Рейт и его спутники последовали за караваном, пройдя между укрепленными обнажениями скал на широкий огороженный двор, посыпанный песком. Вожатый каравана, необычайно деятельный пожилой коротышка, расставил фургоны в три ряда: грузовые фургоны рядом со станционным складом, за ними подводы с жилищами и бараками для рабов, а в наружном ряду — самоходные орудия, нацеленные на степь.
С противоположной стороны двора находился караван-сарай — двухэтажное здание с наклонными глинобитными стенами. Таверна, кухня и общий зал занимали первый этаж. На втором находился ряд небольших комнат, выходивших дверями на крытую террасу. Три путника нашли в зале ожидания хозяина — дородного мужчину с кожей цвета золы, в черных сапогах и коричневом переднике. Подняв брови, он медленно перевел взгляд с Траза, в кирасе кочевника, на Аначо, в некогда элегантном дирдирском наряде, потом на Рейта, в земных брюках из плащевой ткани и куртке — но предоставил им комнаты без лишних вопросов и даже согласился найти новую одежду.
В каждой комнате, длиной три метра и почти такой же ширины, стояли крытая тонкой соломенной подстилкой кровать из кожаных ремней, натянутых на деревянную раму, и стол с рукомойником и кувшином для воды. После привалов в степи удобства эти казались роскошью. Рейт вымылся, побрился лезвием из аварийного комплекта и надел местную одежду, в которой надеялся меньше выделяться — свободные шаровары из серо-коричневой ткани, рубаху из грубого белого домотканого полотна и черный жилет с короткими рукавами. Выйдя на террасу, он смотрел вниз, на двор караван-сарая. Какой далекой казалась земная жизнь! По сравнению с причудливым многообразием Тшая былое существование представлялось монотонным, бесцветным — хотя и не менее притягательным, несмотря ни на что. Рейт вынужден был признать, что его первоначальное безысходное отчаяние несколько притупилось. Новая жизнь, при всей ее случайности и рискованности, была полна приключений и не давала соскучиться. Где-то напротив, с другой стороны двора, на подводе стоял дом с окованными дверями. Девушку очевидно держали в заточении. Какая судьба омрачала ее лицо выражением беспредельной тоски?
Рейт пытался определить местонахождение тюрьмы на колесах, но не мог ее найти среди нагромождения горбатых, остроконечных, угловатых форм. «Тем лучше», — сказал он себе. У него было достаточно проблем и без того, чтобы заниматься расследованием невзгод, постигших красавицу-рабыню, явившуюся перед ним на пять секунд. Рейт вернулся в комнату.
Кое-какие предметы из аварийного комплекта он рассовал по карманам, остальное припрятал под кувшином. Спустившись в зал ожидания, он нашел Траза, с деревянной чопорностью сидевшего на скамье у боковой стены. В ответ на вопрос Рейта юноша признал, что никогда еще не был в таком месте и боится свалять дурака. Рейт рассмеялся, хлопнул его по плечу — Траз выдавил мучительную улыбку.
Появился Аначо, слегка замаскировавший свое происхождение нарядом жителя степей. Три путника зашли в трапезную, где им подали хлеб и густой темный суп, об ингредиентах которого Рейт не осведомлялся.
После еды Аначо обратил к Рейту лицо с задумчиво полуопущенными веками: «Отсюда вы направитесь в Перу?»
«Да».
«Ее называют городом погибших душ».
«Примечательное наименование».
«Само собой, преувеличение, — беззаботно обронил Аначо. — Душа — вообще спорное понятие. Теологические представления дирдиров труднодоступны, и здесь мне не подобает их обсуждать. Замечу только, что... впрочем, не будем усложнять вопрос. Вернемся к Пере, «городу погибших душ» и пункту назначения каравана. Предпочитаю ехать, а не идти пешком, в связи с чем предлагаю обратиться к вожатому и нанять самый лучший и удобный транспорт, имеющийся в наличии».
«Превосходная мысль, — сказал Рейт, — однако...»
Аначо покачал пальцем в воздухе: «Нет причин для беспокойства. По меньшей мере в настоящее время я расположен к тебе и к парню — вы ведете себя скромно, с уважением, не переступая границ дозволенного. Поэтому...»
Тяжело дыша, Траз поднялся на ноги: «Я носил Онмале! Понимаешь ты это или нет? Неужели ты думаешь, что я не взял цехины, уходя из лагеря?» Он брякнул по столу продолговатым кошелем: «Мы не зависим от твоего снисхождения, дирдирмен!»
«Как вам будет угодно», — пожал плечами Аначо, бросив вопросительно-насмешливый взгляд в сторону Рейта.
Рейт сказал: «Так как у меня цехинов нет, я буду рад принять все, что мне предложит любой из вас».
Зал постепенно заполняли приезжие — водители, погонщики и канониры, три развязных щеголя-иланта, вожатый каравана и прочие. Все требовали еды и питья. Как только вожатый поел, Аначо, Траз и Рейт обратились к нему, спросив, может ли он довезти их до Перы. «Могу, если вы согласны не спешить, — отвечал тот. — Мы останемся здесь, пока с севера не подойдет караван из Айга в Хедаджу, после чего поедем через Голсце. Если вы торопитесь, вам придется договариваться с кем-нибудь другим».
Рейт предпочел бы ехать быстрее — кто знает, что происходило с космическим ботом? Ввиду отсутствия иных средств передвижения, однако, нетерпение приходилось сдерживать.
