«Пока ничего».
Рейт осмотрелся. В зеркале реки отражались беспорядочные груды ближайших островков, сумеречное розовато-лиловое небо. Они вернулись к костру. Рейт решил проявить осторожность и назначил порядок поочередного ночного дежурства. Проснувшись на рассвете, он сразу почувствовал неладное — его никто не разбудил вовремя. Потом он заметил, что исчезла лодка. Рейт растолкал Траза, дежурившего в первую смену: «Ночью кто тебя сменил?»
«Хельссе».
«Он меня не разбудил. Лодки нет».
«И Хельссе тоже нет», — сказал Траз.
Действительно, секретарь исчез.
Траз указал на ближайший островок в сорока метрах от них: «Смотри, наша лодка! Хельссе увлекается греблей под звездами».
Подойдя к самому краю берега, Рейт позвал: «Хельссе! Хельссе!»
Ответа не последовало — секретаря нигде не было.
Рейт оценил на глаз расстояние до лодки. Поверхность аспидно-черной воды оставалась ровной, как стекло. Рейт покачал головой. Лодка — так близко, на самом виду? Приманка? Он вынул из сумки моток шнура, еще из земного аварийного комплекта, привязал к одному концу камень потяжелее и швырнул его, пытаясь забросить в лодку, но не попал. Вытягивая камень обратно, Рейт на мгновение почувствовал, как шнур натянулся струной и задрожал, выдавая присутствие на дне чего-то подвижного и массивного.
Лицо Рейта подернулось гримасой. Он снова швырнул камень — на этот раз его заклинило в лодке. Рейт потянул за шнур — лодка подалась, начала приближаться.
Воспользовавшись вновь обретенной лодкой, Рейт и Траз съездили на соседний островок, но никаких следов Хельссе там обнаружить не удалось. Под приземистым скальным навесом, однако, они нашли большое отверстие в земле — пещеру, круто спускавшуюся в темноту. Траз нагнулся к провалу, прислушался, принюхался, знаком подозвал Рейта. Втянув носом воздух из-под земли, Рейт почувствовал слабый сырой запах, напомнивший о дождевых червях. Наклонившись к отверстию, он осторожно позвал: «Хельссе!», потом снова, громче: «Хельссе!» — но безрезультатно.
Они вернулись к своим спутникам. «Похоже, пнуме решили пошутить», — глухо сказал Рейт.
Четверо завтракали молча. Подавленно озираясь по сторонам, они прождали еще час в какой-то нерешительности, медленно погрузили пожитки в лодку и отчалили. Рейт смотрел с кормы в сканоскоп до тех пор, пока цепь островков не исчезла за горизонтом.
11
Протоки Джинги слились, болото превратилось в джунгли. Вдоль берегов к воде свисали плакучие ветви с широкими листьями, между ними — спутанные завесы нитевидных отростков. Бесшумно, как призраки, парили гигантские мотыли. Верхние ярусы леса жили особой жизнью: розовые и бледно-желтые ленты извивались в воздухе, как угри. Обросшие черным мехом шары ловко перескакивали с ветки на ветку, раскачиваясь на шести длинных белых руках. Как-то раз Рейт заметил вдалеке едва различимую в листве гроздь больших хижин, сплетенных высоко среди ветвей. Вскоре они увидели висячий мост из сучьев, кое-как перевязанных жесткими растительными волокнами, соединявший берег с островом. Пока лодка приближалась к мосту, на него вышли три человека — голые, хрупкие, тощие, с кожей цвета засаленного пергамента. Обнаружив лодку, туземцы замерли в испуге, быстро перебежали по шаткому мосту на берег и скрылись в кронах деревьев.
Неделю Рейт и его спутники сплавлялись по течению без особых приключений, то под парусом, то на веслах. Джинга становилась все шире. Однажды они проплыли мимо каноэ старого рыбака, забрасывавшего сети. Следующим утром на дальнем берегу можно было различить деревню. Через день навстречу, стуча двигателем, проехала моторная лодка. Вечером того же дня они причалили к набережной небольшого городка и провели ночь в спальных комнатах рыбацкого трактира, построенного на сваях над рекой.
Еще два дня они плыли под парусом, подгоняемые бодрым попутным ветром. Джинга превратилась в широкий, глубокий залив, ветер поднимал заметную волну. Управлять лодкой становилось все труднее. Добравшись до следующего городка, они увидели большой пассажирский катер, отправлявшийся вниз по течению. Бросив лодку у пристани, беглецы заплатили за проезд до Кабасаса на проливе Парапан.
Три дня они ехали на катере, отдыхая в гамаках и наслаждаясь непривычно свежей пищей. В полдень четвертого дня, когда противоположного берега Джинги уже не было видно, на возвышенности к западу от реки показались голубые купола Кабасаса.
