– Не знала бы Эндрю, подумала бы, что он гей, – улыбнулась я.
– Нет, не гей. А вот парнишка, вероятно, да. Слишком хорошо одет для натурала. – Магда снова громко рассмеялась. – Не знаю, кто он, но боюсь, живым он отсюда не выйдет. Девлин проходу ему не давала, пока Эндрю не спас его. Господи, я лопну со смеху, если Девлин будет его окучивать весь вечер, а он в итоге окажется геем!
– Не думаю, что он гей, – ответила я.
И вспомнила, как Митчелл смотрел на меня, когда я снимала губами кусочек курицы с его вилки.
– Тем хуже для него, потому что Девлин уже подбирает подходящие пули для этого кролика, ха-ха.
Тут к нам подошла Эми и спросила, заметили ли мы того парня, который болтает с Эндрю.
– Заметили и даже мысленно трахнули, – ответила Магда, и они обе покатились со смеху. – Я гадаю, кто он. Хорошо одет, рубашка от Дольче и Габбана, и даже то, как он держит бокал… Господи, я таких стильных парней даже в Париже на неделе высокой моды не видела.
Я закусила губу, чтобы не выпалить: «Он мой! Он мой друг! Это с ним я иногда переписываюсь, и еще он натурал. На-ту-рал. Он мне конечно не объявлял свою ориентацию, но я просто знаю».
Меня затопила гордость и радость за него. Такая простая и ребяческая! Как будто Митчеллу на моих глазах вручали олимпийскую медаль или Оскар. Почему-то хотелось вскочить и крикнуть: «Да, детка! Да! Ты лучше всех!»
Митчелл словно почувствовал мой взгляд и повернул голову в мою сторону. Его голубые, как небеса, глаза увидели меня и просияли. Он едва заметно поднял бокал и подмигнул мне.
– Он на нас смотрит, он на нас смотрит! – громко зашептала Магда. – Девочки, держите либидо в узде, а не то ускачет!
Я хохотала, как ненормальная. Впервые за долгое время. И Митчелл смеялся тоже, глядя на меня. Эндрю даже пришлось обернуться, чтобы понять, что же его так развеселило.
Мне ужасно хотелось оказаться с ним вместе на террасе, выкурить по сигарете, ощутить его близость, поговорить. О чем угодно. Или просто постоять рядом, купаясь в лучах его ауры. Но вокруг него постоянно вертелись женщины, а ко мне он, следуя своему обещанию, подходить не торопился. Лишь однажды мы оказались возле столика с напитками и он, незаметно коснувшись моей руки, прошептал, что я ослепительно выгляжу.
«Все равно померкла в твоих лучах», – ответила я и похвалила его рубашку. Он сказал, что рубашка из секонд-хенда за два евро. «Врешь и не краснеешь», – ответила я, и он только рассмеялся в ответ.
В воздухе звучала «Heartburn» [6], и каждое слово словно падало внутрь меня: «Скажи мне, почему мое сердце болит каждый раз, когда вижу твое лицо?»
Девлин не давала Митчеллу проход весь вечер, и почему-то это подпортило мне настроение. Когда он в третий раз вышел с ней на террасу, я пошла к столику с напитками и одним махом хлопнула бокал вина. Обычно мне нравилось действие алкоголя: он снимал тревожность и страх – но сегодня имел обратный эффект. Странная тоска и взвинченность вымотали меня раньше, чем принесли десерт и начали раздавать подарочные сертификаты. На часах было только одиннадцать, а я уже хотела сбежать.
Последней каплей стала небольшая словесная перепалка с Девлин, когда мы с ней одновременно оказались на террасе.
– Привет, Ванесса. Чудесно выглядишь. А что же Дерек не пришел? Я слышала, он выиграл очередное громкое дело в суде. Как раз повод отпраздновать!
– Не горел желанием, – ответила я, заливая в себя алкоголь.
– А что же так? Вы вроде не так давно вместе, а ему уже скучно, – оскалилась она так широко, что губы вытянулись в ниточки. – Мужчину нужно уметь развлекать. Правда, Митчелл?
Девлин бросила кокетливый взгляд через плечо – оказалось, что Митчелл стоял совсем близко. Ближе, чем я думала, и конечно же слышал все.
– Скольких ты уже развлекла сегодня? – спросила я и, кивнув Митчеллу на прощание, пошла к выходу.
Ночь выдалась тихая и спокойная. Я будто протрезвела на свежем воздухе и тут же пожалела о своей колкости, сказанной Девлин. Нужно было просто включить игнор. Необязательно отвечать ударом на удар. Хотя, кто знает, может моя философия и сыграла со мной злую шутку. Может быть, если бы я не пыталась вечно все сглаживать, помалкивать и терпеть, то моя жизнь не была бы похожа на камеру пыток.
Я достала телефон, чтобы вызвать такси, и тут меня окликнули. Я обернулась, и мое сердце застучало быстро-быстро. Митчелл спешил ко мне, набрасывая пиджак на ходу. Ветер касался его светлых волос и, немного тронутые гелем, они блестели в свете фонарей. Он подошел ко мне, и почему-то мне захотелось прижаться лицом к его груди. Как будто он был тем, кто мог бы решить все мои проблемы.
– Ты вышла на перекур или собралась домой? – спросил он.
– Домой, – ответила я.
– Можно мне подвезти тебя?
– Разве ты не пил?
