– Слышала, – ответила я, уже чуя неладное.
– Нам заказали рекламный обзор на нее, который должен выйти как раз в следующем номере. И твоя статья, осуждающая… кхм… темпераментных книжных героев, – она… Нет, не подумай, что я хочу сказать о ней что-то плохое, вовсе нет. Я прекрасно понял все, что ты хотела сказать. Но в одном номере с рекламным обзором она не выйдет. Это как уксус и соду класть в один стакан, понимаешь? Будет как минимум нелепо.
Я медленно моргнула пару раз, пытаясь удостовериться, что это все происходит наяву. Что Эндрю в самом деле только что отменил выход моей статьи, лишь бы не делать антирекламу бестселлеру. Внутри полыхнул огонь, но я взяла себя в руки, как и положено профессионалу. В конце концов, мы с Эндрю работали на благо одного и того же издания.
– Ладно, – ответила я. – Не самый приятный сюрприз, но раз уж на кону доходы от рекламы…
– Именно, Ванесса. Я рад, что ты поняла. Никогда не сомневался в том, что ты умница.
В этом ответе было столько приторной мужской снисходительности, что меня передернуло. Но я ничего не сказала. Просто встала и собралась на выход, однако Эндрю остановил меня:
– Это еще не все. Только половина того, что нужно обсудить.
Я вернулась и опять села, вымученно улыбаясь: у меня даже уголки рта заболели, так я старалась.
– Твои статьи, Ванесса, – произнес Эндрю с таким лицом, будто сидел на иголках. – Смотри. Мне они нравятся. Я понимаю их от первого до последнего слова. Мне тоже не по себе от проблем, которые ты разоблачаешь, но наши читатели… Не все готовы к такой острой и радикальной подаче материала.
– В смысле?
– Я не хотел поднимать раньше этот вопрос, но раз уж мы здесь. Дело в том, что на твои статьи в редакцию приходит много жалоб. У нас достаточно взрослая аудитория, но тем не менее, не все готовы читать материалы про абьюз, насилие, контрацепцию, ну все эти… женские штучки. Наша аудитория состоит ведь не только из девушек, но и из молодых парней, которым интересны совсем другие темы.
Я все еще не успела отойти от фразы, что абьюз и насилие – это «женские штучки», а Эндрю уже вовсю летел вперед:
– Это очень сложные и неоднозначные темы, Ванесса. И они очень, очень плохо продаются. Конечно, борьба за права, эмансипация, женские движения и так далее – это все важно, но моя работа заключается еще и в том, чтобы этот журнал банально приносил прибыль. А значит, он должен содержать то, что молодежи по-настоящему интересно. Ты меня понимаешь?
Я не могла вымолвить ни слова, мне казалось, что меня вот-вот стошнит. Эндрю с таким же успехом мог просто избить меня доской – чувства были бы те же.
– Ну вот умница, я всегда говорил, что ты умница. Нам нужно немного изменить тематику твоих статей. Совсем твою колонку я закрывать не хочу, но ей очень необходима модернизация. Изменение угла зрения, сглаживание острых тем до удобоваримых, может быть, убрать излишний драматизм, излишнюю социальность. Ты писала о жертвах порноиндустрии, я тогда закрыл на это глаза, хоть это и было излишне драматично. Но почему бы нам, скажем, не написать что-то подобное, но в более позитивном ключе? Сейчас целая новая профессия появилась: вебкам-модели. Девушки, которые зарабатывают прямыми эфирами в интернете, часто это эротические эфиры. Думаю, читателям было бы интересно прочитать об их жизни и работе. Почему бы тебе не найти какую-то успешную на этом поприще девчушку и не взять интервью? Или вот другая твоя статья, в которой ты написала, что бремя контрацепции легло на плечи женщин. Я на нее тоже закрыл глаза в прошлый раз, хотя, честно говоря, аудитории гораздо интереснее было бы прочитать о, ну скажем, разновидностях секс-игрушек или о сексуальной совместимости знаков зодиака. Это же так интересно!..
Я так сильно вцепилась пальцами в ручки кресла, что сломала ноготь. Правда, заметила это не сразу – уже потом, когда варила себе тройную порцию кофе.
– Девлин мне вчера рассказала, – продолжал Эндрю, – что, оказывается, помимо стандартного знака зодиака, который определен положением Солнца в момент рождения, у каждого человека есть еще и лунный знак, который определяется положением Луны! Я даже не догадывался об этом, а ведь лунный знак определяет внутренний мир и скрытые эмоции человека, представляешь? Вот ты кто по гороскопу, Ванесса?
– Я… Я не помню, Эндрю.
– Девлин тебе все рассчитает, она просто умница. Ну просто умница. Я вот даже не догадывался, что у меня Луна в Козероге! А это значит, что мне нужно стараться усерднее отстаивать свое мнение, потому что многие попытаются воспользоваться моей мягкостью. Может быть, и тебе стоит поискать первопричину твоей озлобленности на мужчин, Ванесса? Например, если Луна в Деве, то это может нарушить равновесие мягкости и твердости.
Я посмотрела прямо Эндрю в глаза. Они были большими и неестественно светлыми. И еще показались пустыми. Совершенно пустыми, как скорлупки орехов.
– Почему ты решил, что я обозлена на мужчин, Эндрю? – спросила я, чувствуя такую тяжесть в солнечном сплетении, будто проглотила пушечное ядро.
