— И мне не мерещится?
— О-о, Боже мой... Да живой я, живой! Если ты думаешь, что от меня так легко избавиться, то глубоко заблуждаешься. — Он нервничал, почему-то злился.
— А зачем...
— Затем, что надо так. Тихо. — Он повернул голову в сторону двери, прислушался. — Нет, все в порядке. Поори ты еще пару секунд, и мне пришлось бы объяснять своим же людям, какого черта я делаю здесь, хотя должен быть совсем в другом месте.
- Саша...
— Нет, сначала скажу я. Ты сумасшедшая, ей-Богу, у меня волосы дыбом встали, когда я узнал, что ты натворила. Из-за твоей глупости мне пришлось шестнадцать часов без остановки гнать машину, чтобы успеть до того, как до тебя доберутся мои же ребята. Я плюнул на все, на то, что мне в полдень надо кровь из носу, но быть в Воронеже...
— Да что я такого сделала? — не выдержала Таня.
— Фотографии. То, что ты сообразила подсунуть их Витьке, — блестящее решение, я готов был аплодировать тебе. Но когда Мишка сказал, что там оказались только негативы, у меня все опустилось. Я же тебя хорошо знаю, я понимаю, что если ты отсняла пленку, значит, обязательно распечатаешь. И сжсчь фотографии ты тоже не могла — обязательно оставила что-то на память. — Он улыбнулся. — Понимаешь, ведь о том, что могли существовать еще и отпечатанные снимки, никто, кроме меня, не подозревает, и если узнает, то я окажусь в крайне двусмысленном положении. Я не смогу объяснить, почему я знал, что ты следишь за мной, и не убил тебя.
— Ты действительно хорошо меня знаешь. И ты только из-за этого сорвался сюда?
— А ты как думала? Если бы я этого не сделал, ты через два часа погибла бы.
— Почему?
Он нетерпеливо вздохнул.
— Ладно. Видишь ли, я задумал одно дело и в это время
Узнаю, что кое-кто из моих врагов намерен навсегда избавить мир от моего присутствия. Для того, чтобы выжить и осуществить задуманную авантюру, мне надо было каким - то образом отвлечь внимание от моей персоны. Поэтому я инсценировал собственную смерть — это один из моих любимых розыгрышей. Дальнейший план был таков: от части нежелательных лиц Мишка избавился бы здесь, использовав тебя как приманку, и на этом этапе ты из игры выбывала. Оставлять тебя в поле зрения этих скотов и дальше означало слишком сильно рисковать твоей жизнью. Поэтому Мишка инсценироват бы и твою смерть, и утром ты уже была бы со мной в Воронеже. А через пару недель мы вновь вернулись бы в Москву. Но ты едва не сорвата все. Соль в том, что тебя должны были вывезти даже без верхней одежды, не говоря о вещах. Все твои вещи останутся здесь. Я прекрасно понимаю, что фотографии ты держишь при себе, полагая это наиболее надежным местом, и когда мои ребята будут наводить здесь «порядок» для инсценировки, они неминуемо найдут снимки. Взять их с собой не получится — кто-нибудь обязательно заинтересуется, что ты такое держишь под одеждой. И как только Соколок увидит, что ты прячешь, твоя смерть перестанет быть иллюзией. Понимаешь?
Таня кивнула. До нее только начало доходить, что он не умер, что жизнь не кончена, что мечты не разрушены, что все еще будет очень хорошо... А все, что произошло за последние дни, — всего лишь кошмарный сон, который уже закончился.
— Сашка... — Она всхлипнула, на глаза навернулись слезы. — Ты последний негодяй. Неужели не мог предупредить?
— Мог. Намеренно не предупредил. Иначе ты не смогла бы так достоверно сыграть свою роль, — улыбнулся он.
— Боже мой, ты жив... Я даже боюсь верить.
Он усмехнулся, подошел, сел рядом с ней на кровать, стянул перчатки. Таня закрыла глаза, прижалась щекой к его ладони — теплой, твердой, знакомой до каждой черточки.
— По твоей милости меня все знакомые и родные ненормальной считают.
— Тебя это расстраивает? А я-то всегда думал, что тебя волнует только мое мнение.
— Это, конечно, так...
Как же он умел целоваться! Таня затаила дыхание, на миг забыв о том, что они находятся на даче, что вот-вот начнется разборка...
— Таня, мне пора ехать. Я должен уйти до того, как здесь кто-нибудь появится. И фотографии я заберу с собой.
— И что ты с ними сделаешь?
— Сожгу, естественно. А зачем тебе снимки, если есть оригинал?
Потянувшись, Таня вытащила из-под кровати сумку, достала пакет со снимками, отдала ему. Кинув быстрый взгляд в сторону окна и убедившись, что плотные шторы надежно защищают их от наблюдателей снаружи, Сашка сунул пакет за пазуху.
— Обещай, что больше ты таких глупостей делать не станешь.
— Хорошо, я буду послушной девочкой, — смеясь, ответила Таня.
Он опять склонился к ее лицу, целуя. Его пальцы ласково гладили ее плечи, шею... Вот он коснулся мочки правого уха, потом — левого, осторожно ущипнул. Прикосновения стали более сильными, будто он хотел нащупать кончиками пальцев что-то под кожей. Слегка удивленная Таня открыла глаза... и в ту же секунду все поняла. Она дернулась, но поздно... Сильные пальцы нашли то, что искали — пульсирующую под тонкой кожей сонную артерию, — сомкнулись на горле стальной хваткой...
