— Ну что он, в самом деле... Он мне так нравился...
— Тихо. — Саша длинными руками сгреб за плечи сидевших рядом Глеба и Валеру, сделал знак остальным, чтобы наклонились поближе, голова к голове: — Поймаем? Поймаем — ив сугроб его!
Толкаясь, они высыпали на лестничную клетку, скатились вниз с таким топотом и гоготом, на которые способны только пять обкурившихся амбалов, вылетели на улицу.
— Вижу цель! — крикнул Глеб и пальцем показал на фигуру у последнего подъезда.
Га-а... Все бросились вдогонку за Мишкой так, будто от результата зависела их жизнь. Мишка нападения не ждал и долго не мог понять, куда его несут, ухватив за руки и за ноги. Его несли, а он задавал дурацкие вопросы. Его положили на снежную поверхность, он разозлился — холодно ему, видите ли, показалось. Тут Валера обнаружил, что все уже забыли про Мишку и смотрят на Матвеева. ВДВ кровожадно щелкнул зубами.
— Э, ребят, вы че? — На всякий случай Цезарь попятился, присматривая путь для спешного отступления. — Нет, в самом деле — вы что задумали? А?
Молча они окружали его, к ним присоединился не ус певший отряхнуться Соколов. Цезарь, перехватив хищные взгляды Толика и Глеба, не стал дожидаться, пока кольцо сомкнётся, — развернулся и кинулся наутек.
Бегал он, как молодой лось. Они с дикими воплями гоняли его по всему двору минут пятнадцать, пока он не смешалея с толпой местного молодняка, задержавшего его стремительный бег. Тут-то охотники и налетели, похватали Цезаря за конечности, потащили в сугроб засовывать. Он отчаянно вырывался, ругался по-русски, по-английски и по-немецки, они возились в снегу всей кучей, стараясь засунуть в снег все выступающие части тела, не задумываясь — а чьему, собственно говоря, телу эти части принадлежат." Ватере пришла в голову изумительная идея:
— Давайте ему уши снегом натрем!
Идея быта одобрена и реализована немедленно. Всеми. Кроме Валеры. Потому что уши принялись натирать ему, а ВДВ, гад, старался еще и натолкать снегу за шиворот. Валера шумно возмущался, пока до них не дошло, что они поймали не Цезаря.
Он стоял в пяти метрах от них, хохотал, держась за живот, и даже ногами топал от восторга — как он их провел! Вот хитрющий, подлец такой... Обескураженный ВДВ искал в сугробе потерявшийся в суматохе сапог, а Толик громко и вроде бы в никуда произнес:
— По-моему, у меня сапоги грязные. — И назидательно добавил: — Стыдно в таких ходить.
ВДВ нашел свой сапог, вытряхнул из него все, что туда насыпалось, хмурясь, натянул его на ногу. Толик придвинулся поближе к нему; рослому и здоровенному, как буйвол, Андрею Чикарев едва до подбородка доставал. Толик пихнул его в бок локтем, недовольно сказал:
— Сапоги у меня грязные.
Андрей не отреагировал, Чикарев удивился, требовательно повторил:
— У меня грязная обувь. — И взорвался: — Твою мать, ты че, оглох? Тебе говорю: тело, почисти мне обувь!
— Что-о?! — взревел ВДВ.
Смертельно довольный Толик улепетывал от взбешенного Воронина, петляя, как заяц. Проводив их взглядами, вся компания бросилась вслед и вскоре увидела такую картину: Воронин стоял под деревом и виртуозно ругался матом. На дереве, на безопасной высоте, по-птичьи поджав ноги, сидел Толик. Ехидно осклабившись, он дразнил Андрея:
— Тело-тело-тело-тело-тело...
— А что у меня е-есть, — протяжно сказал Глеб... и вы
Тащил из кармана совершенно неповрежденный — что было в высшей степени удивительно — «косяк».
Раскурили его здесь же, под деревом. Ради такого дела Толик спустился с небес на землю, но держался подальше от гневно — для острастки — сверкавшего глазами Воро-нина. Дальнейшее Валера помнил урывками... Помнил, как они устроили мафиозную разборку снежками с командой местной молодежи на предмет: кто лучше — комиссар итальянской полиции Катгани или чикагские гангстеры? Команда Цезаря считала, что Катгани, и поэтому плотно обстреляла местный молодняк. Били прицельно, и через пятнадцать минут территория была очищена от приверженцев чикагских гангстеров. Зато на горизонте появился наряд милиции. Валера протер глаза — какая может быть милиция в новогоднюю ночь?! — затем вытаращил их. Таких пьяных ментов он никогда в жизни не видел. Загадочным был даже способ, которым они удерживали равновесие, передвигаясь на двух конечностях, — теоретически они могли идти только на четвереньках. Воистину, возможности советской милиции безграничны...
— С властями переговоры веду я, — заявил Цезарь. Стараясь идти твердо, он направился к ментам: — Господа менты, вам кем хотелось бы стать: комиссаром Катгани или чикагским гангстером?
— Гангстером, — ответил один.
— Почему?!
— Стреляют по ним одинаково, но в Чикаго платят больше, — резонно заметил мент.
— А как же закон? — поражался Саша.
Менту, чувствовалось, за словом в карман лазить не приходилось.
— Я защищаю советский закон. А ты предлагаешь мне место за бугром. На их буржуйские законы я могу и плюнуть, они мне не матери родные.
