– Завтра на рассвете мы войдем в Кенаб и убьем там всех римлян и греков.
– Это объявление войны.
– Для Галлии, но не для римлян. Я не хочу, чтобы весть о случившемся дошла до Требония, ведь он тут же свяжется с Цезарем. Нет уж, пусть Цезарь сидит, где сидит, пока вся Галлия не возьмется за оружие.
– Стратегия хорошая, если сработает, – сказал Катбад. – Надеюсь, ты будешь более удачлив, чем нервии.
– Мы не белги, Катбад, мы – кельты. Кроме того, нервии целый месяц не давали Квинту Цицерону послать весточку Цезарю. Неужели мы этого не сумеем? Месяц – достаточный срок. Через месяц наступит зима.
Таким образом, Гай Фуфий Кита, как и все негаллы в Кенабе, на себе ощутил верность римской максимы, утверждавшей, что все мятежи в провинциях начинаются с истребления римлян. Под командованием Гутруата отряд карнутов налетел на собственную столицу, занял ее и убил там всех иноземцев. Фуфия Киту постигла участь Аккона. Его публично высекли и обезглавили, хотя умер он во время порки. Поскольку карнуты сами подначивали стегавшего, то придираться было не к чему. Голову Фуфия Киты с ликованием доставили в священную рощу Езуса, и там Катбад принес ее в жертву.
Новости в Галлии разносятся очень быстро, хотя и претерпевают великие искажения. Не всегда можно правильно разобрать, что там кричат тебе через поле.
Утром пошла молва: «Все римляне в Кенабе убиты». А через полторы сотни миль это звучало уже так: «Карнуты восстали и перебили всех римлян на своей земле!» Именно в таком виде с наступлением сумерек новость дошла до главного опорного пункта арвернов, Герговии, и ее услышал Верцингеториг.
Наконец-то! Наконец-то свершилось! Мятеж вспыхнул в центре Галлии, а не во владениях белгов или кельтов с западного побережья! Этих людей он знал, они снабдят его командующими, когда соберется великая галльская армия, они многому научились, они знают цену кольчугам и шлемам и усвоили военные хитрости римлян. Скоро и сеноны, и паризии, и свессионы, и битуриги, и все прочие племена Центральной Галлии тоже воспрянут. И он, Верцингеториг, примкнет к ним, чтобы возглавить единую армию галлов!
Разумеется, он не сидел сложа руки, но действовал отнюдь не так успешно, как Гутруат. Трудность состояла в том, что арверны еще не забыли гибельную для них войну против Агенобарба. Их разгромили, и рынки рабов впервые получили многие партии галльских женщин с детьми. А мужчин почти всех перебили.
– Верцингеториг, арвернам понадобилось семьдесят пять лет, чтобы снова подняться, – сказал Гобаннитион на совете арвернов, стараясь не терять терпения. – Когда-то мы были самым большим племенем во всей Галлии. Потом, обуреваемые гордыней, мы ополчились на Рим – и стали никем. Первенство взяли эдуи, карнуты, сеноны. И до сих пор его держат, несмотря на все наши старания. Так что против Рима мы теперь не пойдем.
– Дядя, послушай, времена изменились! – воскликнул Верцингеториг. – Да, нас разбили! Да, нас унизили, уничтожили, продали в рабство! Но мы были просто народом среди многих народов! И сегодня ты снова смотришь, какое племя сильней. Прикидываешь, сколько продержатся против римлян карнуты. Но с такими мыслями жить дальше нельзя! Нам надо взять за главное нечто иное! Мы должны стать единым народом! Братством свободных людей в свободной стране! Мы не арверны, не эдуи и не карнуты! Мы – галлы! Мы едины! Вот в чем наша сила! Объединившись, мы так ударим по римлянам, что они навсегда забудут дорогу сюда. Но будь уверен, мы о них не забудем. И однажды ворвемся в Италию. Придет день – и Галлия завоюет весь мир!
– Мечты, Верцингеториг, глупые мечты, – устало сказал Гобаннитион. – Племенам Галлии никогда не договориться.
В результате этой дискуссии, а также многого другого совет арвернов запретил Верцингеторигу появляться в Герговии. Но на ее окрестности запрета не наложил. И Верцингеториг остался жить в своем доме близ крепости, деятельно убеждая тех, кто помоложе, поверить, что правда за ним. Ему помогали кузены Критогнат и Веркассивелаун, развившие невиданную активность и втолковывавшие молодежи, что путь к спасению – в единстве.
Он не мечтал. Он планировал, полностью сознавая, что главные трудности впереди. Нужно убедить вождей других племен, что именно он, Верцингеториг, должен командовать большой армией всей Галлии.
И когда новость о событиях в Кенабе достигла Герговии, Верцингеториг воспринял ее как знак, которого ждал. Он призвал всех к оружию, вошел в Герговию, возглавил совет и убил Гобаннитиона.
– Я – ваш царь, – сказал он собравшимся в тесном помещении вождям. – И скоро сделаюсь царем новой Галлии! Теперь я иду в Карнут говорить с другими вождями, а по пути стану поднимать против римлян все племена.
Племена откликнулись на его призыв. Люди принялись доставать из тайных схронов оружие. Всю Центральную Галлию охватила волна возбуждения и покатилась на север, к белгам, и на запад, к арморикам и кельтам приморских районов. И даже южней – к Аквитании. Галлы собирались объединиться. А объединенные галлы собирались прогнать римлян прочь.