...Минута, полторы, две... Хватит, наверное. Мозг умирает, если в течение пятнадцати секунд доступ кислорода прекращен. Положил ей руку под левую грудь — сердце перестало стучать. Будем надеяться, что она не придет в себя во время пожара, подумал Саша.
Натянул перчатки, огляделся — ничего не оставил? Впрочем, если какие-то следы и есть, то они самоликвидируются в огне. Поставил камин поближе к кровати, скинул на него ватное одеяло, мгновенно вспыхнувшее. Обошел разгоравшийся на полу костер, вышел на улицу.
В ста метрах от дачи стояла его машина. Метель покрыла ее приличным слоем снега, и со стороны в кабине даже
Не было видно задремавшего в ожидании босса Яковлева. Саша постучал ему по стеклу; вдвоем они быстро счистили снег с поверхности машины.
— Все нормально? — спросил Яковлев, когда они выехали на трассу.
— Да. Валер, сначала меня до больницы довезешь, а то мое алиби лопнет. Если не успеешь до рассвета машину на место поставить, брось ее в любом переулке и забудь про нее.
— Как скажешь.
Машина была угнана, правда, угнана почти понарошку — они позаимствовали ее на ночь и даже собирались поставить на место. Но хлопоты с машиной оказались мелочью по сравнению с беспокойством, которое ему доставила Татьяна всего за пару месяцев. Вот где он убедился, что нет врага хуже дурака. Именно из-за этого он был бессилен предсказать ее дальнейшие шаги; она опрокидывала его планы один за другим. Ему пришлось спешно начать ухаживать за ней, чтобы она не пустила в ход собранный на него компромат, а это сближение было не менее опасным, чем продолжение прежней «политики» по отношению к ней. Ведь за сближением имела возможность наблюдать вся группа, и далеко не все верили, что Матвеев искренне привязан к красивой, но глупой Кудрявцевой. Любой сле-дователь способен заподозрить Матвеева в том, что по каким-то причинам он желал избавиться от подружки, причем все причины буквально лежат на поверхности. Во - первых, очень многие знали, что у него есть Раиса. Во-вторых, от диагноза «шизофрения» никуда не денешься, и Саша менее всего хотел идти на самопожертвование и связывать себя на всю жизнь с больной женщиной. И, в-третьих, он просто не любил ее.
Но из двух зол пришлось выбирать меньшее. Он целый месяц терпел, изнемогая от ее глупости и необходимости прикидываться влюбленным, — все для того, чтобы у Валерки была возможность найти фотографии и подготовить ситуацию для устранения весьма опасной свидетельницы. Как показало время, это был напрасный труд — компромат они так и не нашли, а планы пришлось менять в последний момент.
Он надеялся, что, услышав об открытой Соколовым охоте на следившего за Цезарем человека, она сознается,
Поплачется Мишке и отдаст ему снимки. Таня этого не сделала. Потом он думал, что она подсунет весь компромат Витьке, но она отдала только половину. И, в конце концов, развила такую бурную деятельность, что ее пришлось выманить из города, сочинив нелепейшую сказку, чтобы избавиться от нее.
Это был единственный случай в его жизни, когда он практически все делал на авось. Он положился на непроверенных людей, и было неизвестно, чего ждать от них. Толик Васин — еще куда ни шло, он хоть представляет, что может крыться за вполне безобидной шуточкой Матвеева. А Лешка Акимов? Интересно, как он отреагирует на известие о смерти Кудрявцевой... А то ведь начнет болтать всем и каждому, что Матвеев подбивал его травить однокурсницу. Правда, доказать что бы то ни было в этой истории непросто, но совсем не хотелось, чтобы дело дошло до доказательств, обвинений и так далее. Алиби у него есть на все время отсутствия в институте — он лег на обследование именно в 7-ю больницу, предварительно договорившись с врачом, что сведения о нем в справочную передаваться не будут.
В принципе насчет разговора с Акимовым можно не беспокоиться: речь шла всего лишь о том, чтобы «поставить на место» высокомерную Кудрявцеву, хорошенько проучить се. Васин будет молчать по двум причинам: во - первых, испугается, что его притянут к ответу вместе с Матвеевым и может открыться их давнее сотрудничество, во-вторых, знает, сколько Матвеев может заплатить за помощь. По ночам Тане прокручивали магнитофонную запись, и занимался этим Валерка, так что хоть об этом можно не думать. Из того, что Таня встречалась с Мишкой — может, об этом кто-то и знает, — тоже ничего дельного выудить не удастся, потому что они знакомы не первый день.
Нет, с Акимовым проблемы все-таки возникнут. Он парень хамоватый, но по своей натуре далекий от криминала и связанной с ним жестокости. Когда он поймет, что своими действиями ускорил чью-то смерть, может сломаться. Придется отправить его к Мишке на «философскую беседу».
Самого Сашу муки совести обходили стороной. Он
Очерствел настолько, что, убивая человека, не испытывал никаких чувств. Наверное, поэтому его так и боялись. Странно, в юности он не предполагал, что дойдет до такого безразличия. Теперь же, читая в газетах об очередном убийстве, он только удивлялся: ну и по какому поводу вопли? В «горячих точках» люди гибнут сотнями, и паники никто не поднимает. А тут — «заказное» убийство, и огромный город в ужасе. Как будто раньше в Москве убийств не случалось... «Убийца хладнокровно застрелил»... А как еще он должен был это сделать? С трясущимися руками и угрожающими речам