островов Прибылова, и у них есть серьезные основания поторапливаться.
— Так каково же ваше мнение, господин Серж? — поинтересовался господин Каскабель.
— Полагаю, нужно оставаться здесь, пока тюлени своим поведением не подскажут, что угроза миновала.
— Вот дьявол! Проклятая задержка!
— Она не столь уж серьезна, папа, — успокоил отца Жан. — Дай Бог дальше нам таких препятствий!
— К тому же это безобразие не надолго, — добавил господин Серж. — Как ни припозднилась нынче зима, на дворе уже конец октября, и хотя ртутный столбик термометра задержался на нулевой отметке, не сегодня-завтра он упадет на один-два десятка делений. Поднимется северный ветер, и ледяное поле станет таким же надежным, как материковая твердь. Итак, мое мнение — ждать; по крайней мере, пока ничто не гонит нас отсюда.
Предложение показалось разумным. Итак, «Прекрасная Колесница» задержится на острове Диомида, пока сильная стужа не обеспечит безопасную переправу через пролив.
Весь день господин Серж и Жан обследовали гранитный уголок, предоставивший им убежище. Островок едва насчитывал три километра в диаметре. Даже летом он, видимо, пустовал. Нагромождение скальных обломков — больше ничего. Тем не менее он послужил бы отличной опорой для пресловутого моста, за который так ратовал господин Каскабель, если только когда-нибудь русские и американские инженеры вздумали бы соединить два континента — то есть совершить абсолютно противоположное действиям господина Лессепса.
Прогуливаясь, путешественники старались без нужды не спугивать тюленей. Но все-таки присутствие людей держало животных в состоянии необычного возбуждения. То и дело встречались огромные, сипло кричавшие самцы-многоженцы с огромными семьями, где сорок — пятьдесят подростков слушаются одного отца.
Недружелюбное поведение животных немало озаботило господина Сержа, особенно при их перемещении в сторону лагеря. В одиночку они вовсе не опасны; но очень трудно, скорее даже невозможно сопротивляться стаду рассерженных животных, если оно вдруг вознамерится прогнать самозванцев, вздумавших оспаривать обладание островом. Жан тоже весьма обеспокоился этим обстоятельством; поэтому они оба вернулись к «Прекрасной Колеснице» с тревогой на душе.
День закончился без происшествий, не считая, что юго-восточный ветер вдруг резко посвежел. Очевидно, вот-вот разразится грозная буря, возможно, та самая арктическая пурга, которая, как правило, продолжается несколько дней; об этом свидетельствовало и резкое падение показаний барометра до семидесяти двух сантиметров.
Ночь не предвещала добра. И действительно, едва только все улеглись, многоголосый рев, в происхождении которого трудно было ошибиться, перекрыл завывания наступавшей непогоды. Тюлени осадили экипаж, оцепив его с флангов. Лошади ржали, устрашившись усатых банд; Ваграм и Маренго заливались лаем в бесполезной ярости. Пришлось подниматься, выходить наружу, успокаивать и сторожить Вермута и Гладиатора, готовить револьверы и ружья. Но все-таки господин Серж посоветовал не пользоваться оружием без крайней необходимости.
В темноте непроглядной ночи зажгли большие фонари на «Прекрасной Колеснице». Пучки света высветили многотысячное сборище тюленей вокруг фургона, будто ожидавших наступления дня, чтобы начать приступ.
— Если они перейдут в атаку, сопротивление окажется бесполезным, — сказал господин Серж. — Нас попросту раздавят!
— Что же делать? — спросил Жан.
— Уходить!
— Ну да?! — изумился господин Каскабель.
— И немедленно! — решительно отрезал господин Серж.
Справедливо ли предложение господина Сержа покинуть остров перед лицом несомненно серьезной опасности? Наверное, единственный выход. По всей видимости, тюлени хотели изгнать непрошеных гостей из своих законных владений, но не намеревались преследовать их на льду. Попробовать разогнать животных силой оружия? Подобная попытка слишком дорого обошлась бы неосторожным воякам. Что ружья и револьверы против разъяренного стада?!
Мгновенно лошади оказались в упряжке; женщины заняли места в фургоне, а мужчины изготовились к обороне, расположившись по бокам тронувшегося на запад экипажа.
Даже при свете фонарей в двадцати шагах не было видно ни зги. В то же время пурга разыгралась еще сильнее. Снег падал не с неба; хлопья, что кружились в воздухе, срывались вьюгой с поверхности ледяного поля.
Эх! Если бы лед повсюду стал крепким и надежным! Но нет, со всех сторон он ломался с оглушительным треском, образуя трещины, через которые фонтанами пробивалась вода.
Господин Серж и его спутники шли так в течение часа, каждую минуту опасаясь, что льдина расколется и уйдет из-под ног. Как Жан ни старался, выдерживать точный курс, положившись на компас, стало невероятно трудно. К счастью, Сибирь — не островок Диомида, чтобы проскочить ее, даже не заметив. Азиатский берег простирался на десятки лье и занимал три четверти горизонта, надо было очень постараться, чтобы пройти мимо.
Но до него предстояло еще как-то добраться, не утопив при этом драгоценную «Прекрасную Колесницу» в Беринговом море.
