— Моя прапрабабушка, — пояснил Маронко. — Лопухина.
— Не родственница той, которая в Третьяковской галерее висит?
— Совершенно верно. Моя мать была дворянкой, и именно поэтому всю жизнь отец, имея неплохие способности, оставался простым рабочим — на что в те времена мог рассчитывать человек, женившийся на дворянке? Его даже в партию не приняли. Хорошо хоть, что под репрессии не попал.
— Интересно, может ли еще какая-нибудь группировка похвастаться тем, что ее лидер — дворянин? — усмехнулся Валера.
— Это не такая уж редкость, как могло бы показаться на первый взгляд. Среди наших доморощенных мафиози попадаются дворяне. Но вот принц есть только у нас.
— Принц?! Настоящий?
— Да. Перспективы стать королем у него нет, поскольку он незаконнорожденный, да и семейные традиции... Но в его жилах течет королевская кровь.
— Интересно, кто бы это мог быть... Я не слышал об этом.
Сергей Иванович засмеялся.
— Как ни странно, этого человека ты очень хорошо знаешь. Это твой непосредственный начальник.
— Сашка?!
— Именно так. Видишь ли, считается, что его отец пропал без вести много лет тому назад. В Сашином свидетельстве о рождении в графе «отец» стоят данные постороннего человека, отчество он поменял на образованное от моего имени, а фамилия материна. Но если говорят, что человек пропал без вести, то это лишь означает, что его плохо ищут, потому что совсем бесследно человек исчезнуть не может. Это противоречит законам физики. И мне без особых трудов удалось разыскать его. Загадочная личность его отец. — Сергей Иванович откинулся на спинку кресла, усмехнулся. — Даже слишком. Один из самых опасных бандитов Турции. По официальным данным, был казнен шестнадцать лет назад, а на самом деле он является одним из китов южноамериканского наркобизнеса.
Ватера присвистнул.
— Так что если память поколений действительно дает о себе знать, то Саша стал преступником не случайно, а по генетической программе. В его семье все мужчины до еди-ного были либо пиратами, либо бандитами, все женщины — принцессами. Сашина бабушка, например, пакистанская принцесса, отличавшаяся необыкновенной красотой, прабабушка — любимая дочь арабского султана. Обычай похищать принцессу был нарушен лишь Сашиным отцом, хотя и не до конца — на Сашиной матери он так и не же-нился. А родоначальником клана был один из сыновей турецкого султана, женатый из политических соображений на венгерской принцессе. Может быть, ничего бы и не слу-чилось, но папа вдруг воспылал страстью к невестке. А дама попалась с норовом, возьми да и пырни ножичком любвеобильного свекра. Не насмерть, но крови много было. Сын, испугавшись, что гнев родителя падет прежде всего на его голову, той же ночью прихватил молодую жену, годовалого ребенка и подался в пираты. Вот так. Я специально рассказал тебе об этом, потому что сейчас Саша отнесся безразлично к известию, что его родной отец жив, но через пару лет может опомниться. Ты быстрее разыщешь его отца, если воспользуешься моими данными, а не будешь начинать с нуля.
Валера тщетно искал в лице Сергея Ивановича следы недовольства или огорчения тем, что у одного из его приемных сыновей обнаружился родной папаша. Тот был абсолютно спокоен. Может, он привык к этой мысли? Ведь об этом не два дня назад узнал. Но Сашка... Как все сошлось: королевская кровь, замашки диктатора, прозвище императора, высокое положение в мафии и генетическая тяга к криминалу. Бывает же такое...
Вечером, не заезжая домой после работы, он отправился к Цезарю, кратко поведал о злоключениях ВДВ. Тот слушал, опустив глаза, с безмятежной физиономией, на которой не мелькнуло и тени заинтересованности.
— «Пальчики» у них сняли? — уточнил он, когда Валера высказался.
—Да.
— Фигово. — Он закурил, задумался. — Вообще-то, кто его знает, это не Москва. Ладно, попробую замять их дело. И кто будет платить за твоих приятелей, если я договорюсь изъять дело?
— Я. Мне бы не хотелось, чтобы они связывали себя долговыми обязательствами с кем-то еще, а между собой мы всегда договоримся.
— Не сомневаюсь. И что они собой представляют как люди?
Вопрос, характерный для Цезаря — остальные спросили бы, что умеют делать. Валера с жаром принялся расписывать ребят. Андрей Воронин по прозвищу ВДВ был старше остальных на полгода. Свое прозвище получил в Афгане за то, что непомерно гордился принадлежностью к этому роду войск. Слушая рассказы солдат о каких-то неполадках в других войсках, фразу строил примерно так: «Вот мы, б...ь, ВДВ, такой х...и не допустили бы». В конце концов кто-то не выдержал: «Кто это — мы? Мы, Николай Второй? С каких это пор ты себя во множественном числе именовать начал? Говорил бы уж: вот я, ВДВ...» Все заржали, и Андрея с тех пор и в лицо, и за глаза называли ВДВ. Ему самому это льстило.
