— Ты чего взбесился? — выговорил наконец старший. — Ты чего человека ударил? Думаешь, если мафией заправлял, так все можно?
Артур молчал, не тратя ни джоуля драгоценной энергии
На слова. Они удивлялись, они еще не поняли, что он намерен драться насмерть, что он не смирится со своей участью. Из угла выглянул пидор — ровесник Артура или даже постарше, — съежился под холодным взглядом бывшего киллера, уполз обратно. Они переглянулись, к Артуру шагнули трое.
Три коротких удара с интервалом в полсекунды — один отвалился с разбитым кадыком, второму Артур нанес удар в область печени — тоже смертник, — третьему повезло больше: удар в висок оглушил его, временно вырубил. Этот, возможно, и выживет.
Больше они не переглядыватись. Они навалились все вшестером, стремясь подмять его под себя. За счет небольшого роста и гибкости Артуру удаватось вырываться из захватов, но бить с прежней результативностью он уже не мог — его противники оказались вовсе не так неуклюжи, как показалось сначала. Тем не менее через две минуты нападавших осталось трое, но у старшего в руке появилась «заточка», а еще один выразительно помахивал сделанной из простыни удавкой.
Артур не думал сдаваться. Прислонившись к стене, он находился в относительно выгодном положении — напасть сзади не мог никто. Старшин сплюнул кровь из разбитого рта:
— Не, это ему не пройдет. Братва, до смерти не бить — мы его затрахаем. Только глушить.
Но подойти к нему не решались. Старший метнул «заточку», Артур уклонился, отделавшись царапиной; воспользовавшись тем, что Артур на мгновение отвлекся, они набросились вновь. Он остервенело, как берсерк, дрался, в крови были все, в том числе и он сам. И в какой-то момент он вырзался на середину камеры, чтобы перевести дух. Тень, метнувшуюся по полу, он не заметил; холодные липкие пальцы сомкнулись вокруг щиколотки, резко рванули. Падая, Артур успел сообразить, что напрасно не следил за пидором. Бетонный пол стремительно летел на него...
...Окровавленный человек лежат неподвижно. Некоторое время в камере слышались лишь стоны побитых да чриплое дыхание тех, кто устоял на ногах.
— Ну, здоров, — сказал старший. — И не подумаешь —
Таким хилым казался. — Он обернулся к пидору. — Эй, ты, как тебя там? Толик'? Ты ничего, почти как мужик.
Они недружно засмеялись. Второй предложил:
— Слушайте, а что, если ему пидор «целку» сломает? Эва, Толик, хочешь главаря мафии в задницу отодрать? Не боись, он без сознания, не дернется.
Идея понравилась. Они перетащили неподвижного человека, бросили поперек шконки лицом вниз, содрали штаны. Егозя и нервничая, пидор пристроился сзади. Третий из оставшихся на ногах закурил, подошел ближе — он не принимал участия в обсуждении этой идеи, — постоял и внезапно спросил:
— Тебе больно было первый раз задницу подставлять?
— Очень, — согласился пидор.
— Что ты имеешь в виду? — насторожился старший.
— От боли он пришел бы в себя. Смотри. — Он прикоснулся зажженной сигаретой к руке Артура. По камере поплыл неприятный запах, но Артур даже не вздрогнул. Куривший поискал пальцами пульс, махнул рукой пидору: — Все, отваливай, если ты не некрофил. — Помолчал. — Умер он мужиком.
— Ты уверен, что он готов? — переспросил старший.
— Не дышит, и пульса нет. Да на рожу его посмотри — глаза остекленели, он остынет через полчаса.
Через два часа в камере стало одним трупом больше, и состояние еще двоих оставляло желать лучшего. А к утру вся тюрьма гудела: по ментовскому приказу насмерть забит Артур Джордано. Вскрытие показало смерть от обширного кровоизлияния в мозг, происшедшего в результате сильного удара головой о твердый предмет. По версии работников тюрьмы, он погиб, упав во сне с верхней шконки на пол... Во всех камерах имена убийц знали наизусть.
К вечеру следующего дня умер еще один из одиннадцати — врачи оказались бессильны против разрыва печени.
Замедленная смерть настигала тех, кто убил Джордано...
* * *
Телохранитель Маронко провел Сашу в гостиную, где обычно собирался совет, а в другую комнату. Странно; это был второй необычный фактор после оговоренного Ма-
Ронко расширенного состава — вместе с Сашей приехали Соколов, Яковлев и Сере га Лекарь,
В комнате, помимо хозяина квартиры, находились еще Слон с Севой Ватсоном, Белый, Костя Корсар и Вахо со своим «офицером», настоящего имени которого Саша не знал, называя Мишей вроде бы откликался. Представители трех группировок, весь союз в сборе; своеобразная Антанта под эгидой Ученого. Возможно, речь пойдет о какой-то крупной акции.
