«Если вы посягнете на меня или на мою добычу, в ваше святилище доставят четырех мертвых монахинь», — сообщил Рейт и проехал мимо, во двор. Жрицы уставились ему вслед. Рейт соскочил с седла, помог девушке спешиться. Теперь, наконец, он понял, почему инстинкт заставил его броситься за илантами вопреки здравому смыслу.
«Как тебя зовут?» — спросил он.
Девушка задумалась — словно Рейт задал ей сложнейшую из загадок, и неуверенно ответила: «Мой отец — господарь Синежадентного дворца». Помолчав, прибавила: «Мы из касты Эгис. Иногда меня именуют Синежадентной Розой, а в незначительных случаях — Розой Красоты или Розой Катта... Мое цветочное имя — Иилин-Йилан».
«Довольно запутанная система», — заметил Рейт, на что девушка кивнула, как будто ей этот вопрос тоже представлялся чрезмерно усложненным.
«Как тебя зовут друзья?»
«Это зависит от их касты. Ты высокороден?»
«О, разумеется!» — отвечал Рейт, не видевший ни малейшей причины претендовать на низкое происхождение.
«Каковы твои намерения? Если я твоя рабыня, то дружеским именем пользоваться не пристало».
«У меня никогда не было рабынь, — сказал Рейт. — Искушение велико. Но я предпочел бы называть тебя дружеским именем».
«Тогда можешь звать меня Розой Катта — это формальное дружеское имя. Или, если хочешь, цветочным именем — Йилин-Йилан».
«На том и порешим — по крайней мере на ближайшее время», — Рейт оглядел огороженный двор и, взяв девушку за руку, отвел ее в зал караван-сарая, к столу у задней стены. Здесь он рассмотрел ее — Йилин-Йилан, Розу Красоты, Розу Катта: «Честно говоря, не понимаю, что мне с тобой делать».
На дворе жрицы в чем-то убеждали вожатого каравана, слушавшего спокойно и вежливо.
Рейт сказал: «Решение вопроса может от меня не зависеть. Я не уверен в правомочности своих действий».
«В степи нет законов, — ответила девушка, — здесь правит только страх».
К ним подошел Траз. Смерив девушку взглядом, он составил неблагоприятное мнение: «Зачем она тебе?»
«Хотел бы, по возможности, отвезти ее домой».
«Отвези меня — и ты никогда ни в чем не будешь нуждаться! — серьезно сказала девушка. — Я из знатного рода. Мой отец выстроит тебе дворец».
Эти слова, по-видимому, изменили суждение Траза в лучшую сторону. Он взглянул на восток, представляя дальний путь: «Не вижу ничего невозможного».
«Зато я вижу, — возразил Рейт. — Я должен найти космический бот. Если ты берешься сопровождать ее в Катт, пусть тебя ничто не останавливает — начни новую жизнь».
Траз с сомнением смотрел на жриц, стоявших снаружи: «Без бойцов, без оружия, как я буду сопровождать молодую женщину по степи? Нас продадут в рабство или убьют без разговоров».
В зал вошел вожатый Баоджиан. Приблизившись, он произнес ровным голосом: «Жрицы-монахини требуют, чтобы я удовлетворил их претензии — чего я не сделаю, так как переход собственности из рук в руки имел место за пределами каравана. Тем не менее, я согласился задать вопрос: каковы ваши намерения в отношении девицы?»
«Они вмешиваются не в свое дело, — сказал Рейт. — Девушка стала моей собственностью. Если они желают получить возмещение, пусть обращаются к илантам. Между нами нет и не было никаких обязательств».
«Разумное заявление, — отметил Баоджиан. — Жрицы сознают такое положение вещей, хотя и жалуются на судьбу. Я склонен согласиться с тем, что они оказались жертвами несправедливости».
Рейт посмотрел вожатому в лицо: «Вы шутите?»
'«Я мыслю в терминах имущественного права и обеспечения сохранности переданной собственности, — заявил Баоджиан. — Жрицы понесли существенный ущерб. Для отправления их обрядов необходима девица определенного рода. Они приложили значительные усилия, добывая подходящую участницу торжеств — только для того, чтобы потерять ее в последнюю минуту. Что, если они предложат вознаграждение за охрану имущества — скажем, половину цены сравнимой молодой женщины?»
Рейт покачал головой: «Потеря монахинь меня не волнует — так же, как их, по-видимому, не радуют ее свобода и благополучие».
«Подозреваю, что они мало расположены к веселью, несмотря на радостное событие, — согласился Баоджиан. — Хорошо, я им передам ваши замечания. Без сомнения, они прибегнут к другим средствам убеждения».
«Надеюсь, сложившаяся ситуация не приведет к каким-либо неудобствам в пути?»
«Разумеется, нет! — категорически заявил вожатый каравана. — Насилие и хищения полностью исключены. Моя коммерческая репутация зависит от безопасности пассажиров». Он поклонился и ушел.
Рейт повернулся к Тразу и присоединившемуся к ним Аначо: «Ну, что теперь?»
«Можешь прощаться с жизнью, — мрачно посоветовал Траз. — Жрицы — колдуньи. У нас в племени были такие. Мы их прикончили, и дела пошли лучше».
Аначо изучал девушку из Катта с холодной беспристрастностью, как животное: «Из породы золотых яо — чрезвычайно древняя раса, гибриды первоприбывших бронзовых и белых. Сто пятьдесят лет тому назад они возомнили о себе и затеяли постройку недозволенных механизмов. Дирдиры хорошо их проучили».
«Сто пятьдесят лет? Сколько дней в тшайском году?»
