Рукопожатие, и Метелл Сципион быстро встал, испытывая огромное облегчение. Миссия выполнена, Бибул будет доволен. А теперь надо поскорее уйти, прежде чем Помпей задаст какой-нибудь новый вопрос, которого нет в затверженном списке.
– Что-то ты не выглядишь особенно радостным, Сципион, – сказал Помпей, двигаясь за ним к двери.
Что ответить на это? Попросту промолчать? Ведь возможен подвох. Отделаться ничего не значащей фразой? Метелл Сципион хмурился, напрягая мозги, но потом решил, что следует быть откровенным.
– Есть причины, – сознался он.
– В чем же дело?
– Планк Бурса всем говорит, что намерен привлечь меня к суду за взятки в период моего консульства.
– Неужели?
– Боюсь, это так.
– О боги! – воскликнул Помпей с преувеличенным беспокойством. – Нет, мы этого не допустим! Если я стану консулом, Сципион, все уладится, и очень скоро.
– Это правда?
– С легкостью, уверяю тебя! У меня есть на него кое-что. Полагаю, ты меня понимаешь.
Огромный груз упал с плеч Метелла Сципиона.
– Магн, я буду твоим другом навеки!
– Хорошо, – сказал довольный Помпей, открывая входную дверь. – Кстати, Сципион, может быть, ты придешь завтра ко мне отобедать?
– С удовольствием.
– А малышка Корнелия Метелла не захочет составить тебе компанию?
– Думаю, с радостью. Да.
Помпей закрыл дверь за посетителем и медленно прошел в кабинет. Как полезно иметь ручного плебейского трибуна, когда никто не подозревает, что он приручен! Планк Бурса стоит каждого сестерция, потраченного на него. Отличный человек! Просто отличный!
Перед его глазами возник образ Корнелии Метеллы. Он подавил вздох. Она не Юлия. И действительно имеет сходство с верблюдом. Но это не значит, что она некрасива. Просто очень заносчива! И без умолку трещит. Если на устах у нее не Зенон или Эпикур (философию которых она не одобряет), то обязательно Платон или Фукидид. Презренные мимы, фарсы, даже комедии Аристофана. Да… она подойдет. Не то чтобы он намерен просить ее руки. Метелл Сципион сам все устроит. Что хорошо для таких, как Юлий Цезарь, хорошо и для таких, как Метелл Сципион.
Цезарь. У него, видите ли, нет второй дочери или племянницы. О, этот умник мнит о себе слишком много! А консул без коллеги – как раз тот человек, что может сбить с него спесь. Цезарь получил нужный ему закон десяти плебейских трибунов, но это не значит, что жизнь его будет гладкой. Закон можно аннулировать. Или заменить другим. Но на данный момент пусть Цезарь считает, что ему теперь ничто не грозит. Да. Пусть считает.
На восемнадцатый день мерцедония Бибул внес в сенате, собравшемся на Марсовом поле, предложение зарегистрировать Гнея Помпея Магна кандидатом на должность консула, без коллеги. Интеррексом в тот раз был знаменитый юрист Сервий Сульпиций Руф. Он вслушивался в поднявшийся гомон с серьезностью и достоинством, подобающими такому выдающемуся человеку.
– Это абсолютно незаконно! – закричал Целий, не потрудившись даже привстать. – Что значит консульство без коллеги? Где это видано? Тогда почему бы просто не сделать Помпея диктатором – и все дела!
– Любой вид законного правления предпочтительнее отсутствия правительства, – возразил Катон. – Я одобряю внесенное предложение.
– Я призываю собравшихся разделиться, – сказал Сервий Руф. – Кто за то, чтобы разрешить Гнею Помпею Магну выставить свою кандидатуру на должность консула без коллеги, встаньте, пожалуйста, от меня по правую руку. Кто против, прошу занять место слева.
Среди немногих, кто встал слева от Руфа, был Брут, впервые присутствовавший на подобном собрании.
– Я не могу голосовать за человека, убившего моего отца, – громко заявил он и вскинул голову.
– Очень хорошо, – сказал Сервий Руф, оглядывая сенаторов. – Я начинаю созыв центурий для выборов.
– Стоит ли беспокоиться? – выкрикнул стоявший слева Милон. – Разве другим кандидатам будет позволено баллотироваться на этот пост?
Сервий Руф поднял брови:
– Конечно да, Тит Анний.
– Стоит ли тратить время, деньги, зачем тащиться голосовать на септу? – с горьким сарказмом продолжил Милон. – Ведь результат нам известен.
– Я не приму назначения по решению одного лишь сената, – веско возразил Помпей. – Пусть пройдут выборы.
– Но существует lex Annalis! – выкрикнул Целий. – Закон, гласящий, что человек не может баллотироваться в консулы, если со времени его последнего консульства не прошло десяти лет. Помпей вторично был консулом всего два года назад.
– Правильно, – подхватил Сервий Руф. – Отцы, внесенные в списки, поступило предложение. Сенат должен рекомендовать народному собранию принять lex Caelia. Закон, позволяющий Гнею Помпею Магну баллотироваться в консулы. Прошу голосовать.
И Целий был побит его же оружием.
К началу марта Помпей Великий стал единолично правящим консулом, и все завертелось. В Капуе стоял легион, предназначавшийся для Сирии. Помпей отозвал его в Рим, чтобы прекратить уличные войны. Все мгновенно разрешилось. Как только центурии избрали Помпея, Секст Клелий придержал своих псов, требуя за то щедрого вознаграждения. Ему с удовольствием заплатили.
