Отец вывел меня сюда, чтобы наконец рассказать, что за проблемы у нашей семьи, и я ждала, когда он наконец соберется с мыслями. Я надеялась, что это не будет что-то действительно дерьмовое, потому что в тот вечер я хотела сбежать от любых проблем. В тот вечер я хотела быть абсолютно, стопроцентно счастливой.
Митчелл глядел на меня в окно, кивая тому, что говорила моя мать. Он улыбнулся мне, и я помахала ему.
– Так что за фрукт ты хотел посадить? – спросила я.
– Это страшная дрянь, – ответил отец, нашел мою руку и сжал.
– Тогда зачем сажать? – спросила я, все еще не понимая, к чему он клонит.
– Чтобы он сгнил в тюрьме. Это человек, Ванесса. Я хочу посадить человека. Пожизненно.
Целую минуту я сидела молча, пытаясь привести в порядок дыхание. У меня проскользнула мысль, что он накопал что-то на Митчелла и сейчас выложит мне целую тонну компромата. Вывалит ее на меня, и я останусь погребена под ней. Смертельно. Навсегда.
– И что это за человек? – спросила я, теряя голос.
Отец встал. Достал из кармана сигару, раскурил ее и принялся так нервно втягивать дым, что казалось, вместе с дымом сейчас втянет в себя весь воздух в саду.
– Это Дерек. Я хочу посадить Дерека. И посажу. Вопрос только в том, на сколько.
Я испытала что-то вроде облегчения. Боже! Это не Митчелл! Но облегчение тут же утонуло в лавине тревоги. Отец обожал Дерека, был просто без ума от него. Если его так резко перемкнуло с плюса на минус, то значит случилось что-то действительно страшное.
– Что произошло? – спросила я, сцепив под столом руки – так крепко, что заболели пальцы.
– Он… Он… – отец попытался начать говорить, но вдруг его горло словно судорогой свело. Ему пришлось умолкнуть, чтобы успокоиться.
– Папа, все хорошо, – ласково сказала я. – Мы все живы, здоровы, остальное наладится.
– Все наладится, это точно. Когда я посажу эту тварь, тогда все и наладится.
– Что он сделал? Это из-за него ты тогда оказался в больнице? – озарило меня.
Отец не ответил, потер лицо, будто пытаясь привести себя в чувство. Но я поняла, что мои догадки верны. Это из-за Дерека он так переволновался, что чуть не умер!
– Дело в том, что после твоей передозировки и возвращения из больницы мы страшно боялись, что ты можешь сделать что-то неадекватное, – начал он. – Сбежать или навредить себе, или еще что-то…
– Папа, я была под такими сильными препаратами, что не помню те дни.
– Знаю, знаю. Мы пытались подстраховаться. Даже слишком.
– И?
– Мы с мамой заранее установили камеру в твоей комнате. Нам нужно было знать, что ты в порядке. Нам было очень страшно после того, что с тобой случилось. После той передозировки я узнал, что такое настоящий страх за ребенка, поэтому держать тебя дома на успокоительных, пока этот Митчелл не отвяжется, или ты от него, – казалось наилучшим решением. Тогда мы с мамой были уверены, что вся проблема в нем. Что он – корень всех твоих бед…
– П-продолжай, – сказала я, вдруг начав заикаться.
– В общем, мы установили камеру. Спрятали в светильнике так, что ее даже детектив не нашел бы. После того, как Митчелл забрал тебя, мы вытащили все файлы с домашнего сервера, на который шла запись. С ними нужно было что-то сделать, либо сохранить, либо стереть…
Отец склонился над столом и закрыл лицо руками.
– Я… Я должен сказать тебе еще кое-что. Прежде, чем продолжу. И умоляю тебя попытаться понять и простить меня. Дерек приезжал проведать нас, когда узнал, что с тобой приключилось.
– Дерек?!
