Девяносто тысяч галлов выступили из Карнута, направляясь к владениям битуригов. Шли они медленно, ибо Верцингеториг сознавал, что мало смыслит в осадной войне и вряд ли сумеет взять Аварик. Поэтому он просто хотел привести ослушников в ужас, сжигая их хутора и деревни. Это произвело должный эффект, но только после того, как армия эдуев возвратилась домой, так и не перейдя реку Лигер. Битуригам потребовалось еще несколько дней, чтобы понять, что помощи нечего ждать и от римлян, спокойно посиживающих за неприступными стенами своих лагерей. В середине апреля битуриги склонились перед Верцингеторигом.
– Мы теперь с тобой до самой смерти, – сказал ему царь Битургон. – И сделаем все, что ты хочешь. Мы честно пытались соблюсти заключенный с римлянами договор, однако поняли, что они сами не собираются его соблюдать. Они не стали нас защищать. Поэтому мы с тобой, а не с ними.
– Очень хорошо! – сказал Верцингеториг и, обогнув Аварик, пошел к Горгобине, к старой крепости арвернов, принадлежавшей теперь бойям, не дававшим гельветам покоя.
Литавик встретил его на подступах к Горгобине. Остановившись на высоком холме, он любовался великолепной картиной. Какая армия! Разве могут римляне победить? Размер римской армии трудно было определить, потому что она обычно шла колонной. Один легион простирался на милю, с обозом и артиллерией в середине. В некотором смысле не так страшно и определенно не наводит такой ужас, как панорама, развернувшаяся перед пораженным взором Литавика: сто тысяч одетых в кольчуги, вооруженных галлов, приближавшихся по всему фронту в пять миль, глубиной в сто человек, с обычным обозом позади. Кажется, тысяч двадцать были верхом, по десять тысяч с каждого фланга. А впереди ехали вожди, первым – Верцингеториг, за ним остальные: от сенонов – Драпп и Каварин, от карнутов – Гутруат, от мандубиев – Дадераг. И Катбад, легко узнаваемый в своем белоснежном одеянии на белоснежном коне. Значит, это и война за веру. Друиды провозгласили, что тоже хотят видеть Галлию объединенной.
Верцингеториг мерно покачивался на породистом желтовато-коричневом жеребце, покрытом клетчатой плотной попоной. Светлые штаны подпоясаны темно-зеленым ремнем, поверх кольчуги – накидка той же расцветки. Хотя его людям и было велено не снимать в пути шлемов, сам он ехал простоволосым, сияя золотом и сапфирами. Царь, вылитый царь.
Битургона не удостоили места в свите Верцингеторига, но он держался неподалеку, возглавляя своих битуригов. Заметив Литавика, он выхватил меч.
– Предатель! – выкрикнул он. – Римский пес!
Верцингеториг и Драпп едва успели вмешаться.
– Меч в ножны, Битургон, – приказал Верцингеториг.
– Он – эдуй! Предатель! Эдуи нас предали!
– Эдуи не предавали тебя, Битургон. Ищи изменников среди римлян. Почему, ты думаешь, эдуи вернулись домой? Не потому, что они хотели вернуться. Так повелел им Требоний.
Драпп увлек в сторону все еще ворчавшего Битургона, Литавик поехал рядом с Верцингеторигом. К ним присоединился Катбад.
– Есть новости, – сказал Литавик.
– Какие?
– Цезарь из ниоткуда появился в Виенне с пятнадцатым легионом и сразу ушел.
Желто-коричневый жеребец резко остановился. Верцингеториг изумленно посмотрел на Литавика:
– В Виенне? И там его уже нет? Почему я ничего об этом не знаю? Ты уверял, что у тебя всюду шпионы, от Аравсиона до ворот Матискона!
– Да, это так, – беспомощно подтвердил Литавик, – но он избрал другой путь.
– Другого пути нет!
– В Виенне говорят, что он с пятнадцатым перевалил через Цевеннский хребет и где-то пересек реку Олтис.
– Зимой? – недоверчиво поинтересовался Катбад.
– Он хочет соединиться с Требонием, – уклонился от ответа Литавик.
– Где он сейчас?
– Не имею понятия, правда. Пятнадцатый с Децимом Брутом идет к Агединку, но Цезаря с ними нет. Поэтому я и здесь. Посоветуй, что делать? Хочешь, эдуи атакуют пятнадцатый, пока римляне на наших землях?
Верцингеториг помолчал, переживая провал своего генерального плана. Потом распрямил плечи:
– Нет, Литавик. Ты должен убедить Цезаря, что эдуи по-прежнему верны Риму. – Он посмотрел на угрюмое зимнее небо. – Что он замыслил? Где он сейчас?
– Нам следует повернуть к Агединку, – вмешался Катбад.
– Когда мы на расстоянии броска от Горгобины? До Агединка отсюда больше ста миль. Катбад, у меня очень много людей. С ними на это уйдет дней десять, не меньше. А Цезарь перемещается гораздо быстрее, ибо его люди привыкли действовать слаженно. Они изнашивают не одни сапоги на учебных плацах, прежде чем выйти на поле сражения. Наше преимущество в численности, а не в проворстве. Нет, мы пойдем на Горгобину, как и задумано. И вынудим Цезаря прийти к нам. – Он сделал глубокий вдох. – Клянусь Дагдой, я побью его! Но не там, где он планирует встретиться с нами.
– Значит, ты хочешь, чтобы Конвиктолав и Котий делали вид, что эдуи готовы во всем помочь Риму? – спросил Литавик.