Потом они с ментами выпили шампанского, запили водкой — нет, кажется, все было наоборот, — и все из горлышка, ВДВ сказал:
— Ну, че, приезжайте ко мне в Чикаго, я вас в качестве своих правых рук возьму.
— А ты иносранец, что ли? — изумился мент.
— А як же? Черкай адресок: штат Саратов, деревня Чи
Каго, Бродвейский тупик, Белый дом. Там общага, спросишь у вахтера советника Босса по делам чикагских гангстеров, тебя ко мне сразу проведут. Только не спугай! Я советник Босса, а не Шефа. Шеф живет в переулке Енисейских Полей и занимается итальянскими комиссарами Каттани и английскими сыщиками Шерлоками Холмсами.
Потом они еще выпили, менты ушли, команда Цезаря — тоже. Они к кому-то привязались, потом к ним кто - то полез... Как Валера добрался до постели, он не помнил совсем.
...Толик, донельзя потешный и выглядевший натуральным Дедом Морозом, вошел в подъезд без десяти минут полдень. Потоптался перед дверью, смахнул снег с валенок (это только так кажется, что валенки неуклюжие и громоздкие. На деле — удобнейшая обувь, теплая и мозоли не натирает. Да и тулупчик тоже... Старики русские далеко не дураками были), позвонил.
«Глазка» в двери не было, поэтому Голик ничуть не удивился, услышав настороженный мужской голос, поинтересовавшийся личностью гостя. «Так я тебе и сказал», — подумал он и отбарабанил заученную фразу. Мужской голос сменился звонким и восторженным детским голоском: «Дедуска Молое!» Надо же, четыре года, а правильно говорить еще не научилась, мелькнула какая-то левая мыслишка.
Щелчки бесчисленных замков, дверь распахнулась, и девочка выскочила на лестничную площадку. Свежеумытое личико, сияющие искренней радостью глаза и огром-ные розовые банты в тоненьких косичках — непосредственный ребенок вызывал куда большую симпатию, чем мамаша. Чопорная и надменная, Алевтина стояла в дверях, и улыбка казалась приклеенной на ее красивом, но безжизненном лице. А за спиной Журавельниковой в полутьме коридора маячила внушительная фигура телохранителя.
Толик торжественно прошествовал прямо в валенках в гостиную, оставив на ковре следы тающего снега. Увешанная игрушками елка — лесную красавицу нарядили так, что хвои видно не было. — вручение подарков, традиционное рассказывание сказочки... Мысленно он поблагодарил предусмотрительного Цезаря за целый день репетиций — ребенок задавал такое количество неожиданных вопросов, что порой выкрутиться было сложновато.
Дамочка с благостным лицом, сложив руки на животе, столбом торчала рядом, пока девочка прыгала у Толика на коленях. Охранник с вымученной улыбкой на физиономии подпирал плечом дверной косяк. Судя по всему, ему осточертело сторожить двух Аль неизвестно от кого. «Не устерег», — злорадно, с оттенком собственного превосходства думал Толик. Тем не менее от скуки охранника могло не остаться и следа, если бы он запоздало почуял опасность. От него необходимо было избавиться. Сделав вид, что не врубился в обстановку и перепугал «любовника» с мужем, Толик принялся уговаривать «папу» сыграть роль этакой веселой коняшки. Альбина моментально сообщила Деду Морозу, что это не папа, папы нет, а это дядя Гриша, но она охотно покатается на его шее. Дядя Гриша с таким ужасом глянул на. Алевтину, что та сжалилась, разрешив ему отлучиться покурить на лестничную клетку.
Едва за ним захлопнулась входная дверь, Толик незаметно покрепче прижал к себе Альбину и со вздохом сказал:
— Алевтина Станиславовна, вы не могли б присесть куда-нибудь? Я имею кое-что передать вам, а так разговаривать неудобно.
Она подобралась, но не насторожилась. Присела на диван, с надеждой спросила:
— Вы от Андрюши?
Толик кивнул. Покопался в бездонном кармане тулупа, извлек оттуда леденец на палочке в красочной обертке, вручил его Альбине.
— Как он там? — Алевтина растеряла всю свою чопорность.
— Нормально, холодно там, конечно...
— Это не главное, — перебила Алевтина. — Он вырос в
Якутске, у него вся родня там. Ему не привыкать.
Вот она сама все и выболтала, кичоо уточнять не требуете я.
- Вы в курсе, зачем он туда поехал"' — спросил Толик, будто в сомнениях ~ стоит ей доверять дли нет.
— Да, конечно, — с гордостью ответила Алевтина. — Мой муж ничего от меня не утаивает.
Ну и напрасно, подумал Толик. Бабе с куриными мозгами и длинным языком нельзя ничего сообщать.
— Видите ли, обстоятельства изменились, причем в худшую сторону.
Алевтина охнула, схватилась за сердце. Толик от души потешатся над ее экзальтированностью. В цирк ходить не надо. Помогать мужу воровать она не боялась, а тут — того и гляди в обморок хлопнется.
— Те люди, с которыми он был связан, они... Как бы вам так объяснить... Они несколько опаснее, чем он предполагат. Когда Андрей Егорович дат им понять, что не намерен расплачиваться, они приняли меры, чтобы в результате этого спора не угодить в места не столь отдатенные. Подкопаться под них сейчас не удастся никому — они под - страховатись везде и всюду. Вплоть до того, что непосредственных исполнителей они в глаза не видели, а те — их. Андрей Егорович звонил доверенному человеку, и тот сообщил, что тс люди намерены прислать в Воронеж группу карателей.