В Афгане он был старожилом. Пользовался непререкаемым авторитетом среди рядовых, основанным на стремлении к дисциплине и справедливости, на дембель ушел старшим сержантом. Мог влепить по уху что «телу», что «деду», если было за что. Очень любил воспитывать новичков, приучая с первых часов на чужой земле к мысли: «Дурень, здесь война, а не кино снимают». Валера первое время с ним сильно не ладил, уверенный, что тот выслуживается. Как-то раз ВДВ кинул в него «маленький» камешек и снисходительно-издевательски напомнил, что зевать дома надо, в теплой постельке, а в Афгане лучше не ртом хлопать, а глазами. Валера вспылил, наговорил гадостей, ВДВ основательно приложился ему по челюсти. А ровно через три дня, в рейде, Валеру ударил по плечу сорвавшийся со скалы камешек. Случайное совпадение, но он собрался, подтянулся, насторожился. И первым обнаружил засаду. Тогда он понял, что ВДВ вовсе не сторонник дедовщины, и больше не удивлялся, что тот с гордостью носил лычки — они были получены за действительные заслуги. Уж что-что, а воевать ВДВ умел, и о людях, находившихся рядом, не забывал никогда.
Славка Шведов, уроженец Ленинграда, был самым спокойным и самым пессимистичным из пятерки. Хладнокровный и рассудочно-смелый, он был любитель тщательно взвесить все шансы, поколебаться — если имелось время на раздумья. Раз приняв решение, не менял его, твердо придерживаясь выбранного пути.
Антон Левчук и Жорка Эльштейн, два неразлучных приятеля. На первый взгляд немыслимая дружба — хохол и еврей. Наперекор всем национальным предрассудкам эти двое явно не могли обходиться друг без друга, каждый готов умереть за другого и доверить ему самое дорогое. Прекрасно дополняли друг друга до идеального целого.
Толик Чикарев — самый низкорослый из пятерки. Калмык из Элисты, маленький, подвижный, постоянно над чем-то посмеивающийся. Настоящий кладезь анекдотов и шуток, что не мешало ему быть самым метким стрел кбм и лучшим снайпером части. Часами мог лежать без движения — камнем прикидываться.
— Неплохие ребятки, — равнодушно обронил Саша.
— Саш, им криминал нравится. И они ужасно нетерпеливы.
— Ну и что? Криминал многим нравится.
— Я бы поручился за них.
— Во-первых, ты сам в команде без году неделя, хотя и не имеешь ни одного прокола. Во-вторых, повторишь ли ты свою рекомендацию, помня про Артура?
Валера невольно содрогнулся при упоминании о муж
Чине с бесстрастным, застывшим лицом, киллере-интеллек-туале. Конечно, если парни не выдержат испытания или предадут, вместе с ними погибнет и Яковлев — как реко-мендовавший их. Да только сомнительно, чтобы ВДВ мог подвести, не говоря о предательстве.
Поэтому Ватера отбросил всякие сомнения.
— Я согласен хоть день и ночь под прицелом ходить.
Саша помолчат.
— Значит, ты за них ручаешься головой. И ждать им неохота. Судя по твоим словам, эту банду надо куда-то пристроить. Но куда? Можно, конечно, к Хромому или к Аспиранту, им твоего слова будет достаточно. Но что-то мне мешает сделать это, не могу я с легким сердцем предложить Хромому хороших ребят. Не те у нас с ним отношения. А у Аспиранта им покажется неинтересно, а значит, полной отдачи от них не будет. Можно к Слону, но он без проверки берет только после моей рекомендации, а я ничего не могу сказать о людях, которых даже не видел. Проверяет он долго.
— А к нам? Пусть со всеми проверками. Я берусь уговорить их ждать сколько нужно.
Саша усмехнулся.
— Ты забыл про «пальчики». Я таких не беру вообще.
— О, ч-черт, — простонал Валера.
Идиот, надо было поговорить с ВДВ, когда он приезжал к нему в Саратов. Хотя у него тогда дела шли блестяще, он бы не стал слушать... А теперь поздно.
— Валер, тебе не приходило в голову, что у них желание заниматься криминалом может сохраняться лишь до тех пор, пока не уладятся их дела с ментами?
Валера промолчал, поскольку у него были такие же подозрения.
— Давай-ка мы сделаем так: замну я каким-нибудь образом их дело, и тогда будем смотреть.
Да, наверное, это было самым разумным решением проблемы.
— Не говори им пока ничего. Посоветуй немного пожить в Москве, отдохнуть, развлечься. От себя далеко не отпускай. К кому они в Питер собирались?
— К Мазуро.
— Не имеет смысла, — категорично сказал Саша.
— Ему жизни на полгода осталось. Его Солдат теснит. Арсений неделю назад звонил, сказал, что Мазуро забросил всю работу и сорвал ему заказ. Ругался очень сильно — я впервые слышал, чтобы Арсений крыл кого-нибудь трехэтажным матом, как заправский сапожник. Так что пусть остаются в Москве, они могут потребоваться в любой момент.
Момента, однако, пришлось ждать целую вечность. «Афганская пятерка» недоумевала — по какой причине Яковлев тянет время, они бы уж давно устроились в Питере. Валера вынужден был отделываться недомолвками. В конце концов, когда ВДВ всерьез намылился уезжать (надоело сидеть на шее приятеля), Валере пришлось сознаться, что кое с кем он поговорил, но этот товарищ никогда не дает ответ сразу. И про Мазуро добавил. ВДВ приуныл — прежние планы оказались нежизненными, а что скажут в Москве, одному Богу известно.