Единственное, что настораживало, — присутствие почти всех разведчиков Организации. Костя Корсар — профессионал экстра-класса, уникальный хотя бы потому, что учился в Высшей школе КГБ и три года работал за кордоном. Потом чем-то не потрафил начальству и в результате уже восемь лет был предметом жгучей зависти всех главарей прочих группировок. Яковлев (многие были уверены, что Яковлев — это прозвище, но никак не фамилия, тем более настоящая), прославившийся тем, что нашел «черную кассу», пока Корсар три месяца прохлаждался в Бутырке под следствием. Яковлев считался наиболее перспективным мафиозным разведчиком Москвы, и даже его знаменитые ледяные глаза не являлись помехой — когда было нужно, он становился в буквальном смысле слова невидимым. Сева Ватсон — разведчик Слона, его Яковлев учил кое-каким приемам и хитростям. Правда, в отличие от «универсала» учителя, «фирменным блюдом» Севы была только слежка за клиентом, остальное давалось хуже. И Миша-грузин — насколько Саше было известно, в команде Вахо поиск вел именно он. И, надо отметить, качественно вел.
Не успели они рассесться, как приехал Хромой со своим разведчиком Михаилом и Колей Утюгом из отряда Белого. Саша открыл рот — все разведчики в сборе. Никак, тотальная облава или всесоюзная «охота» намечается. Маронко обвел всех глазами, собираясь что-то сказать, но в этот момент зазвонил телефон. Он поднял трубку, потом сказал: «Сейчас» — и начат листать записную книжку. Воспользовавшись паузой, Саша наклонился к сидевшему рядом Белому:
— Что за экстренность?
— Джордано погиб, — тихо ответил Белый. — Сам сегодня с его матерью за телом ездил. Избит до неузнаваемости.
Саша оцепенел. Как же так... Господи, ведь вся тюрьма знала, что у него статус неприкосновенного лица... Как-то это не укладывалось в голове, тем более что он буквально неделю назад получил ответ на свою последнюю записку. Всего две недели назад состоялся совет, на котором четыре «офицера», как мальчишки, оспаривали друг у друга право дальнейшей опеки над Артуром. Это был редчайший случай, когда «пенсионер» оказался настолько ценен, что обеспечивать ему до смерти достойное существование считал для себя честью любой член совета. Саша с пеной у рта доказывал свой приоритет перед остальными, рассмешив всех до слез своей горячностью. Умом он, конечно, понимал, что для смерти хватит нескольких секунд, не то что недели, но никак не мог поверить в это — как это, был жив, и вдруг — умер... В сознании вертелся дурацкий вопрос: «Что, совсем умер? И больше не придет? Не может быть».
Маронко диктовал по телефону какие-то цифры — Саша догадался, что он заказывает гроб. Потом Маронко сделал еще одну пометку в свою записную книжку и положил трубку. Все шепотом обсуждали трагическую новость. Заметив, что шеф закончил переговоры, Хромой громко возмутился:
— Да что за чушь?! Я неделю назад по своим каналам узнавал — все в порядке! Да, его перевели в беспредельную хату, но там его и пальцем не тронули! Белый, ты не мог его с кем-нибудь спутать?
Удивительно — в голосе Хромого прозвучала отчаянная надежда. Это ужасная боль, когда уходит человек, ставший своим, близким, неотделимой частью твоей жизни. А в течение последнего гола все как-то вдруг заметили множество достоинств Артура, незаметных ранее под маской «аварийщика». И Хромой, выходит, переживал то же самое, что и Саша. И он не хотел верить.
— Спутать? — мрачно спросил Маронко. — Не веришь, можешь сам сходить, посмотреть — он в гостиной.
Все опешили. Осипшим голосом Хромой переспросил:
— Он здесь?.. Его... Его привезли сюда?
Никогда раньше Саша не видел Маронко в гневе. Он медленно поднял голову, и темные глаза сверкнули так,
Что всем стало здорово не по себе. Этот взгляд был страшнее оскала Цезаря.
— Да. А куда я должен был его привезти? — Начав спокойно, он сорвался в крик, лицо его исказилось. — Куда, черт бы тебя подрал, я должен был его везти? Куда я должен везти человека, который встал на мое место?! Который ответил за меня?! Человека, который за сутки знал, какая смерть его ждет, и доигран до конца? Я должен был оставить его в морге, так?! Пусть бы и дальше эти собаки делали с ним все, что хотели? Пойди, посмотри, как он изуродован! Его мать не узнала, ты понимаешь, что это значит?! Твари, я всего ждал, но не этого... Ведь уже в Серпухове договорился — при худшем обороте его признали бы не-вменяемым, но жив он остался бы. — Он помо. лчал. — Саша, у тебя сигареты далеко?
Саша молча достал «Кент», щелчком отправил пачку вдоль поверхности длинного журнального столика. Вообще-то считалось, что Маронко бросил курить, когда узнал, что болен раком, но время от времени он хватался за прежнюю игрушку,
В принципе все понимали, что неосторожный вопрос Хромого продиктован не страхом привлечь внимание милиции таким шагом. Это просто было слишком неожиданно; в то же время сразу стало ясно, насколько болезненно воспринимал случившееся Маронко. Арест Артура был ошибкой, это стало ясно давно, и Маронко проклинал себя за то, что позволил Артуру утоворить совет на эту жертву. Она была лишней, даже вредной — можно было обойтись без спектакля с подставным лидером. Маронко считал это одной из своих крупнейших ошибок, делал все для того, чтобы повернуть время вспять, вернуться к исходной точке, избежать потерь. А теперь, когда Артур погиб. Маронко не мог простить себе этой нелепой смерти. Когда к нему вернулось привычное хладнокровие, он вновь заговорил: