«Нельзя было оставлять ее одну, — укорял себя Рейт, — особенно после утренней размолвки!» Он воспринимал, как должное, более или менее разумное и последовательное поведение девушки, и никогда не затруднялся попытками угадать ее фактическое душевное состояние. Рейт проклинал себя за бессердечность и эгоцентризм. Сеитикс переживала напряженные, трагические эмоциональные срывы, в ней одновременно просыпались все фундаментальные жизненные процессы. Рейт быстро вернулся в кафе. Кауч взглянул на него со спокойной благожелательностью: «Вы чем-то озабочены».
«Девушка — моя спутница — не могу ее найти».
«Пустое, — махнул рукой Кауч. — Все женщины одинаковы. Она пошла на базар купить какую-нибудь безделицу».
«Нет. У нее нет денег. Она совершенно неопытна, и никуда без меня не ушла бы — хотя...» — Рейт обернулся в сторону далеких холмов — туда, где дорога поднималась к перевалу и неприступным логовам упырей. Не решилась ли она вернуться в Убежища? Другая мысль обожгла его, как льдом: гжиндры! Рейт подозвал подростка-служку: «Сегодня утром я здесь завтракал с молодой женщиной. Ты ее помнишь?»
«Прекрасно помню. Утром на ней был оранжевый тюрбан на манер хедаджийского. Потом она приходила без него», — отвечал наблюдательный отпрыск тангов.
«Она здесь была еще раз?»
«Да. Сидела вот здесь в поясе соблазнения и любезничала с бойцом-чемпионом, Отвайлом. Какое-то время они пили вино, потом вместе ушли».
«Она ушла с ним по собственной воле?» — Рейт не мог поверить своим ушам.
Служка лениво пожал плечами, с плохо скрытым пренебрежением: «На ней был пояс соблазнения, она не протестовала и опиралась на руку Отвайлу — возможно, чтобы удержаться на ногах, потому что, если хотите знать, явно выпила лишнего».
«Куда они пошли?»
Плечи отрока снова равнодушно подернулись: «Отвайл живет недалеко. Полагаю, они направились в его апартаменты».
«Проводи меня туда».
«О, нет! — служка мотал головой. — Я на работе. Кроме того, пусть кто-нибудь другой лезет в дела Отвайла, только не я!»
Рейт злобно подскочил к служке, топнув ногой — тот отпрянул от неожиданности, налетев на стол.
«Сейчас же!» — выдохнул Рейт.
«Да-да, пойдемте — зачем же так? — только быстрее, мне строго запрещено покидать кафе».
Они бежали сырыми задворками Урманка в путанице теней и пивного света Карины 4269, там и сям пробивавшегося между кривыми остроконечными крышами. Служка остановился и указал на дорожку между плотными зарослями зеленых и пурпурных кустов, доходивших Рейту до плеч: «В конце сада — комнаты Отвайла». С этими словами он пустился вприпрыжку обратно на набережную. Цепляясь за кусты, Рейт пробежал по тропинке к коттеджу из резного дерева и волокнистых полупрозрачных панелей. Приближаясь, он услышал раздавшийся внутри внезапный яростный рев и возглас: «Нечистая!». За возгласом последовали звук удара плетью, жалобное всхлипывание. У Рейта задрожали колени. Пошатнувшись, он бросился вперед и распахнул дверь. На полу скорчилась обнаженная Сеитикс с подернутыми пеленой глазами. Над ней стоял Отвайл. Сеитикс приподнялась и села, неподвижно глядя на Рейта — у нее на щеке горела красная полоса.
Отвайл медленно произнес голосом, глухим от гнева: «Кто смеет вторгаться в мой дом?»
Рейт не слышал. Подобрав с пола разорванную в клочья ночную рубашку Сеитикс, он повернулся к Отвайлу. В двери показался Кауч: «Адам Рейт! Забирайте девушку и уходите. Не связывайтесь!»
