этот порт словно паразит! Он забирает все у Египта, а в ответ не дает ничего.
– Я знаю! Разве не ты говорил мне все это, когда я здесь жила? Если бы моя власть была прочной, я постаралась бы что-то исправить, но сначала мне нужно вернуть трон. А потом, тебе прекрасно известно, Каэм, что Египет не может отколоться от Александрии. Мы без нее практически беззащитны, пойми. Допустим, я покину ее, чтобы править Египтом из Мемфиса. Но что будет тогда? Александрия наймет огромные армии и раздавит нас. Египет – это Нил. Нам некуда бежать от реки. Разве Латир не доказал это? Ведь добраться до нас легче легкого. Ветры гонят галеры с воинами вверх по Нилу, а течение несет вниз набитые трофеями корабли. Египет будет порабощен македонянами, а потом римлянами. Ибо римляне своего не упустят и непременно придут.
– Твои слова подводят меня, земная богиня, к весьма деликатной теме.
Желто-зеленые глаза сузились. Клеопатра нахмурилась.
– Нил не разлился? – уточнила она.
– Два года подряд. Последний промер – восемь футов. Неслыханно! Народ Нила ропщет.
– Из-за голода? Естественно, ропщет.
– Нет, из-за фараона.
– Что ты имеешь в виду? Объясни.
Таха не удалилась. Она имела свои привилегии как жрица и как жена главного жреца.
– Дочь Ра, было предсказано, что Нил не выйдет из берегов до тех пор, пока женщина-фараон не забеременеет и не родит дитя мужеского пола. Долг женщины-фараона быть плодовитой. Тем самым она умиротворит Крокодила с Гиппопотамом, и те перестанут втягивать Нил в свои ноздри.