«Страна призраков, — сказал Дордолио. — Ауданские топи — вы о них не слышали?»
«Нет».
«Как видите, дикие места. Прибежище изгоев и беглецов — здесь водятся фунги, в сумерках перекликаются ночегончи...»
Вагон монопоезда покатился вниз, Ауданские топи остались позади. Началась радующая глаз сельская местность со множеством прудов и каналов под стройными деревьями с черными, коричневыми и ржаво-красноватыми кронами. На островках посреди прудов высились дома с высокими узкими фронтонами и затейливо украшенными балконами. Дордолио показал пальцем на восток: «Видите большой особняк на лугу перед лесом? Золотой дворец Карнелианов — моих патронов. Дальше — Альмиор, пригород Сеттры, отсюда его не видно».
Монопоезд свернул в лес и вынырнул на открытое пространство, усеянное фермерскими хозяйствами. Впереди показались купола и шпили Сеттры. Вагон скоро подъехал к станции и остановился, пассажиры вышли на террасу вокзала. Здесь Дордолио сказал: «Теперь я должен вас покинуть. Рекомендую остановиться в «Приюте путешественников» по ту сторону Овальной площади — туда я пришлю посыльного с суммой, составляющей мой долг». Он помолчал, прокашлялся: «Если, паче чаяния, наши пути снова пересекутся — например, если ваше самомнение настолько разойдется с реальностью, что вы станете притязать на право быть принятыми в Синежадентном дворце — и для вас, и для меня будет лучше и полезнее не показывать, что мы знакомы».
«Не вижу причины не согласиться с вами», — вежливо ответил Рейт.
Дордолио бросил на него подозрительный взгляд и снял шляпу, отвесив формальный поклон: «Желаю вам всего наилучшего». Кавалер стал переходить площадь. По мере того, как он удалялся, шаги его становились все быстрее и размашистее.
Рейт повернулся к Тразу и Аначо: «Закажите номера в «Приюте путешественников». Я отправлюсь в Синежадентный дворец. Надеюсь, мне удастся опередить Дордолио — а заодно и выяснить, почему он так спешит».
Подойдя к ряду трехколесных самоходных колясок, ожидавших пассажиров у обочины, он залез в переднюю и сказал водителю: «В Синежадентный дворец, со всей возможной скоростью!»
Машина помчалась на юг среди домов из глазурованного кирпича и панелей дымчатого стекла, по району невысоких бревенчатых коттеджей, мимо большого открытого рынка — более пестрого и оживленного, чем другие торговые пассажи, замеченные Рейтом в Катте. Повернув направо, двухместная самоходная коляска пронеслась по древнему каменному мосту и выехала через ворота в каменной стене на обширную круглую площадь. Вокруг площади стояли ларьки, в большинстве своем закрытые и пустые. В центре короткий пандус вел на круглую платформу — за ней амфитеатром поднимались ряды сидений. Переднюю часть платформы занимало прямоугольное сооружение, напоминавшее отдельно стоящую дверную раму преувеличенных размеров. Почему-то арена произвела на Рейта подавляющее впечатление.
«Что это?» — спросил он водителя, ответившего слегка удивленным взглядом.
«Круглая площадь, как видите — место патетического причащения. Вы впервые в Сеттре?»
«Да».
Водитель сверился с желтой карточкой расписания: «В ближайший айвенсдень состоится очищение несчастного, утолившего неизбывное отчаяние... так-так... девятнадцать, надо же! На его счету девятнадцать! Такого не было с тех пор, как Висс, господарь Хрустальноагатового дворца, покончил с двадцатью двумя».
«Вы имеете в виду, он убил девятнадцать человек?»
«А как же? Конечно! Четверо детей, впрочем, но в наши дни, когда каждый остерегается эвэйли, и это достижение. На искупление соберется вся Сеттра. Если вы к тому времени еще будете в городе, приходите — нет ничего полезнее для души».
«Вероятно. Далеко ли до Синежадентного дворца?»
«Уже скоро — осталось проехать Дальмир».
«Я очень тороплюсь, — сказал Рейт. — Нельзя ли ехать быстрее?»
«Можно-то оно можно, но поймите: если мы разобьемся, меня охватит непреодолимый стыд, разъедающий душу. Кому охота рисковать депрессией?»
«Понятная предосторожность».
Коляска катилась по бульвару, то и дело круто объезжая рытвины. Над дорогой нависли коричневые и лилово-зеленые кроны огромных деревьев с черными стволами. По обеим сторонам в глубине темных садов прятались усадьбы самой необычной планировки. Водитель показал вперед: «Вот, на холме — Синежадентный дворец. К какому входу вас подвезти?» Он критически оценил внешность Рейта.
«К парадному, разумеется, — ответил Рейт. — К какому еще?»
«Как вам угодно, ваша светлость. Хотя к парадному входу на трехколесных колясках подъезжать не принято».
Машина поднялась по частной аллее, остановилась у парадного подъезда. Заплатив водителю, Рейт выбрался из коляски на шелковую дорожку, развернутую у его ног парой кланяющихся привратников. Не задерживаясь, Рейт быстро прошел под открытой аркой в зал с зеркальными стенами — на серебряных цепях с тихим перезвоном покачивались бесчисленные хрустальные призмы. Дворецкий в ливрее из красновато-коричневого вельвета отвесил глубокий поклон: «Их светлость во дворце и принимают. Не желаете ли отдохнуть, выпить чего-нибудь подкрепляющего? Их светлость, господарь Сизанте, с нетерпением ожидают редкой возможности приветствовать вас».