Рейт не слышал. Он медленно двинулся к Отвайлу — тот ждал, подбоченившись и холодно усмехаясь. Рейт подходил ближе. Высокомерная улыбка призового бойца, на полторы головы выше Рейта, становилась все шире.
Сеитикс встала и хрипло выдавила: «Он не виноват. Я надела оранжевый пояс... Я не знала».
Рейт медленно отвернулся, подобрал серую блузу девушки и кое-как натянул ее на тонкое дрожащее тело. Он заметил то, что вызвало ярость Отвайла, и с трудом подавил громкий возглас печали, жалости — и ужаснувшего его самого мрачного веселья. Обняв Сеитикс за плечи, он повел ее прочь.
Чемпион был недоволен. Он ждал прикосновения, движения, слова — чего-нибудь, что послужило бы сигналом к сокращению мышц. Непобедимому бойцу отказывали в удовольствии избить человека, вломившегося к нему в дом! Нараставшее бешенство прорвалось. Отвайл рванулся вперед, встал боком к Рейту и высоко занес согнутую ногу, чтобы нанести сокрушительный удар.
Рейт обрадовался вызову. Развернувшись на месте, он зажал мускулистую лодыжку, вытащил скачущего на одной ноге Отвайла в сад и швырнул его с разгона в заросли алого бамбука. Отвайл выпрыгнул из образовавшейся просеки с живостью леопарда. Остановившись, он вытянул руки вперед, скорчив ужасную гримасу, быстро сжимая и разжимая кулаки. Рейт нанес быстрый боксерский удар в гримасу. Отвайл даже не покачнулся и шагнул вперед, чтобы схватить обидчика. Рейт отступил, молотя ребрами ладоней по толстым кистям бойца. Отвайл надвигался, прижимая Рейта к стене коттеджа. Рейт сделал ложный выпад правой, огрел бойца по голове кулаком левой руки. Одновременно отталкиваясь обеими широко расставленными ногами, Отвайл подскакивал чуть ближе, еще ближе — и вдруг, напряженно взбугрившись и разразившись оглушительным воплем, размахнулся огромной открытой ладонью. Уворачиваясь, Рейт бросился на землю и изо всех сил пнул бойца в нижнюю часть живота. Отвайл инстинктивно поджал руками колено. Сидя на корточках, Рейт схватил задранную ступню и рывком распрямился, опрокинув противника плашмя на спину. Отвайл упал тяжело, как поваленное дерево, ударился головой. Несколько секунд он лежал оглушенный, потом с трудом приподнялся и сел по-турецки. Удостоив чемпиона одним взглядом через плечо, Рейт повел Сеитикс к выходу из сада. Кауч вежливо поклонился Отвайлу и последовал за Рейтом.
Сеитикс, вернувшись с Рейтом в гостиницу, сидела у себя на кушетке в серой рубашке, обхвавтив себя руками, обмякшая и жалкая. Рейт сел рядом с ней: «Что произошло?»
Слезы лились по щекам девушки, капали с подбородка — она закрыла лицо руками. Рейт гладил ее по голове. Наконец она вытерла глаза: «Не знаю, что я сделала неправильно — наверное, надела пояс из тюрбана. Он заставлял меня пить вино, пока у меня не закружилась голова, потом повел меня по улице... Мне было странно, нехорошо. Я едва переставляла ноги. У него в доме я не хотела раздеваться, он стал сердиться. А когда он меня увидел, то разозлился еще больше. Он сказал, что я грязная... Я не знаю, что делать. Я больна, я умираю».
Рейт сказал: «Ты не больна и не умираешь. Просто твой организм начинает приходить в естественное состояние. Не волнуйся, все пройдет».
«Значит, я не грязная?»
«Конечно, нет, — Рейт поднялся на ноги. — Я пошлю за служанкой. Она поможет тебе привести себя в порядок. Потом лежи тихо и выспись, пока я не вернусь — надеюсь, у меня будут деньги снять каюту на корабле».