Кабасас, подобно Коаду, служил главным торговым портом обширных внутренних областей континента и производил такое же впечатление — города интриг и сомнительных сделок. Вдоль набережных теснились каменные и дощатые склады. За ними на холмах возвышались городские строения с арками и колоннадами, отделанные бежевой, серой, белой и темно-синей штукатуркой. Рейту так и не удалось выяснить, почему в Кабасасе стены каждого здания заметно наклонялись внутрь или наружу, но это обстоятельство придавало городу навязчиво разрозненный, изменчивый вид, во многом отражавший характер его обитателей — стройных, сметливых, но осторожных брюнетов с гладкими волнистыми волосами, широкими скулами и жгучими черными глазами. Женщины Кабасаса славились красотой и грацией, в связи с чем Зарфо предостерег спутников: «Если вам дорога жизнь, не обращайте внимания на женщин! Не заговаривайте с ними, даже не провожайте их глазами, тем более, что они склонны дразнить и соблазнять приезжих. Здесь, в Кабасасе, играют в странные игры. Любой комплимент, любое самое невинное проявление интереса вызывают яростное возмущение — сотни окружающих красавиц с воплями и руганью набрасываются с ножами на провинившегося злодея!»
«Вот как! — сказал Рейт. — А что же мужчины?»
«Если смогут, они придут на помощь и предотвратят убийство, поколотив женщин, что вполне устраивает обе стороны. На самом деле, таков здешний обычай ухаживания. Мужчина, надеющийся на ответные чувства девушки, нападает на нее из засады и избивает до бесчувствия. Никто не вмешивается. Если девушка одобряет намерения поклонника, она снова проходит той же дорогой. Когда воздыхатель опять выскакивает, чтобы сделать из нее отбивную, она бросается к его ногам, умоляя о пощаде. То, что в других местах назвали бы членовредительством, у кабов считается единственным респектабельным способом объяснения в любви».
«Не слишком удобный способ», — заметил Рейт.
«Совершенно верно. Неудобный и извращенный. Тем не менее, так обстоит дело в Кабасасе. В этом городе вам лучше руководствоваться моими советами. Прежде всего, следует обосноваться в гостинице «Морской дракон»».
«Мы здесь не останемся надолго. Почему бы сразу не отправиться в порт и не подыскать судно, отплывающее к другому берегу Парапана?»
Зарфо ущипнул себя за длинный черный нос: «Не все так просто, как кажется... Зачем лишать себя заслуженного отдыха? Остановимся в «Морском драконе» — скажем, на пару недель?»
«Разумеется, вы намерены сами платить за гостиницу и все прочее?»
Мохнатые белые брови лохара резко сдвинулись: «Вы же знаете — у меня нет достаточных средств. Каждый мой цехин достался тяжелым трудом. Безусловно, в таком совместном предприятии, как наше, скупость неуместна!»
«Сегодня, — сказал Рейт, — мы остановимся в «Морском драконе». Завтра мы уезжаем из Кабасаса».
Зарфо разочарованно крякнул: «Хозяин — барин, не мне вам прекословить. Гм. Насколько я понимаю, вы планируете добраться до Смаргаша, нанять команду техников и захватить звездолет в Ао Хайдисе?»
«Именно так».
«Осмотрительность не повредит! Нужно найти судно, отправляющееся в Зару, по ту сторону Парапана, а потом вверх по реке Иш. Вы не потеряли деньги?»
«Конечно, нет!»
«Припрячьте их получше. В Кабасасе ловкие воры — залезают в карман из окна или из-за угла десятиметровыми щипцами с загнутым концом-захватом. Видите высокий особняк над пляжем? Это «Морской дракон»!»
Действительно, гостиница «Морской дракон» была величественным заведением с просторными вестибюлями и уютными спальными номерами. Интерьер ресторана напоминал подводный коралловый сад. По углам устроили даже темные укромные гроты, где обслуживали приверженцев местной секты, считавших неприличным акт публичного поглощения пищи.
Рейт заказал свежее белье в галантерейной лавке при гостинице и спустился в огромную баню на нижней террасе. Клиентов, мывшихся с помощью скребков, опрыскивали бодрящей настойкой из трав, массировали горстями душистого мха. Завернувшись в белый полотняный халат, Рейт прошел обратно к себе в комнату по общему балкону, тянувшемуся вдоль фасада.
На кушетке сидел человек в грязном, мятом темно-синем костюме. Рейт не мог пошевелиться от неожиданности. Хельссе тоже сидел неподвижно, не произнося ни звука, и смотрел на Рейта с неизъяснимым выражением.
От полной тишины становилось не по себе.
Рейт медленно попятился на балкон, растерянно остановился — он только что увидел призрак. В ушах тяжело стучала кровь. На лестнице показалась величаво развевающаяся по ветру белая грива — из бани возвращался Зарфо.
Рейт подозвал его рукой: «Хочу вам что-то показать». Подведя лохара к двери своего номера, он широко распахнул ее резким движением, почти ожидая увидеть пустую спальню. Хельссе сидел на кушетке, как прежде.
Зарфо прошептал: «Он в своем уме? Сидит, смотрит, будто издевается, ничего не говорит».
«Хельссе, — сказал Рейт, — что вы здесь делаете? Что с вами случилось?»
Хельссе поднялся на ноги. Рейт и лохар невольно отшатнулись. Хельссе посмотрел на них с едва заметной улыбкой, вышел на балкон и медленно направился к лестнице. Спускаясь, он обернулся — на какое-то мгновение мелькнуло бледное пятно лица. Потом он исчез — как привидение.
«Что все это значит?» — глухо, напряженно спросил Рейт.
Зарфо, непривычно притихший, помотал головой: «Видать, у пнуме своеобразное чувство юмора».
«Может быть, его нужно было задержать?»
«Если бы он хотел остаться, остался бы».