«Четыреста восемьдесят восемь... почему ты спрашиваешь? Это знает любой ребенок».
Рейт подсчитал в уме. Сто пятьдесят тшайских лет примерно соответствовали двумстам двенадцати земным годам. Совпадение? Или предки Розы Катта передали радиосигнал, из-за которого он очутился на этой планете?
Роза Катта взирала на Аначо с отвращением. «Ты — дирдирмен!» — сказала она хрипловатым голосом.
«Шестого сословия — мне далеко до безупречных».
Девушка повернулась к Рейту: «Они взорвали торпедами Сеттру и Бализидр, хотели нас уничтожить — из зависти!»
«Зависть — неподобающее слово, — сказал Аначо. — Твои соплеменники заигрывали с запретными силами, занимаясь вещами, недоступными их пониманию».
«Что случилось после нападения?» — спросил Рейт.
«Ничего, — сказала Йилин-Йилан. — Наши города разбомбили — бальные залы, дворцы искусств, золотые кружева... сокровища, бережно хранившиеся тысячи лет! Поэтому мы ненавидим дирдиров — больше часчей, больше, чем пнуме и ванхов!»
Аначо пожал плечами: «Не я планировал ликвидацию яо».
«Ты оправдываешь злодеяние — значит, ты соучастник!»
«Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — предложил Рейт. — В конце концов, это дела давно минувших дней — тому уже двести двенадцать лет».
«Сто пятьдесят», — поправила Роза Катта.
«Верно. Кстати — хочешь сменить платье?»
«Да. Я в одном и том же с тех пор, как эти жуткие ведьмы выкрали меня из сада. Я хотела бы выкупаться. Мне давали воду только для питья».
Рейт стоял на страже, пока девушка мылась, потом передал ей одежду степного путника — женские наряды здесь не отличались от мужских. Скоро она появилась, с еще влажными волосами, в серых бриджах и блузе цвета загорелой кожи. Йилин-Йилан и Рейт сразу же спустились в зал ожидания и вышли на защищенный двор, где уже поднялась суматоха, вызванная приближением зеленых часчей, вставших лагерем в полутора километрах. Канониры суетились возле укреплений — Баоджиан выставил в промежутках между скалами передвижные орудия, защищавшие все подходы.
Зеленые часчи не проявляли готовности к немедленному нападению. Они привезли свои собственные фургоны и растянули их длинной вереницей, а за фургонами разбили сотни высоких черных шатров.
Баоджиан с досадой дергал себя за подбородок: «Состав с севера не может с нами встретиться, пока кочевники так близко. Следопыты заметят часчей — караван повернет назад и будет ждать. Возможна задержка».
Мать-настоятельница возмущенно заголосила: «Торжество состоится без нас! Неужели все наши планы осуждены на провал?»
Баоджиан протянул к ней руки, взывая к разуму: «Разве вы не видите, что выехать невозможно? Нам не пробиться без потерь! В любом случае, судя по всему, придется обороняться!»
Раздался возглас: «Пусть жрицы справляют обряды с часчами!»
«Пожалей бедных часчей!» — откликнулся другой наглец. Монахини в ярости ретировались.
На степь опустились сумерки. Зеленые часчи разожгли цепь костров — видно было, как их высокие фигуры двигались среди огней. Казалось, время от времени часчи останавливались и смотрели в сторону караван-сарая.
Траз сообщил Рейту: «Зеленые часчи — телепаты. Одни чувствуют, что думают другие. Иногда похоже, что они слышат и человеческие мысли... Сомневаюсь. Хотя, кто знает?»
В зале ожидания подали наспех приготовленный ужин — суп и чечевицу. Притушили фонари, чтобы часчи не могли вести прицельный огонь по силуэтам на фоне окон. Пассажиры скучали — одни разбрелись по комнатам, другие развлекались настольными играми. Иланты пили самогон и скоро стали орать, ругаться и задирать соседей. Хозяин заведения тут же подбежал и предупредил, что его правила строже правил вожатого каравана: если им не терпится завязать ссору, к их услугам Мертвая степь и зеленые часчи. Три следопыта молча сгорбились за столом, надвинув шапки на желтые лица.
Зал почти опустел. Рейт отвел Йилин-Йилан, Розу Красоты, в комнату рядом со своей. «Закрой дверь на засов, — посоветовал он, — и не выходи до утра. Если кто-нибудь начнет ломиться в дверь, стучи в стену, чтобы меня разбудить».
Она стояла в открытой двери с не поддающимся пониманию выражением — Рейт никогда еще не видел столь соблазнительного зрелища. Девушка спросила: «Значит, ты не хочешь, чтобы я была рабыней?»
«Нет».
Дверь захлопнулась, засов задвинулся. Рейт ушел к себе в комнату.
Прошла ночь. На следующий день зеленые часчи все еще стояли лагерем перед караван-сараем. Оставалось только ждать.
Рейт, сопровождаемый не отстававшей ни на шаг Розой Катта, с интересом знакомился с оборонительной артиллерией каравана — так называемыми пескометами. Он узнал, что орудия в самом деле стреляли песком. Каждая песчинка электростатически заряжалась и ускорялась мощными импульсами до субсветовой скорости. При этом ее масса увеличивалась в тысячи раз. Встречая на пути твердое тело, ускоренные снаряды-песчинки проникали в него на некоторую глубину, после чего взрывообразно высвобождали накопленную энергию. Кроме того, Рейту рассказали, что эти орудия, устаревшей конструкции, были некогда изготовлены ванхами. На стволах-раструбах еще можно было различить г