Сеитикс слабо кивнула. Рейт вышел из комнаты.
В кафе Рейт нашел Кауча с двумя молодыми цзафатрийцами, приехавшими в Урманк на второй телеге. «Познакомьтесь, Шазар и Видциш, — представил их Кауч. — «Оба достаточно сообразительны. Не сомневаюсь, что они смогут выполнить любые разумные указания».
«В таком случае, — сказал Рейт, — займемся делом. У нас уже не так много времени».
Все четверо быстро шли по набережной, пока Рейт разъяснял свою теорию. «Теперь мы проверим мои предположения, — закончил он. — Учтите, я могу ошибаться, в каковом случае проект обречен на провал».
«Не думаю, — ответил Кауч. — Вы привели неопровержимые аргументы. Все стало ясно, как день. Да здравствуют деньги, да здравствует разум!»
«Жизнь часто опровергает самую безукоризненную логику, — возразил Рейт. — Посмотрим!»
Они прошли мимо площадки для подводных бегов. Трое заядлых игроков уже заняли места на скамьях вокруг прилавка, хотя крупье еще не появился. Рейт ускорил шаги — к воротам, по безрадостным трущобам старого города, к пристройке под старой псильей. Не доходя метров двадцать до пристройки, заговорщики спрятались в полуразрушенной мазанке на краю пустыря.
Прошло десять минут. Рейт начинал нервничать: «Проклятие! Мы опоздали!»
Один из помощников, Шазар, показал рукой далеко за пустырь, туда, где постепенно закруглявшейся кольцевой стены уже не было видно: «Подходят двое».
Действительно, по тропинке под стеной беззаботными уверенными шагами приближались двое, один в длинной белой тоге и квадратной белой феске волхва с острова Эрзе. «Угревод!» — пробормотал Кауч. На втором, молодом человеке лет двадцати, были светло-розовый плащ и розовая тюбетейка потемнее. У пристройки они расстались — крупье пошел дальше, к воротам. Виддиш заметил: «Легче было бы напасть на старого жулика и отобрать у него кошелек. В конце концов, результат один и тот же».
«К сожалению, он не носит деньги с собой, — отозвался Кауч, — и нарочно всем об этом рассказывает. Каждый день сундук с цехинами доставляют на площадку для бегов четыре вооруженных раба под присмотром его старшей жены».
Юноша в розовом подошел к двери пристройки, вставил ключ в замок, трижды повернул, навалился плечом, открыл тяжелую дверь и вошел внутрь. Обернувшись на шорох и обнаружив Рейта и Шазара, прокравшихся за ним, он порядком удивился и растерялся, но попробовал напустить на себя суровый вид: «В чем дело? Вы кто такие?»
«Слушай внимательно, повторять не буду, — сказал Рейт, предупреждающе направив на него указательный палец. — Ты выполнишь наши указания неукоснительно. Твоя жизнь висит на волоске. При первой попытке неподчинения тебя повесят за ноги на псилье. Все ясно?»
«Ясно», — дрожащим голосом отвечал юноша в розовом.
«Расскажи, как вы надуваете публику».
Ассистент угревода колебался. Рейт кивнул Шазару — тот вынул из-за пазухи моток жесткой веревки. Молодой человек сглотнул и стал быстро говорить: «Все очень просто. Я раздеваюсь, залезаю в бак, — он показал на цилиндрический сосуд чуть больше метра в диаметре, темневший у стены в глубине пристройки. — Труба сообщается с резервуаром по ту сторону стены. Уровень воды здесь и там всегда один и тот же. Я ныряю, плыву по трубе в потайную нишу резервуара. Как только я слышу, что крышка захлопнулась, я отодвигаю дверцу, ловлю нужного угря и кладу его в канал у слива в желоб. Другие угри остаются в центральном колодце и отстают».