– Только один бокал с Эндрю, но это было два часа назад.
Я секунду подумала и сказала:
– Сможешь подобрать меня на соседней улице? Не хочу, чтобы кто-то из коллег увидел, что я уехала с тобой.
– Без проблем, – ответил он и добавил, оглянувшись на офис: – Если честно, я тоже сейчас чувствую себя преступником. Уж не знаю, почему.
Я рассмеялась и, пошатываясь, отправилась к тому месту, где мы условились встретиться. Через четверть часа Митчелл подобрал меня на Нортбрук Роуд и повез домой.
В тепле и уюте салона ко мне вернулось легкое опьянение. Все снова показалось простым и беззаботным. Дерек словно переехал жить в соседнюю галактику, а до той были миллионы световых лет. И все, что меня тяготило и тревожило, отчалило вместе с ним. Я снова была юной, смешливой, свободной и непуганой. Мной никто никогда не овладевал прямо на голом полу, пока я совсем не хотела этого. Никто никогда не повышал на меня голос и не насмехался надо мной. Никто не вселял в меня ужас одним своим взглядом или жестом. Любовь была чем-то реальным и, казалось, вот-вот нагрянет со дня на день. Секс не пугал и не вызывал отвращения. Наоборот, казался чем-то прекрасным, как праздник или выигрыш в лотерею.
– Ты пользовался сегодня популярностью, – сказала я слегка заплетающимся языком.
– Думаешь?
– Да. В тебе есть что-то притягивающее. И особенное. Ты не думал стать моделью? Тиктокером? Ютубером? Инфлюэнсером?
– Хватит, – рассмеялся он. – Это что, какие-то новомодные ругательства?
– Да знаешь ты, что это! Не прикидывайся. Я все не могу отделаться от мысли, что ты создан для того, чтобы купаться в лучах славы: кино, музыка, театр. И я думаю, это принесло бы тебе больше денег и контроля над своей жизнью, чем работа курьером.
– Мне нравится моя работа, – пожал плечами он. – По крайней мере сейчас она меня устраивает. То, что нужно. А там видно будет.
– Прости, если обидела. Я просто желаю тебе всего самого лучшего. Заработать миллион, объехать все страны, познать все радости мира…
Митчелл рассмеялся, громко и заразительно.
– Не волнуйся обо мне, Ванесса. Уж о ком, о ком, а обо мне не стоит.
Он и впрямь выглядел как тот, о ком не стоит переживать. Дерзко, сильно и чертовски самоуверенно. Я разглядывала его профиль и россыпь татуировок на шее. Наверно все его тело тоже забито татуировками. Начиная с торса и заканчивая… Господи, почему рядом с ним мне в голову постоянно приходят такие мысли, за которые стыдно?
– Значит, ты пишешь статьи на социальную тематику для «Зумера»? – внезапно спросил Митчелл, притормаживая на светофоре.
– Быстро ты выяснил, – рассмеялась я.
– Ваш главред страшно горд тобой. Сказал, что твоя последняя статья вывела журнал на новый уровень. Теперь мне интересно узнать подробности. Эндрю только обмолвился, что она о…
– Порно.
– Значит, он не шутил, – сказал Митчелл.
– Конечно не шутил. Эндрю вообще шутить не умеет.
– Расскажи больше.
– Тебе правда интересно? – спросила я.
– Очень.
Митчелл действительно выглядел заинтересованным, и этот интерес, который Дерек, например, никогда не проявлял, ужасно польстил мне. Я постаралась собрать воедино свои размокшие в алкоголе мозги и начала рассказывать:
– Если коротко, то я считаю порнографию неэтичным продуктом. Таким, от которого нам всем стоит отказаться, или который государству стоит взять под жесткий контроль, как сигареты или алкоголь. Потому что эта индустрия построена на жестокой человеческой эксплуатации. Когда мы заходим на порносайты, мы способствуем увеличению просмотров, кормим создателей порноконтента и помогаем расширению индустрии. Но при этом мы совершенно не знаем, получили ли женщины, снявшиеся в порно, достойное вознаграждение. Обращались ли с ними уважительно на съемочной площадке и вне ее. Все ли они давали согласие на съемку или видео сняли тайно. Все ли они совершеннолетние. Насколько разрушительно для их психики было все, на что они пошли. Насколько реально применяемое к ним насилие. Отвечали ли условия их труда минимальным требованиям безопасности? Возвращались ли они домой после съемок в целости и сохранности? На все эти вопросы нет ответов. Однако параллельно с этим индустрия приносит миллиарды тем, кто ею владеет. Миллиарды! Недавно в New York Times вышла статья журналиста Николаса Кристофа об одном из самых популярных в мире порносайтов. Он выяснил, что на сайте до сих пор находятся в открытом доступе видео реальных изнасилований; что на нем можно найти порно с несовершеннолетними, просто забив соответствующий возраст в поиск; а также там в изобилии лежат ролики с «порноместью» – видео, которые были выложены в интернет ради мести или шантажа. Многие жертвы пытаются покончить с собой, когда узнают, что ролики с ними не будут удалены. Учитывая всю эту изнанку, любой человек, которого хоть немного беспокоит этическая сторона вопроса, не должен смотреть порно. Мы не должны кормить хищников. Вот ты бы пошел в клуб, где реальные люди занимаются сексом у всех на глазах? Причем не было бы информации об их возрасте, и неизвестно было, хотят ли они сами этого или их принудили.