Взглянув в бездонные черные глубины за бортом, Зап- Сеитикс судорожно, истерически вздохнула: «Нет».
Рейт искал оружие — дубину, крюк, веревку — но ничего не нашел.
Силуэт пнуме исчез из поля зрения, заслоненный тюками. Через пару секунд беглецы почувствовали, как задрожала палуба — пнуме перешел на баржу.
«Сними плащ!» — сказал Рейт. Он выскользнул из своего одеяния, завернул в него синюю папку и засунул сверток в промежуток между тюками. Зап-Сеитикс стояла без движения.
«Снимай плащ!»
Девушка принялась хныкать. Шлепком ладони Рейт зажал ей рот: «Тихо!» Пытаясь развязать тесьму ее воротника, он нечаянно прикоснулся к дрожащему подбородку спутницы. Рейт сорвал с нее плащ. Девушка стояла пригнувшись, обняв себя руками, в чем-то вроде ночной рубашки до колен. Несмотря на смертельную опасность, Рейт едва подавил безумное желание расхохотаться при виде тощей, жалкой, детской фигуры в нелепой черной шляпе. «Слушай! — хрипло сказал он. — Повторять нет времени. Я спущусь за борт. Сразу же спускайся за мной. Положи руки мне на плечи, держи голову над водой. Главное — тихо, никакого плеска. Все будет хорошо».
Не дожидаясь ее согласия, Рейт беззвучно погрузился в озеро, держась за кромку планширя. Ледяная жидкость поднялась по коже обжигающим, захватившим дыхание кольцом. Зап-Сеитикс колебалась только мгновение — и полезла за борт. Очевидно, страх перед пнуме был сильнее боязни замерзнуть и утонуть. «Тихо!» — прошипел Рейт. Руки девушки опустились ему на плечи. Она оказалась в воде — и панически обхватила шею Рейта руками. «Полегче, спокойно! — шептал Рейт. — Опусти лицо». Он переместился под привальный брус и схватился снизу за скобу бруса. Даже стоя у самого края палубы и нагнувшись над озерной водой, их можно было не заметить под брусом.
Прошло полминуты, ноги Рейта начинали неметь. Зап- Сеитикс прижалась к его спине, уткнувшись подбородком в ухо: Рейт слышал, как стучат ее зубы. Между тонким телом девушки и кожей Рейта задерживались теплеющие прослойки воды, быстро пульсировавшие холодом и исчезавшие, как только кто-нибудь из двоих шевелился. Когда-то, еще мальчишкой, Рейт вытащил из реки тонущую кошку. Девушка льнула к нему с такой же отчаянной животной цепкостью, безошибочно пробуждавшей мощный инстинкт защиты. Тела обоих испуганных людей, холодные и мокрые, выражали одно примитивное желание выжить любой ценой.
Молчание, тьма, холод. Двое в воде прислушивались... На палубе баржи послышался тихий цокающий перестук ороговевших пальцев. Стук остановился, осторожно возобновился, снова прекратился — прямо над головой. Взглянув наверх, Рейт увидел когти пнуме, сжимающие кромку планширя. Взяв девушку за руку, он молча заставил ее схватиться за скобу, проделал то же самое с ее другой рукой. Освободившись, Рейт повернулся лицом к озеру, затылком к барже.
От него расходилась по воде маслянисто-черная рябь — в ней возникали и исчезали двояковыпуклые отсветы желтовато-яблочного цвета.
Когти над головой Рейта постучали по планширю, сместились в сторону. Оскалив зубы в гримасе отчаянного напряжения и злобы, Рейт вырвался из воды, опираясь левой рукой на планширь, и, схватившись за твердую голень пнуме вытянутой вверх правой рукой, дернул изо всех сил. Пнуме заунывно каркнул от неожиданности, накренился, на какой-то момент повис под невозможным углом, удерживаясь скрюченными когтями почти в горизонтальном положении, и плюхнулся в черное озеро.
Зап-Сеитикс вцепилась в Рейта: «Не трогай его! Он разорвет тебя на куски!»
«Пнуме плавают?»
«Только в специальных костюмах, — девушка заикалась, стуча зубами. — Он тяжелый. Он утонет».
Рейт сказал: «Взбирайся по моей спине, возьмись за кромку и поднимайся на борт».
Держась за плечи Рейта, девушка неловко уперлась ступнями ему в спину, встала ногой на плечо и вылезла на баржу. Рейт с трудом подтянулся, перевалился через кромку планширя и упал на дощатую палубу, омертвевший от холода и усталости.
Отдышавшись и немного согревшись, он вскарабкался на ноги и проверил, что делают грузчики. Пнумекины вяло таскали тюки.
Рейт отошел в тень. Зап-Сеитикс скорчилась, не двигаясь, мокрая рубашка прилипла к ее недоразвитому телу. Тем не менее, Рейт усмотрел в ее формах некую угловатую грациозность.
Девушка заметила его внимание и еще глубже вжалась в проем между тюками.
«Сними рубашку, надень плащ, — предложил Рейт. — Будет теплее».
Зап-Сеитикс смотрела на него несчастными глазами. Рейт стащил с себя промокшую одежду. С ужасом, таким же, как при виде пнуме, девушка мгновенно повернулась к нему спиной. У Рейта хватило сил только кисло ухмыльнуться. Не оборачиваясь, Зап-Сеитикс набросила плащ себе на плечи и, пользуясь им, как занавесом, каким-то непостижимым образом избавилась от рубашки.