– Это чувствуется в твоей литературной подаче. И не только я это заметил. Девлин, к примеру, как чуткий к личным качествам специалист…
– Хватит о ней, прошу, – перебила я Эндрю, вцепившись в подлокотники. – И позволь мне оправдаться: у меня нет озлобленности на мужчин – только на сложившуюся систему взглядов, которая рисует женщин вторым сортом. И эту систему, между прочим, часто поддерживают не только мужчины, но и женщины. А также есть мужчины и женщины, которые категорически против нее. Дело не в гендере вообще, а в системе взглядов…
– Я не буду спорить, Ванесса, просто посоветую тебе обратить внимание на тон, с которым ты сейчас говоришь: внутри ты очень мягкий и приятный человек, но твой голос и манера речи могут создать ложное впечатление. То же самое может происходить с твоими статьями, понимаешь? Возможно, проблема не в тебе, а в образе твоего самовыражения?
Боже правый, кто бы знал, как сильно я хотела послать Эндрю на хер и в знак протеста уволиться. Но не будет ли слишком наивно думать, что в редакции другого журнала мои материалы будут более востребованными? И ведь покинув работу, я потеряю доступ к сердцам тысяч читателей. Отдам их Девлин с ее гороскопами и журналистам, которые пишут, как здорово жить и спать с насильником.
– А что будет с моей статьей? Ты вообще когда-нибудь планируешь выпустить ее? – ровно спросила я, приказывая себе успокоиться.
– Поживем – увидим. Не буду обещать. Но точно не в одном номере с обзором «Кровавых поцелуев». Будет нечестно расстроить рекламодателя и насмарку пустить труды Девлин.
– Причем здесь Девлин?
– О, я не сказал? Это она напишет обзор на «Кровавые поцелуи». Я видел черновой вариант, это просто грандиозно. Все девочки будут пищать и мечтать тоже заполучить немножечко кровавых поцелуев, ха-ха.
Из кабинета Эндрю я вышла в таком состоянии, что с трудом дотащилась до своего стола. Магда, видя, что я едва не плачу, взяла меня под руку, вывела на улицу и даже принялась гладить по голове, как ребенка.
– Что стряслось? – спросила она, и я выложила ей все, что сказал Эндрю. О том, что социальные темы, по его мнению, плохо продаются; что на мои работы поступают жалобы; что моя статья о романтизации насилия не выйдет в следующем номере, а может и не выйдет вообще – зато «Зумер» украсит хвалебная рецензия Девлин на книжку, превозносящую насилие.
– У меня такое ощущение, что меня выбросило из автобуса на резком повороте – ну и он поехал дальше, а я осталась лежать на обочине со сломанной шеей. И еще он сказал, что у меня озлобленность на мужчин. Меня и правда так воспринимают, Магда? Сказать слово в защиту женщин – это автоматически означает ненавидеть мужчин?
– Господи, что?! – рассмеялась Магда, нервно затягиваясь. – Что за дичь! Если бы ты была обозлена на мужчин, то не встречалась бы с Митчеллом, а нашла себе симпатичную, горячую подружку, – закончила она. – Логично?
– Спасибо. Мне нужно было услышать это.
– Секретничаете без меня?! – донеслось до нас, и мы увидели Эми, комично перескакивающую через лужи в лакированных туфлях.
– Что ты, какие секреты! – воскликнула Магда. – Разве что малюсенькие секретики.
– Выкладывайте!
Я пересказала Эми все, что сказал Эндрю, содрогаясь чуть ли не на каждом слове.
– Нет у тебя озлобленности на мужчин, – фыркнула Эми. – Иначе бы ты дел с ними не имела. Жила б не тужила, а все потребности решала бы большим, красивым дилдо.
Я рассмеялась так громко, что наверно даже Эндрю услышал в своем кабинете.
– Именно, – подтвердила Магда. – Не обязательно ради потребностей заводить себе целого мужчину. Можно взять только отдельные детали, отлитые из резины, которые после использования поместятся в ящик. И, в отличие от цельного мужчины, будут вести себя наилучшим образом.
– Клуб мужененавистниц предлагаю считать основанным, – сказала Эми.
Только они и спасли мой день. А после работы еще и затащили в паб через дорогу для «психологической реабилитации». После двух стаканов пива мне стало так хорошо, будто мужчин никогда не существовало. Шутка. Пожалуй, я бы не хотела жить в мире, в котором бы не было Митчелла. Или других добрых, надежных, адекватных парней, которых вовсе не мало. Силиконовым дилдо не решить потребность в ласке и понимании, которые нужны нам как воздух.
Митчелл забрал меня из бара после одиннадцати, невозмутимо реагируя на молчаливый восторг моих подруг. Они уже заочно любили его после всех тех пьяных комплиментов, которыми я осыпала Митчелла еще до его приезда. Ну разве что член его не описала, слава богу, сдержалась…
– Как ты? Лучше? – спросил он, наклоняясь ко мне в машине и горячо целуя.
Еще днем я позвонила ему и рассказала про разговор с Эндрю, так что он был в курсе.
– Гораздо лучше. Не знаю, как будет завтра, но сегодня все мои печали потонули в «Гиннессе». А твой поцелуй снова сделал этот день идеальным.