«Мне необходимо увидеться с ним без промедления. Меня зовут Адам Рейт».
«Как прикажете называть ваше родовое имение?»
«Передайте господарю Сизанте, что у меня есть для него важные сведения».
Дворецкий смотрел на Рейта с нерешительностью — на его сдержанном лице отражались десятки едва уловимых противоречивых эмоций. Рейт понял, что уже допустил какую-то бестактность. «Ничего, — подумал он. — Синежадентному господарю придется поступиться щепетильностью».
Дворецкий пригласил его жестом, менее услужливым, чем прежде: «Будьте добры, пройдите сюда».
Рейта провели во внутренний дворик, где журчал каскад светящейся зеленой жидкости.
Прошло две минуты. Во дворике появился молодой человек в зеленых панталонах и элегантном камзоле. Лицо его было восково-бледным, как если бы на него никогда не падал солнечный свет, темные глаза застыли с мрачно-задумчивым выражением, блестящие черные волосы наполовину скрывал свободный четырехугольный берет из мягкого зеленого вельвета — юноша отличался изысканной красотой и удивительным образом умудрялся одновременно производить впечатление изнеженности и компетентности. Осмотрев Рейта с критическим интересом, он сухо осведомился: «Вы утверждаете, сударь, что у вас есть информация для Синежадентного господаря?»
«Да. Вы — господарь?»
«Я его секретарь и консультант. Вы можете без опасений доверить мне любые сведения».
«Я привез вести о судьбе его дочери, — сказал Рейт, — и предпочел бы говорить с самим господарем».
Секретарь ответил своеобразным жеманным жестом и исчез. Вернувшись через минуту, он спросил: «Как вас зовут, сударь?»
«Адам Рейт».
«Будьте добры, следуйте за мной».
Он провел Рейта в освещенную дюжиной призматических люстр комнату с обшивкой из резных деревянных панелей, инкрустированных пластинками коричневатой кости. На другом конце комнаты стоял, нахмурившись, болезненно тощий человек в экстравагантном шелковом костюме из восьми черных и фиолетовых частей. Пряди темных курчавых волос спускались ему на лоб, черные глаза, далеко расставленные на широкоскулом лице, смотрели немного искоса и исподлобья. «Скрытный, подозрительный человек», — подумал Рейт. Господарь изучал Рейта, плотно сжав губы.
«Господарь Сизанте, — сказал секретарь, — позвольте представить высокородного Адама Рейта, до сих пор неизвестного. Случайно оказавшись в нашем городе поблизости от Синежадентного дворца, он был рад узнать, что ваша светлость находится во дворце, и поспешил нанести визит».
Наступила тишина ожидания. Рейт догадался, что обстоятельства требуют ритуального обращения. Он сказал: «Разумеется, мне очень приятно, что господарь Сизанте согласился меня принять. Я только что прибыл из Котана».
Рот Сизанте сжался еще плотнее. Рейт понял, что опять нарушил приличия.
Сизанте прервал молчание, сухо и четко произнося каждое слово: «Это заметно. У вас есть новости о госпоже Шар- Зарин?»
Господарь назвал Розу Катта придворным именем. Рейт отвечал столь же ледяным тоном: «Да. Я могу дать подробный отчет обо всем, что ей пришлось пережить, и о ее плачевной кончине».
Синежадентный господарь поднял глаза к потолку и продолжал, не опуская их: «По-видимому, вы претендуете на награду?»
В комнату зашел дворецкий, прошептавший что-то на ухо секретарю. Тот, в свою очередь, приблизился к господарю и тихо передал сообщение.
«Любопытно! — провозгласил Сизанте. — Отпрыск Золотых Карнелианов, некий Дордолио, также предъявляет притязания на награду».
«Отправьте его восвояси, — сказал Рейт. — Знакомство этого субъекта с вопросом носит самый поверхностный характер, что нетрудно доказать».
«Моей дочери нет в живых?»
«Мне очень жаль — она утопилась в приступе психического расстройства».
Брови господаря взметнулись выше прежнего: «Она поддалась эвэйли?»
«Боюсь, что так».
«Где и когда это произошло?»
«Три недели тому назад, на борту фелуки «Варгас», на полпути через Драшад».
Господарь Сизанте упал в кресло. Рейт ждал приглашения сесть, но, когда оно не последовало, решил остаться на ногах. Сизанте сухо произнес: «Надо полагать, ей пришлось подвергнуться глубокому унижению».
«Не могу судить. Ее похитили жрицы-монахини святилища Женских Таинств, я помог ей бежать. После этого она находилась в безопасности, под моей защитой. Она с нетерпением ожидала возвращения в Катт и настоятельно просила, чтобы я сопровождал ее, уверяя, что этим я заслужу ваши дружеское расположение и благодарность. Как только мы отправились в путь на восток, однако, она стала рассеянной, подавленной — и, как я уже упомянул, бросилась за борт на полпути через Драшад».
Пока Рейт говорил, Сизанте то и дело менялся в лице, подавляя самые противоречивые эмоции, по его представлениям одинаково несовместимые с его положением. «И теперь, — отрывисто сказал он, — когда моя дочь умерла в невообразимых обстоятельствах, вы поспешили ко мне за наградой!»