Меж тем данная угроза далеко не единственная. Шквалы с юго-востока то и дело со страшной силой врезались в борт «Прекрасной Колесницы», каждую минуту она рисковала перегнуться. Женщинам пришлось покинуть фургон. Господин Каскабель, Сергей Васильевич, Жан, Сандр и Клу вцепились в колеса, с трудом удерживая экипаж от падения. Лошади не смогут долго двигаться по поверхности, которая ускользает из-под ног.
Двадцать шестого октября в половине шестого утра в густой, как в межзвездных пространствах, темноте фургон остановился. Ледяное поле ходило вверх-вниз под действием волн, гонимых бурей из южных районов Берингова моря.
— И как нам теперь выкарабкиваться отсюда? — сказал Жан.
— Давайте вернемся на остров! — крикнула Корнелия, которой никак не удавалось успокоить испуганную Наполеону.
— Сейчас это уже невозможно! — ответил господин Серж.
— Почему? — возразил господин Каскабель. — Мне больше по вкусу сражаться с тюленями, чем…
— Еще раз говорю, мы не можем вернуться на остров! — отрезал господин Серж. — Придется идти против ветра, мы не справимся с фургоном! Его разнесет в клочки!
— Если только не бросить фургон здесь! — предложил Жан.
— Бросить?! — возмутился господин Каскабель. — Что с нами станет без «Прекрасной Колесницы»?!
— Мы сделаем все, что в наших силах! — согласился господин Серж. — Да! Фургон — наше спасение, надо сохранить его любой ценой…
— Итак, назад дороги нет? — спросил господин Каскабель.
— Нет! Только вперед! — подтвердил господин Серж. — Спокойно, ребята! Смелее! В Нунямо мы посмеемся над нынешними трудностями!
Его слова возымели живительный эффект. К тому же всем стало яснее ясного, что ветер не даст им вернуться на остров Диомида. Он дул с юго-востока с таким неудержимым натиском, что и люди, и животные оказались не в силах идти ему навстречу. «Прекрасная Колесница» даже на месте стояла с большим трудом. Она неизбежно опрокинется при первой же попытке сопротивляться бешеному напору воздуха.
В десять часов забрезжил тусклый свет мглистого утра. Низкие рваные облака как будто с яростью выметали лохмотья пара из пролива. В вихре снежинок кружились мельчайшие острые льдинки, сорванные ветром с поверхности пролива и напоминавшие выпущенные из пращи камни. В столь трудных условиях за полтора часа путешественники одолели всего пол-лье. Приходилось к тому же обходить торосы и выступившую поверх льда воду. Сверх того, от волнения открытого моря льдинам передавались жесткие колебания, что-то вроде качки, что вызывало продолжительные и громкие подвижки.
В четверть первого внезапно раздался сильный удар. Паутина трещин быстро покрыла ледяное поле, разбросав свою сеть и вокруг экипажа… Под ногами упряжки разверзся разлом в тридцать футов шириной.
Послышался предупреждающий возглас господина Сержа; его спутники застыли в нескольких шагах от трещины.
— Лошади! Наши лошади! — закричал Жан. — Отец, спасем их!
Слишком поздно. Несчастные животные исчезли под осевшим льдом. Дышло сломалось, поводья лопнули, а то бы и «Прекрасную Колесницу» затянуло в морскую пучину.
— Бедные мои кони! — в отчаянии зарыдал господин Каскабель.
Да! Морская пучина поглотила старых друзей бродячего артиста, обошедших почти весь свет, верных товарищей, которые делили с ним полную лишений скитальческую жизнь. Слезы выступили на глазах господина Каскабеля, его жены и детей…
— Назад! Назад, быстрее! — вернул их к действительности господин Серж.
Все дружно взялись за колеса; ценой невероятных усилий им удалось откатить фургон от трещины, которая продолжала увеличиваться с каждым колебанием льдины. В результате он оказался в двадцати футах от опасной зоны.
Ситуация улучшилась, но не намного. Что теперь делать? Бросить «Прекрасную Колесницу» посреди пролива, добраться пешком до Нунямо, а затем вернуться на поиски фургона с упряжкой оленей? Казалось, другого выхода нет.
Вдруг раздался крик Жана:
— Господин Серж! Господин Серж! Смотрите! Мы плывем!
— Плывем?
Да, несомненно, они плыли!
Очевидно, беспорядочное вскрытие привело льдины в движение. Бурные порывы ветра вкупе с повышением температуры раскололи единое ледяное поле, еще не слишком крепкое в своей средней части. Широкие проходы к северу раскрылись в результате смещения торосов; одни из них взгромоздились на другие, третьи ушли вниз. Все это заставило плавучий островок, который нес на себе «Прекрасную Колесницу», дрейфовать, повинуясь урагану. Несколько высоких неподвижных ледяных глыб послужили ориентирами, по которым господин Серж определил направление их неторопливого передвижения.
Положение, и так тревожное после потери упряжки, вновь осложнилось. Нунямо стало недосягаемым, даже если бросить фургон. Теперь путь преграждали не просто трещины, которые можно было обойти, а многочисленные полыньи; путешественники не располагали никакими средствами, чтобы форсировать их, а кроме того, очертания и положение водных преград постоянно менялись под влиянием течения и ветра. Сколько времени продержится под ударами волн льдина, которая увлекала «Прекрасную Колесницу» в неведомые края и движение которой никак не притормозить?