И, не думая, что противник, очевидно, превосходит его в боксе, поскольку английские джентльмены большие мастера этого дела, Цезарь Каскабель уже готов был наброситься на баронета, когда в перепалку вмешалась Корнелия.
В то же время подбежали офицеры полка сэра Тернера — его товарищи по охоте и, твердо решив не допустить, чтобы баронет скомпрометировал себя дракой с человеком низкого сорта, принялись осыпать бранью семью Каскабель. Впрочем, ругательства не могли вывести из себя почтенную госпожу Каскабель — по меньшей мере с виду. Она едва удостоила сэра Тернера отнюдь не лестным взглядом.
Жан, Клу и Сандр также прибыли на поле брани, и ссора уже грозила перерасти в битву, когда Корнелия скомандовала:
— Так, Цезарь, и вы, дети, тоже, все назад! Пошли! Все в «Колесницу», и немедленно!
Приказ прозвучал столь повелительно, что никто не посмел ослушаться.
Ну и вечер ожидал господина Каскабеля! Он кипел от ярости. Задели его честь, оскорбили его кумира. И кто — англичашка! Каскабель рвался в бой с ним, со всеми его дружками, со всеми негодяями деревни Негодяев, сколько бы их ни было. Дети горели желанием помочь отцу, а Клу только и говорил о том, с каким удовольствием он откусил бы надменному британцу нос… если только ухо не окажется вкуснее.
Корнелии стоило больших трудов успокоить разбушевавшихся вояк. В глубине души она признавала, что вся вина лежит на сэре Эдуарде Тернере, и не могла отрицать, что ее мужа, а затем и всю семью унизили и оскорбили недостойным даже для базарных торговцев образом.
Вопреки своим чувствам госпожа Каскабель не желала обострять ситуацию и не уступала, несмотря на всеобщий натиск, и, в очередной раз услышав торжественную клятву мужа задать хорошую взбучку баронету, который надолго ее запомнит, она не выдержала:
— Я запрещаю тебе, Цезарь!
И господин Каскабель скрепя сердце вынужден был подчиниться своей жене.
С каким нетерпением Корнелия ожидала рассвета, чтобы покинуть проклятое место! Она успокоится только тогда, когда труппа окажется в нескольких милях к северу. А чтобы не сомневаться в том, что ночью никто не покинет «Прекрасную Колесницу», она не только тщательно заперла двери, но и осталась сторожить снаружи.
В три часа утра двадцать седьмого мая Корнелия объявила подъем. Для пущей безопасности она стремилась отправиться в путь до рассвета, пока жители деревни, будь то индейцы или англичане, еще спят. То был самый верный способ помешать ссоре разгореться с новой силой. И, заметьте, даже в такой ранний час она чрезвычайно торопилась разбудить лагерь. Взволнованная и беспокойная, она смотрела по сторонам воспаленными глазами, ругала, шпыняла, изводила сонных детей, мужа и Клу, не разделявших ее чувств.
— Сколько еще до границы? — спросила она у проводника.
— Три дня, — ответил Ро-Но, — если не будет никаких задержек в пути.
— В пути! — вздохнула Корнелия. — Только бы никто не заметил нашего отъезда!
Господин Каскабель вовсе не забыл вчерашних оскорблений. Покинуть деревню, не воздав этому баронету по заслугам, для нормандца как француза и патриота просто невыносимо.
— Вот что значит, — повторял он, — забрести в страну Джонов Буллей.
Господину Каскабелю очень хотелось покружить возле деревни и дождаться встречи с сэром Тернером, он то и дело поглядывал на закрытые ставни дома сего джентльмена, но так и не осмелился отойти от грозной Корнелии. Она не отставала от мужа ни на шаг.
— Ты куда, Цезарь? Стой здесь, Цезарь! Назад, Цезарь!
Господин Каскабель только это и слышал. Никогда еще он не ощущал с такой силой, какую власть над ним имеет его милейшая подруга жизни.
К счастью, благодаря непрерывным окрикам сборы вскоре закончились и упряжка заняла положенное место между оглоблями. В четыре часа утра собаки, обезьяна, попугай, муж, сыновья и дочь были водворены в отсеки «Прекрасной Колесницы», на передок которой водрузилась Корнелия. Затем, как только Клу и проводник взяли лошадей под уздцы, отдала приказ трогаться.
Четверть часа спустя деревня Негодяев исчезла за окружавшими ее большими деревьями. Едва-едва начинался рассвет. Кругом — тишина, и ни одного живого существа на обширной равнине, протянувшейся к северу.
Наконец, поверив, что никто в деревне не обратил внимания на исчезновение «Прекрасной Колесницы», и окончательно убедившись, что ни индейцы, ни англичане не преграждают им дорогу, Корнелия испустила долгий вздох облегчения, весьма тронувший ее мужа.
— Ты здорово испугалась этих людишек? — спросил он жену.
— Да, очень, — только и ответила она.
Три следующих дня прошли без всяких инцидентов, и наконец проводник объявил, что они прибыли на границу Колумбии.
Только теперь, очутившись на территории Аляски, «Прекрасная Колесница» остановилась.
Настала пора рассчитаться с усердным и верным индейцем и поблагодарить его за службу. Ро-Но простился с труппой, указав, какого направления надо придерживаться, чтобы как можно скорее добраться до Ситки[85] — столицы русских владений.
Когда английские земли остались позади, господин Каскабель, казалось, должен был воспрянуть духом. Ан нет! Даже по прошествии трех дней он еще не отошел от грязной сцены в деревне Негодяев, тоска снедала ему душу. И он не удержался, чтобы не сказать Корнелии:
— Ты должна позволить мне вернуться свести счеты с этим милордом…
— Все уже сделано, Цезарь! — невинно ответила госпожа Каскабель.
Да! Сделано, и еще как!
Ночью, пока все спали в лагере у деревни, Корнелия следила за домом баронета и, заметив, как тот вышел и направился к «Прекрасной Колеснице», последовала за ним. Когда баронет углубился на несколько сотен шагов в лес, «первый призер кубка Чикаго» продемонстрировала ему один из тех приемов, что укладывают на лопатки даже опытных борцов. Сильно помятый сэр Тернер опамятовался только к утру и еще долго, должно быть, ходил в синяках, напоминавших ему об этой любезнейшей женщине.
— О Корнелия! Корнелия! — крепко обнял ее муж. — Ты отстояла, ты спасла мою честь… Ты всегда была достойна носить имя Каскабелей!
Глава IXНЕ ПОЛОЖЕНО !
Аляска — северо-западная часть Американского континента между пятьдесят второй и семьдесят второй параллелью. Сам полуостров и прилегающий к нему Берингов пролив разделяются Северным Полярным кругом.
Посмотрите внимательнее на карту, и вы отчетливо увидите, что побережье Аляски напоминает профиль израильтянина. Лоб — это пространство между Лисбернским мысом и косой Барроу; глазная впадина — залив Коцебу; нос — мыс Принца Уэльского; рот — залив Нортон, а традиционная бородка — собственно полуостров Аляска, выдающийся далеко в Тихий океан и продолженный сыпью Алеутских островов. Что касается головы, то ее затылок упирается в северную оконечность хребтов Кордильер, последние отроги которых исчезают в Ледовитом океане.
Так выглядит на карте страна, по которой «Прекрасной Колеснице» предстояло пройти шестьсот лье.
Само собой разумеется, Жан тщательно изучил предстоявший маршрут — горы, водные преграды и рисунок океанского побережья. Он даже собрал небольшое совещание по данному поводу, семья с живейшим интересом выслушала его.
Благодаря ему все (даже Клу) теперь знали, что землю крайнего северо-запада Американского континента открыли русские; затем ее обследовали француз Лаперуз[86], англичанин Ванкувер и, наконец, американец Мак-Клюр во время поисков сэра Джона Франклина[87].
Частично эти края были изучены также благодаря путешествиям Фредерика Вимпера и полковника Баксли в 1865 году, когда встал вопрос о прокладке телеграфного кабеля между Старым и Новым Светом через Берингов пролив. Но во внутренние области Аляски до сих пор попадали лишь торговцы мехами и пушниной.
Именно в то время в международной политике вновь всплыла знаменитая доктрина Монро[88], согласно которой Америка полностью должна принадлежать американцам. Поскольку колонии Великобритании, Колумбия и Доминион могли присоединиться к Штатам только в более или менее отдаленном будущем, то, может быть, Россия уступит Аляску, то есть территорию в сорок пять тысяч квадратных лье?[89] Соответствующие предложения были высказаны московскому правительству[90].
Поначалу в Соединенных Штатах слегка посмеивались над государственным секретарем[91] господином Стюартом, когда тот поднял вопрос о присоединении владений моржей и тюленей, польза от которых казалась весьма сомнительной. Тем не менее господин Стюарт продолжал настаивать с упорством истинного янки, и в 1867 году в переговорах наметился определенный сдвиг. Можно было сказать, что подписание договора между Америкой и Россией являлось уже делом решенным.
Вечером тридцать первого мая семья Каскабель остановилась на границе, в роще больших деревьев. Теперь «Прекрасная Колесница» находилась на российской земле, а не на британской. Господин Каскабель мог вздохнуть спокойно.
К нему вернулось его доброе настроение, и столь заразительное, что все домочадцы разделили его. Теперь до самых границ Европейской России их маршрут пройдет только по московским землям, ведь обширные просторы Аляски и азиатской Сибири — все подвластно русскому царю.
Состоялся праздничный ужин. Жан подстрелил большого жирного зайца, которого Ваграм спугнул в густых зарослях. Извольте, настоящий русский заяц!
— По этому поводу мы откроем хорошеньку-ую бутылочку! — объявил господин Каскабель. — Боже правый! Кажется, по эту сторону границы даже дышится легче! Американский воздух, смешанный с русским! Дышите глубже, ребятишки, не стесняйтесь! Этого коктейля всем хватит, даже Клу, хотя у него нос величиной с локоть! Уф! Целых пять недель я задыхался в этой вонючей Колумбии!