Торопился не он один. К столу вожатого промаршировали две женщины в черных мантиях до пят и красных туфлях. Одну из них Рейт уже видел — она стояла в открытой задней двери тюрьмы на подводе. Другая была тоньше, выше, с еще более свинцовым, почти трупным оттенком кожи. Высокая женщина говорила голосом, срывающимся от подавленного гнева — или от застарелой вражды: «Господин Баоджиан, сколько мы будем ждать? Водитель говорит — не меньше пяти дней!»
«Скорее всего, так оно и есть».
«Недопустимо! Мы опоздаем в семинарию!»
Вожатый отвечал профессионально ровным, увещевательным тоном: «Мы ожидаем караван, следующий на юг, чтобы перегрузить товары по назначению. После перегрузки немедленно отправимся».
«Мы не можем ждать! Нам нужно быть в Фазме по делу чрезвычайной важности!»
«Заверяю вас, уважаемая, вы будете доставлены в семинарию со всей возможной расторопностью».
«С недостаточной! Требуется выехать сейчас же!» — резким наставительным тоном возразила другая, раньше замеченная Рейтом дородная женщина со впалыми щеками.
«Боюсь, это невозможно, — коротко закончил обсуждение Баоджиан. — У вас есть еще какие-нибудь вопросы?»
Не отвечая, обе скандалистки развернулись на месте и направились к столу, приставленному к стене.
Рейт не мог не полюбопытствовать: «Кто они?»
«Жрицы-монахини святилища Женских Таинств. Вам неизвестен этот культ? Они встречаются повсеместно. Из какой области Тшая вы происходите?»
«Я прибыл издалека, — уклонился Рейт. — А девушка, которую они держат в клетке? Тоже жрица?»
Баоджиан поднялся: «Рабыня из Чарчана, насколько я понимаю. Ее везут в Фазм на ритуальные торжества — их справляют раз в три года. Я не имею к этому отношения. Я вожу караваны, бороздящие степи от Коада на проливе Дван до Тостанага на взморье Шанизада. Кого я сопровождаю, куда, с какой целью... — вожатый пожал плечами, поджал губы. — Монахини и рабы, дирдирмены, кочевники, полукровки неизвестного происхождения — для меня все одинаковы». Он холодно улыбнулся и удалился.
Три путника вернулись к своему столу.
Задумчиво нахмурившись, Аначо изучал Рейта: «Любопытно, в высшей степени любопытно».
«Любопытно — что именно?»
«Твое странное оборудование, по качеству не уступающее дирдирскому. Твоя одежда, неизвестного на Тшае покроя. Необычные пробелы в столь же необычных знаниях. Можно подумать, что ты действительно с другой планеты. Абсурдное притязание, конечно».
«Я этого не утверждал», — сказал Рейт.
«Слова твоего спутника».
«Значит, с ним тебе и придется обсуждать этот вопрос», — Рейт отвернулся, наблюдая за жрицами, мрачно насупившимися над мисками с супом. Вскоре к ним присоединились еще две монахини, а между ними посадили девушку из клетки. Первые две, недовольно кряхтя, дергая локтями и раздраженно оглядываясь, сообщали результаты беседы с вожатым каравана. Девушка удрученно сидела, сложив руки на коленях, пока одна из монахинь не стала тычками понукать ее, указывая на миску с супом, после чего пленница принялась безразлично есть. Рейт не мог отвести от нее глаз. «Раз она рабыня, не продадут ли ее жрицы? — подумал он с внезапным возбуждением, сразу остывшим. — Нет, почти наверняка нет». Девушке чрезвычайной красоты прочили чрезвычайную судьбу. Рейт вздохнул, отвел глаза в сторону и заметил, что другие — а именно иланты — не меньше него интересовались молодой пленницей. Они разглядывали ее с головы до ног, покручивая усы, тихо переговариваясь и ухмыляясь с раздражавшей Рейта похотливой веселостью. Неужели они не сознавали всей трагичности ее положения?
Жрицы поднялись из-за стола, обвели окружающих вызывающими взглядами и вывели девушку из зала. Некоторое время они строем вышагивали по огороженному двору то в одну, то в другую сторону. Девушка шла рядом, то и дело отставая, и монахини толчками заставляли ее догонять их невольными пробежками. Следопыты-иланты, выйдя на улицу, присели на корточках у стены караван-сарая. Вместо боевых шапок с человеческими черепами на них теперь были квадратные береты из мягкого коричневого вельвета. Каждый налепил украшение — большую пунцовую мушку — на лимонно-желтую щеку. Они щелкали орехи, сплевывая кожуру в пыль, и не сводили глаз с девушки. Перекидываясь шуточками, следопыты поддразнивали и понукали друг друга. Наконец один поднялся, стал лениво переходить двор и, постепенно ускоряя шаги, оказался за спиной маршировавших жриц. Он заговорил с девушкой, та непонимающе взглянула на него. Монахини остановились, обернулись. Самая высокая воздела руку, указывая пальцем в небо, и сделала иланту гневный выговор. Тот, нагло ухмыляясь, продолжал приставания. При этом он не обратил внимания на дородную монахиню, подобравшуюся сбоку — та с размаху нанесла ему жестокий удар в висок. Илант свалился на песок, но тут же вскочил, плюясь и чертыхаясь. Жрица, оскалившись, двинулась вперед. Илант приготовился огреть ее кулаком. Монахиня по-медвежьи обхватила его, треснула лбом по голове, приподняла и, поддав животом, швырнула в сторону. Подступив к упавшему, она пнула его; к ней присоединились остальные жрицы. В конце концов илант выкарабкался на четвереньках из круга разъяренных женщин, встал, выкрикнул оскорбление, плюнул дородной жрице в лицо, отбежал и вернулся к гикающим, гогочущим товарищам.