По идее, жилплощадь позарез была нужна Соколову, по сей день прописанному в общаге, но Мишка хотел трехкомнатную, а в этой комнат было две, причем одна — совсем крошечная. Поэтому ближайшим соседом Матвеева стал Валера, который оказался поскромнее в запросах.
Сашка немедленно извлек выгоду из такого соседства. Они установили еще одну дверь, общую, отгородив свои квартиры от лестничной площадки и выделив себе маленький тамбур. А выгода заключалась в том, что на звонки к тамбурной двери подходил только Валера. Матвеев заполучил дополнительную охрану (основная в лице Дмитрия снимала квартиру этажом ниже).
Всем нравилось Валере его новое жилище, кроме одного—уж больно часто ломался лифт. А этаж, как-никак, седьмой...
На лестнице сидела скрюченная фигура. Острые коленки торчат выше ушей, между ступней — ополовиненная бутылка пива. Заслышав шаги, человек поднял голову, и Валера встретился с невыразимо грустным взглядом панка Виктора.
— Ты чего здесь сидишь?
— Тебя жду, — хмуро отозвался Витька.
— Мог бы к Мишке зайти, мы там всей толпой с утра обитаем.
— Да ну... Может, у вас свои дела.
— Не, в карты играли. А потом Мишку на разговоры прорвало, он опять загрузил всех идеологией под завязку. Я и ушел-то потому, что мозги раком встали.
Валера открыл дверь, кивнул Витьке — мол, заходи. Разделись, протопали на кухню. Витька за время общения с командой Цезаря здорово изменился, его оригинальность стала менее вызывающей, зато ума явно прибавилось. Летом он постригся — попрощался с панковской молодостью, — к зиме отрастил не гребень, а просто гриву. На данный момент Яковлев считал его лучшим работником разведблока и самой большой надеждой.
— Сашка тоже сейчас у Мишки? — зачем-то спросил Витька.
— А что?
— Да я с водкой пришел, а он вроде запрет на это дело наложил.
— Не совсем. Если ты ужрешься и пойдешь куролесить, то он применит какие-то санкции. Если «залетишь» по пьяни, то штраф, если не «залетишь», но попадешься ему, то по морде даст. Если не попадешься, то ничего не будет.
— Если, если... С понтом, ты пить не будешь?
— Кто тебе сказал? Но я не ужрусь.
— А есть риск, что Сашка зайдет?
— Определенная вероятность есть. Но вообще-то мы его до утра не ждем — он к Раисе поехал.
— Слушай, я тут сплетню поймал. Правда, что ли, он женится? — Выражение лица у Витьки почему-то было испуганным.
— Трудно сказать. Собирается, думает, но точно еще неизвестно. По крайней мере, от него я об этом не слышат. Тебя-то это почему волнует?
— Да ну, такой хороший парень. Зачем ему жениться?
Валера расхохотался:
— Вить, мы все этим переболели. Типа того, что курица не птица, женщина не человек. Чушь это, потом сам поймешь. И то, что жена не нужна, когда вокруг баб полно, тоже ерунда. Не знаю, как насчет жены, но постоянная девчонка, причем одна, необходима. Уверенней себя чувствуешь.
— Но ты-то жениться не собираешься вообще, так?
— Официально, — уточнил Ватера. — И исключительно из-за суеверия. Что до остального, то я один из немногих, кто охотно работает с женщинами. Им, пожатуй, только руководство не стоит доверять — они либо слишком мягкие, либо наоборот. В крайности ударяются. Да и не все мужики с ними считаются, это тоже надо во внимание принимать. Но я тебе скажу одну вещь: нет равных женщине по части хитрости. Когда надо сделать кому-то гадость, спроси женского совета. Мужики до таких тонкостей не додумаются никогда.
— Это да! — неожиданно мрачно согласился Витька.
Решив, что пора переходить от слов к делу, он извлек
Из бездонных карманов своей куртки две бутылки водки, одну поставил на стол, вторую сунул в холодильник. Вдвоем они быстро сообразили закуску, уселись за стол. Валера присмотрелся к бутылке, принюхался: похоже, Витька на
Учился отличать спирт от скипидара, и в этот раз принес водку, а не отраву.
— Ну, жалуйся.
Витька тяжело вздохнул, взгляд его опять наполнился такой скорбью, на какую способны только истинные панки.
— Вот ты говорил, что охотно работаешь с женщинами. А ты хоть представляешь себе, на какие пакости они способны?
— Представляю. Противоядие существует только одно — не общаться с ними вообще. А поскольку свинью может подложить и мужик, то, если хочешь спокойной жизни, уходи в горы или в тайгу и живи отшельником.
— А если вредит собственная мать?
Вопрос повис в воздухе. Витька еще раз вздохнул, брезгливо скривившись, опрокинул в рот вторую рюмку водки.
— Мечту жизни мне зарубила...
— Это что-то новенькое — я не слышал, чтобы у тебя была мечта жизни.
— Ты много чего не слышат. Кстати, напомни мне потом — я та-акую вещь узнал. И тоже — баба пакость готовит.
— Кому?
— Сашке. Но это позже, сегодня, но позже. Это пока не горит, у меня даже не все данные собраны.
— Уговорил. И что учудила твоя мать?
— Убила меня. Наповал. Прикинь, я хотел быть программистом.
— Ты?! Вить, ты на каком курсе техникум бросил?