Но самую тяжелую битву Верцингеторигу нужно было выиграть в Карнуте, в дубовой роще. Здесь он должен был мобилизовать всю силу убеждения, чтобы его назначили вождем. Слишком рано настаивать на том, чтобы его звали царем, – это будет после того, как он продемонстрирует качества, необходимые царю.
– Катбад прав, – сказал он вождям, намеренно не упоминая о Гутруате. – Мы должны отрезать Цезаря от легионов, пока не вооружим всю Галлию.
В дубовую рощу явились многие, даже те, кого он не ждал, включая Коммия, царя атребатов. Все, с кем он заключал договор, пришли тоже. Луктерий рвался быть первым. Но выступление Коммия решило вопрос.
– Я верил римлянам, – сказал он, оскалив зубы. – Не потому, что хотел предать свой народ, а по тем же причинам, о которых только что говорил Верцингеториг. Галлии нужно сплотиться. И я думал, что единственный способ добиться этого – использовать Рим. Разрешить Риму, такому централизованному, такому организованному, такому сильному, сделать то, чего, как мне казалось, никогда не сможет ни один галл: объединить нас, заставить нас думать о себе как о едином народе. Но в этом арверне, Верцингеториге, я вижу человека нашей крови, обладающего требуемыми силой и волей. Я не кельт. Я – белг. Но прежде всего я галл! И я говорю вам, мои соотечественники, цари и вожди: я последую за Верцингеторигом! Я сделаю все, что он велит. Я приведу своих атребатов к нему и скажу: вот ваш лидер, а я ему просто помощник!
Катбад провел голосование и объявил, что Верцингеториг избран командующим галльским объединенным войском. Его задача – изгнать римлян из галльских земель.
И Верцингеториг, худой, с лихорадочно горящими щеками, стал доказывать соотечественникам, что выбор был сделан не зря.
– Стоимость этой войны будет огромной, – сказал он, – и все наши народы должны пойти на жертвы. Общее бремя укрепит в нас чувство единства. Все мужчины должны явиться на сбор вооруженными и в полной экипировке. Мне не нужны храбрые идиоты, сражающиеся нагишом, чтобы продемонстрировать свою доблесть. Всем надлежит купить или раздобыть кольчуги и шлемы, а также большие щиты, равно как и стрелы или пики. Каждому племени следует определить, какое количество провизии выделить своим людям. Воины должны знать, что у них не будет возможности возвращаться домой за провиантом. И не надейтесь на большую добычу, наши трофеи не окупят затрат на войну. Мы также не станем просить помощи у германцев. Сделать это – значит пустить волков через заднюю дверь, пока от парадного входа отгоняют орду диких вепрей. Не станем мы ждать помощи и от галлов, решивших отсидеться в кустах. Мы просто сочтем их предателями всенародного дела! Ни ремы, ни лингоны не прислали своих представителей на совет. Что ж, они сами выбрали свою судьбу! – Он тихо засмеялся. – С лошадями ремов наша конница превзойдет германскую!
– Битуригов тоже нет здесь, – сказал Седулий, вождь лемовиков. – Я слышал, они хотят взять сторону Рима.
– Я тоже слышал, – нахмурился Верцингеториг. – Но есть ли у кого-нибудь доказательства повесомее слухов?
Отсутствие битуригов было проблемой. На землях их располагались железные рудники. А железо, превращенное в сталь, – это много тысяч кольчуг, шлемов, мечей, наконечников копий.
– Я пойду в Аварик и узнаю причину, – сказал Катбад.
– А что должны делать эдуи? – спросил Литавик, эдуй, пришедший на собрание с Котием, тоже эдуем и вергобретом прошлого года. – Скажи нам, Верцингеториг.
– У эдуев самая важная задача, Литавик. Ваш народ должен притворяться другом и союзником Рима.
– А-а-а! – улыбнулся Литавик.
– Нам незачем раскрывать карты раньше времени. Пока Цезарь считает, что эдуи верны ему, он думает, что у него есть шанс победить. Пусть с царским видом требует от вас кавалерию, пехотинцев, зерно, мясо и все в таком роде. А вы кивайте и соглашайтесь, но ничего ему не давайте.
– Всякий раз рассыпаясь в извинениях, – сказал Котий.
– О да, – усмехнулся Верцингеториг.
– Римская провинция – вот опасность, о которой мы не должны забывать, – мрачно сказал вождь кадурков Луктерий. – Галлы Провинции многое переняли у римлян. Они могут сражаться в качестве ауксилариев в римских войсках, их склады забиты оружием и снаряжением, и у них имеется кавалерия. Боюсь, они выступят против нас.
– Это еще не факт! У нас есть время. Мы попробуем убедить их не оказывать Риму поддержки. Это твоя работа, Луктерий, поскольку твой народ с ними соседствует. Через два месяца мы соберемся с оружием здесь же, перед Карнутом. А дальше – война!
Седулий подхватил клич:
– Война! Война! Война!
Сидящий в Агединке Требоний чувствовал смутное беспокойство, но оно было слабым. Просто известия из Кенаба перестали приходить. О чем он думает, этот Фуфий Кита? Почему не шлет больше повозок? Впрочем, зернохранилища Агединка были почти полны, а заминка с поставками не превышала двух рыночных интервалов, когда по дороге в Бибракту к Требонию заглянул Литавик.