– Вот именно. Следи только, чтобы эта помощь до Цезаря никогда не доходила.
Литавик повернул коня и отъехал. Верцингеториг ударил пятками своего жеребца. Катбад помрачнел, новости явно ему не понравились, но Верцингеториг этого не заметил. Он полностью ушел в себя.
Где теперь Цезарь? Чего он хочет? Он был на землях эдуев, но Литавик его потерял! Образ врага замаячил перед ним. Как понять, в чем загадка этих холодных, вселяющих тревогу глаз? Такой красавец, так похож на галла! Только нос и рот чужака. Безупречный. Холеный. В очень хорошей форме. Царской крови, более древней, чем история галлов. Мыслит как царь, хотя это и отрицает. И отдает приказы как царь, точно зная, что повеление тут же исполнят. Никогда не сворачивает с намеченного пути. Никогда не юлит и готов ко всему. Кто его остановит? Никто, разве что другой царь. «О Езус, дай мне силы разбить его! У меня мало знаний. Я слишком молод, неопытен. Но я веду великий народ, и если последние шесть лет чему-то нас научили, так это ненавидеть!»
Цезарь прибыл в Агединк с Фабием и его двумя легионами несколько раньше, чем Децим с пятнадцатым.
– Хвала всем богам! – воскликнул Требоний, ломая руки. – Я уже не чаял увидеть тебя.
– Где Верцингеториг?
– Собирается осадить Горгобину.
– Хорошо! Это его займет на какое-то время.
– А… мы?
Цезарь усмехнулся:
– У нас два варианта. Засесть в Агединке и вести сытную жизнь без потерь. Или, презрев комфорт, показать Верцингеторигу, что война с Римом не так проста, как война против местных племен. Он ведь знает, что я уже здесь. Но не идет к Агединку, что свидетельствует о его военном таланте. Он хочет, чтобы мы вышли первыми и встретились с ним там, где ему это выгодно.
– Ты так и поступишь? – спросил Требоний, хорошо знавший, что Цезарь в любом случае не останется в Агединке.
– Сейчас нет. Пятнадцатый и четырнадцатый легионы останутся здесь. Остальные пойдут со мной на Веллавнодун. Мы обманем галлов, методично громя главные базы сенонов, карнутов, битуригов. Сначала Веллавнодун. Потом Кенаб. Потом Новиодун. А после этого – Аварик.
– Приближаясь к Верцингеторигу?
– Но уклоняясь к востоку, чтобы отсечь его от подкреплений с запада и помешать провести общий сбор.
– Какой у нас будет обоз? – спросил Квинт Цицерон.
– Небольшой, – ответил Цезарь. – Я рассчитываю на эдуев. Они, полагаю, снабдят нас зерном. Мы возьмем с собой лишь бобы и бекон. – Он посмотрел на Требония. – Если только нет подозрений, что эдуи уже не с нами.
– Нет, Цезарь, – ответил Фабий. – Я следил за их передвижениями и не нашел никаких признаков того, что они помогают Верцингеторигу.
– Тогда будем полагаться на них, – сказал Цезарь.
От Агединка до Веллавнодуна дошли за день, а через три дня он пал. У сенонов забрали всех вьючных животных, все городские запасы продовольствия и кое-кого из них взяли в заложники, после чего Цезарь пошел на Кенаб. Тот сдался сразу, но за убийство Киты и римских граждан был сожжен и разграблен. Трофеи достались солдатам. Пришел черед Новиодуна, крепости битуригов.
– Идеально для кавалерийской атаки! – торжествующе воскликнул Верцингеториг. – Гутруат, оставайся здесь, в Горгобине, с пехотой. Для общего наступления погода слишком холодная и переменчивая. Я ударю по Цезарю кавалерией. Он ведет пехотинцев.
Новиодун уже готов был сдаться, однако тут появился Верцингеториг, и битуриги передумали прямо в момент передачи заложников. Несколько центурионов с легионерами были окружены, но им удалось пробиться к своим, хотя битуриги жаждали крови. В самый пик напряжения Цезарь послал в поле тысячу конных ремов, возглавляемых четырьмя сотнями убиев. Стремительная атака застала Верцингеторига врасплох. Его конники все еще выстраивались в боевой порядок, когда германцы, бешено улюлюкая, налетели на них. Такого вопля в этой области Галлии не слышали уже несколько поколений. Завязалась кровавая, смертоносная схватка, в которую, зараженные отвагой германцев, ввязались и ремы. Верцингеторигу пришлось отступить, оставив несколько сот мертвых кавалеристов на поле сражения.
Цезарь и Верцингеториг, 52 г. до н. э.
– С ним германцы, – сказал Верцингеториг. – Германцы! Я думал, он завязнет в городе и на сопротивление у него не останется сил. Но он нашел их. Германцы!
Он созвал военный совет, с болью признав свое поражение.
– За восемь дней оно уже третье, – проворчал Драпп, вождь сенонов. – Веллавнодун, Кенаб, а теперь Новиодун.
– В начале апреля он был в Нарбоне. А к концу движется на Аварик, – сказал Дадераг, вождь мандубиев. – Шестьсот миль в месяц! Нам за ним не поспеть.
– Мы поменяем тактику, – решил Верцингеториг, которому стало легче после тягостного признания. – Нужно учиться у него и заставить себя уважать. Он задал нам трепку, а теперь наш черед. Мы лишим его возможности вести эту войну. Заставим отступить в Агединк и запрем его там.
– Как? – скептически поинтересовался Драпп.
– Это потребует больших жертв, Драпп. Мы уморим его голодом. В это время года и следующие шесть месяцев с поле