— На втором. А какая разница — он все равно пищевой. Какой из меня повар? Я пошел-то туда, чтоб мать отстала, мне эта специшгьность на фиг не уперлась. Я сам книжки читал, языки программирования учил... Знаешь, сколько у меня книжек дома? К парню знакомому ходил, у него компутср есть...
— И мать тебе запретила? И книжки отобрала?
— Хуже. Я же компутср хотел купить. Свой, понимаешь? Чтоб стоял на столе в моей комнате, чтоб я на нем извращался столько, сколько хочу. Э, что тебе объяснять? Ты не программер, тебе не понять... Для меня компутср значит столько же, сколько Джульетта для Ромео.
— Вот только не говори, что ты Шекспира читал. Все равно не поверю.
— Не читал. И пока не собираюсь. Я понаслышке знаю. Да что ты прицепился ко мне с этим Шекспиром? Я не на уроке литературы, я про компутер рассказываю. В общем, я как начал с тобой работать, начал потихоньку бабки откладывать. Не все, понятно, часть тратил — с ребятами пивка попить, на баб, по мелочам. Но там много было, в одинаре столько не пропьешь, а поить весь район мне в падло. За два года накопилось, осенью я еще мотоцикл продал... Короче, предложили мне «трешку», я так подумал — она подержанная, да и зачем мне «трешка»? Да ну, думаю, пару месяцев поработаю — новую «четверку» возьму. Отказался. Перед Новым годом показали мне еще две машины. Нулевые, на одну мне хватало, но вторая — лучше и именно то, что мне надо. Я спросил у парня: «Две недели ждешь?» Я так прикинул — через две недели я как раз дотягивал до второй. Идиот, надо было сразу первую брать или в рассрочку добазариться... Ладно, Новый год я с ребятами встречаг, потом за этой дурой следил — я потом про нее расскажу, — в обшем, полторы недели меня дома не было. Прихожу — и никак не въеду, в чем дело: батя на диване в стельку пьяный валяется, на стене в большой комнате ковер какой-то задрипанный висит, стенку купили — тоже дерьмо. Квартира стала похожа на склад дешевого барахла. Захожу к себе — кровать какая-то стоит. Что такое, думаю? Отец вроде не так много зашибает, чтобы такие покупки сразу делать, тем более что мать золото в ломбард закладывала, а расплачиваться еще в конце декабря нечем было. А оказалось — мать нашла мою заначку! Она же как думает: все деньги в доме должны отдаваться ей, чтобы она давала отцу на бутылку, а остатки тратила своему усмотрению. Нет, я понял бы, если бы она взяла столько, чтобы побрякушки выкупить, на праздник там, а остальное оставила бы. Я и так собирался дать ей, я же понимаю, что родителям надо часть отдавать, я только сначала хотел комп взять, а остальное отдал бы ей, не считая... Знаешь, Лсрыч, что меня потрясло больше всего? Она ждала, что я буду хлопать в ладоши и радоваться, как дурак, что она забрала мои бабки! «Я же и тебе кое-что купила»... На кой ляд мне, спрашивается, кровать? В технарь съезди
Ла, взятку директору дала, чтобы меня восстановили. Ну зачем это надо было?! Я ее об этом просил? Так нет, она же мать, она же лучше знает, что мне надо! Она, видите ли, нашла деньги и испугалась, что я их пропью. Ну да — два года копить только для этого... В конце концов, это мои деньги, я сам их заработал, так какого хрена она ими распоряжается? Какая разница — я бы их пропил или батя?
Кто-то другой посмеялся бы над злоключениями Витьки, но Валера его прекрасно понимал. В один день лишиться всех своих сбережений — и именно тогда, когда они нужны позарез. Самое обидное, и не сделаешь ничего — мать родная, не посторонний человек. Домашний рэкет, ей-Богу.
— Вот так, — сказал Витька. — Я хлопнул дверью и ушел. И больше туда не пойду, потому что это не жизнь. Взял водки и пошел к тебе горе заливать. А к кому еще? Больше ни к кому не хочется... Ты мало говоришь и много слушаешь, тебе можно выговориться. Вот сейчас напьюсь, все скажу и пойду спать к кому-нибудь из ребят...
Первая бутылка опустела, а Витька еще не излил все свое зло на окружающий мир. Ему все надоело, надоело даже быть панком, потому что все к ним привыкли и не считают их сумасшедшими. Обидно было, что не удается жить свободно, что ему приклеена куча тягостных обязанностей. Он только начал выбираться из болота, а обуза тянет его назад...
Звонок в дверь оборвал рассуждения Виктора на самом интересном месте. «Начинается», — немного раздраженно подумал Валера. Наверняка кого-то — а если точнее, то Цезаря — жареный петух в одно место клюнул, придется все бросить и ехать к черту на кулички, как обычно. Сделав Витьке знак на всякий случай спрятать рюмки, Валера открыл дверь.
Привалившись плечом к косяку внутренней двери, стоял Цезарь. И выражение его лица было точно таким же, как у Витьки. «Тяжелый день, — подумал Валера. — Ему тоже на жизнь пожаловаться приспичило». Судя по тому, что он был в тапочках и без куртки, он уже заходил домой, а Валера, заговорившись с панком, проморгал момент его возвращения.
Сашка подозрительно покосился на Валеру — тот притворился, что ничего не было, они и не пили, — постоял, приглядываясь к Витьке. Панк был настолько пьян, что притворился чересчур трезвым. Саша фыркнул, плюхнулся на Балерину табуретку, оперся затылком о стену.