Баржа задрожала и дернулась. Выглянув из-за штабеля мешков, Рейт увидел, что причал удаляется, превращаясь в оазис света посреди тяжелого мрака. Временами казалось, что далеко по курсу маячит едва заметное бледно-голубое сияние. Баржа беззвучно скользила по озеру.
Они вырвались из зоны Пагаз, спуск к Порталу Вечности остался позади. Предстояло пересечь Северные районы по каналу. Путь лежал в беспросветную тьму.
4
Баржу обслуживала команда из двух человек — они расположились на площадке в носовой части, освещенной бледно-желтым фонарем. Там были устроены небольшая кладовая и камбуз. Вместе с Рейтом и его спутницей ехали еще как минимум два пассажира, вероятно даже трое или четверо. По скрытности и ненавязчивости пассажиры не уступали команде, появляясь иногда только для того, чтобы заглянуть в кладовую и приготовить что-нибудь поесть. Судя по всему, еда предоставлялась безвозмездно всем желающим. Зап-Сеитикс не позволяла Рейту выходить из укрытия. Когда кладовая и камбуз никем не использовались, она приносила еду на двоих — лепешки из муки, смолотой из стручков травы пилигримов, медовые на вкус сладости, формой и цветом напоминавшие засахаренные сливы, но изготовленные, по-видимому, из похожих на пиявок насекомых, палочки вяленого мясного фарша, а также сладко-соленые облатки, тонкие, белые и хрустящие. Зап-Сеитикс считала эти печенья исключительно приятным и полезным лакомством. Рейт не прикасался к ним — у него они вызывали слабость и головокружение, оставляя неприятнейший привкус во рту.
Проходили дни — сколько дней, Рейт не мог сосчитать. Озеро превратилось в подземную реку, река, через некоторое время — в подземный канал шириной метров двадцать. Баржа не производила ни звука, движимая, насколько понимал Рейт, электромагнитными полями в килевой части, вызывавшими циркуляцию воды от носа к корме. По курсу постоянно мерцал тусклый, едва заметный голубой светлячок, служивший ориентиром для датчика, управлявшего движением баржи. Проезжая под одним голубым маяком, укрепленным в сводчатом потолке канала, они всегда видели другой такой же впереди. Время от времени, очень редко, баржа проплывала мимо безлюдных небольших причалов и погрузочных доков со входами в туннели, ведущие к неведомым подземным обителям.
Рейт ел и спал. Сколько раз? Он не пытался запомнить. Вся вселенная состояла из баржи, мрака, невидимой черной воды и присутствия Зап-Сеитикс. Вынужденный проводить время в полном бездействии, Рейт приступил к изучению характера и образа мыслей спутницы. Зап-Сеитикс, со своей стороны, относилась к Рейту с подозрением, не одобряя даже такое проявление близости, как простая беседа. Упрямая осмотрительность и чопорная сдержанность девушки казались тем более странными, что она, насколько было известно Рейту, не имела ни малейшего, даже искаженного представления об основных принципах взаимоотношений полов и нормального воспроизведения потомства. Рейт объяснял себе ее поведение влиянием первобытных врожденных инстинктов. Возникал, однако, вопрос: мог ли он, будучи человеком добросовестным, оставить на произвол судьбы на незнакомой поверхности Тшая похищенное им существо, неповинное в своем невежестве и совершенно беззащитное? С другой стороны, его нисколько не привлекала перспектива длительного разъяснения анатомии и биологии человека уже достаточно шокированной дочери пнумекинов.
Зап-Сеитикс, в отличие от Рейта, не умела скучать — она спала или сидела, уставившись в темноту с таким выражением, как будто перед ней проходили сцены, достойные восхищенного и сосредоточенного созерцания. Удрученный ее необщительной самодостаточностью, Рейт иногда подсаживался к спутнице, каждый раз не обращая внимания на ее привередливую манеру слегка отодвигаться. Беседы с Зап-Сеитикс нельзя было назвать увлекательными или интеллектуально освежающими. Ее предубеждения в отношении поверхности планеты оставались неизменными — она страшилась неба, ветра, открытых пространств, бледно-коричневатого солнечного света. Она ожидала самого печального будущего — смерти под ударами дубины орущего варвара. Рейт пытался повлиять на ее взгляды, но сталкивался с упорным недоверием.
«Неужели ты думаешь, что мы ничего не знаем о гхауне? — спрашивала она со спокойным презрением. — Зужма-кастшаи мудрее всех, они обо всем знают. Накопление знаний — цель и средство их существования. Зужма-кастшаи — мозг Тшая. Чрево Тшая — оплот и обитель их древней расы».
«И какое место в этой величественной картине отводится пнумекинам?»
«Людям? Когда-то, давным-давно, зужма-кастшаи предоставили убежище беженцам-гхианам. Вместе с ними были люди женского пола и несколько женщин-матерей. Люди доказали свою полезность усердным трудом, полируя камни и выращивая кристаллы. Зужма-кастшаи обеспечили им мир и спокойствие. Так повелось испокон веков».
«А откуда люди происходят первоначально — это тебе известно?»
Вопрос о происхождении человека не интересовал девушку: «Гхианы? С поверхности, откуда еще?»
«Пнуме рассказывают вам о солнце, о звездах, о других мирах в космосе?»
«Нас учат тому, в чем мы больше всего нуждаемся: правилам подобающего поведения, — З