Были проведены и другие выборы. Марк Антоний сделался квестором Цезаря. Избрали преторов, наконец-то открывших суды. Начались разбирательства дел, накопившихся за пять месяцев вынужденного бездействия. Так что без проволочек привлекли к ответу таких деятелей, как экс-наместник Сирии Авл Габиний, ранее с него сняли обвинение в оскорблении величия римского народа, но дело о вымогательстве закрыто не было.
Габиний взялся восстановить на троне Птолемея Авлета Египетского, свергнутого разгневанными александрийцами. Но действовал он не по поручению сената, а просто воспользовался удобным моментом. Поговаривали, что за десять тысяч талантов серебром. Может быть, ему что-то такое и обещали, но на деле он ничего не получил. Однако суд не принял это во внимание. После малоубедительного выступления Цицерона Габиния обвинили и назначили штраф в десять тысяч талантов. Не в состоянии заплатить и десятой доли такой огромной суммы, Габиний отправился в ссылку.
Но Гая Рабирия Постума, маленького банкира, реорганизовавшего при восстановленном Птолемее финансовую систему Египта, Цицерон защитил успешно. Рабирию Постуму было поручено выжать деньги из Птолемея Авлета, который был должен некоторым римским сенаторам за оказанные услуги (Габиний был одним из них) и римским ростовщикам за ощутимую поддержку во время ссылки. Возвратившись в Рим без единого сестерция, Рабирий Постум занял у Цезаря изрядную сумму и поправил свои дела. Его оправдали, поскольку речь Цицерона в его защиту была столь же насыщена убедительными фактами, как его же обвинительная речь против Гая Верреса несколько лет назад, и теперь Рабирий Постум мог целиком посвятить себя Цезарю и отстаиванию его интересов.
Размолвка между Цицероном и Аттиком, разумеется, длилась недолго. Они вновь сошлись, переписывались, когда Аттик уезжал по делам, и встречались всякий раз, когда появлялась такая возможность. В Риме или в каких-то других городах.
– Целый шквал законов, – мрачно сказал Аттик, недолюбливавший Помпея.
– Некоторые из них никому не нравятся, – заметил Цицерон. – Даже бедный старый Гортензий сопротивлялся как мог. Понятно, что против них ополчились и Бибул, и Катон. Удивительно то, что они-то и предложили сделать Магна единовластным консулом Рима.
– Возможно, – задумчиво произнес Аттик, – они опасались, что Помпей захватит власть незаконно. Как в свое время Сулла.
– Ну, во всяком случае, – просиял Цицерон, – мы вместе с Целием устроим все так, что главным виновникам этого фарса придется несладко. Как только Планк Бурса и Помпей Руф выйдут из состава плебейских трибунов, мы обвиним их в разжигании беспорядков. Поскольку Магн записал на таблицах новый закон о насилии, мы обернем его в нашу пользу.
– Я знаю одного человека, которому не понравится то, что сейчас у нас происходит, – сказал Аттик словно бы вскользь.
– Ты имеешь в виду Цезаря? – широко улыбнулся Цицерон, который терпеть не мог Цезаря. – О, это замечательный ход! За него я готов целовать Магну руки и ноги!
Но Аттик, мыслящий более трезво, покачал головой.
– И вовсе не замечательный, – возразил он сурово. – Все мы, возможно, однажды поплатимся за него. Если Помпей не хотел, чтобы Цезарю было дозволено баллотироваться in absentia, почему он тогда настроил десять плебейских трибунов провести разрешающий это закон? А теперь он проводит новый закон, запрещающий регистрировать кандидатов в их отсутствие. Без какой-либо оглядки на Цезаря.
– Хм! Неудивительно, что сторонники Цезаря подняли жуткий крик.
Поскольку Аттик и сам кричал, он чуть было не ответил на замечание колкостью, но прикусил язык. Что толку? Ни один, даже самый красноречивый, оратор не смог бы убедить Цицерона взглянуть на вещи с позиции Цезаря. Особенно после истории с Катилиной. Цицерон обладал твердолобостью селянина, и если имел зуб на кого-то, то уже навсегда.
– Ну хорошо, – сказал со вздохом Аттик. – Кричат на Форуме все. Каждый лоббирует свои интересы. Но дать Цезарю привилегию, а потом о ней словно бы забыть – это позорный поступок! Коварный удар, нанесенный исподтишка. Мне бы Магн понравился больше, если бы он пожал плечами и сказал: «Но Цезарь пусть баллотируется!» У него слишком задран нос при огромной власти. И власть эту он использует неумно. Да умно он никогда и не поступал. Вспомни, это ведь он – в свои двадцать два! – вел три легиона по Фламиниевой дороге, чтобы помочь Сулле взять Рим. Помпей с тех пор не переменился. Он просто стал старше, жирней и хитрей.
– Хитрость необходима, – упрямо сказал Цицерон, всегда стоявший за Помпея.
– При условии, что жертва попадется в расставленные сети. Цицерон, я не верю, что Цезарь согласится на роль беззащитной мишени. У него в одном мизинце хитрости больше, чем у Помпея во всем теле, однако он очень разумно ее использует. Беда Цезаря в том, что он самый прямой человек из всех, кого я знаю, и никогда не хитрит без нужды. А Помпей вечно плетет паутину. Да, он хо