– Да. И он был очень расстроен. Плакал. Хотел тебя увидеть. Он был так плох, что я позволил ему подняться в твою комнату. Мамы не было дома. Она бы не позволила тревожить тебя. А я… сделал это.
– Ты позволил Дереку пойти проведать меня? – нервно рассмеялась я. – После всего, что он делал?
– Он плакал. Он умолял.
– Боже, да цирк это все! И причем тут это? Я вообще не помню, чтобы Дерек приходил. Я не видела его.
– Ты была под сильным снотворным и не запомнила, что…
Отец снова сжал мою руку и посмотрел на меня с такой болью во взгляде, будто кто-то втыкал в него иголки одну за другой, в самые болезненные места.
– Что не запомнила? – переспросила я.
– На камере… На видео…
Отца трясло так, что я испугалась, что ему сейчас снова станет плохо. Он смертельно побледнел и был не в состоянии вымолвить то, что хотел сказать.
– Покажи мне видео, – ровным тоном сказала я. – Просто включи. Ты ведь для этого взял сюда с собой ноут? Что он сделал?
Я думала, что отец откажет и мне придется уговаривать его, но он сдался и сразу же открыл ноутбук, будто знал, что все равно не сможет пересказать увиденное. Он развернул его ко мне, включил видео и отошел, снова схватившись за сигару.
– Я не знал, доченька, я не знал. Не думал, что подобное может случиться, – он снова и снова повторял эти слова, пока, сгорбившись, не ушел от стола аж на другую сторону сада.
Я уставилась на экран с раскрытым на полную видео. Это была моя комната и я, спящая в кровати. Первые несколько секунд ничего не происходило, казалось, что я смотрю на статичную картинку. Затем в комнату вошел Дерек. Он сел на край моей кровати, пару минут что-то говорил – камера не записала звук, только изображение. Потом…
Мне показалось, что меня сейчас стошнит. Перед глазами вдруг поплыла мелкая пыльца, как перед обмороком. Я потерла лицо, оно горело.
Дерек положил руку на мои ноги, прикрытые одеялом, и погладил ту, что была ближе к нему. Водил рукой вверх и вниз и что-то бормотал. Потом наклонился и рукой похлопал по моему лицу. Я спала и не реагировала на него. Он снова похлопал меня по щекам, желая убедиться, что я в полной отключке. А когда убедился, то сдвинул одеяло в сторону, обнажая мои ноги и нижнюю часть тела.
Я окаменела. Я просто превратилась в гранитную крошку, едва веря глазам. Дерек расстегнул ширинку…
Я нажала на паузу, подняла глаза и глянула в окно, за которым Митчелл разговаривал с моей матерью. Он заметил, что я смотрю на него, и помахал рукой. Я вымученно улыбнулась, стараясь показать ему, что все хорошо.
Абсолютно все хорошо.
Все хорошо.
Лицевые мышцы чуть не подвели меня – едва не стали двигаться сами собой. Едва не превратили мое лицо в гримасу ужаса. Слезы жгли глаза, крик застыл в горле, но Митчелл смотрел на меня в окно. А я не хотела, чтобы он понял, что мне плохо.
Потому что мне нужно было досмотреть проклятое видео до конца.
Я снова запустила его и уставилась на экран. Дерек притянул меня за ноги к краю кровати. Я пошевелилась во сне, вяло протестуя, но видимо мне дали просто животную дозу снотворного. Он развел в стороны мои ноги и сдвинул в сторону ткань моего нижнего белья. Его пальцы копались в моей промежности, жестко, безжалостно. Мяли мою плоть. Потом он склонился надо мной, сунул в меня член и принялся насиловать мое безжизненное тело. Он что-то говорил, пока делал это. Выплевывал какие-то слова в мое спящее лицо, вовсю двигая бедрами. Как машина. Как бездушный механизм, созданный для того, чтобы уничтожать.
По моим щекам потекли слезы и закапали на клавиатуру. Я быстро стерла их и нажала на стрелку «Вправо», чтобы ускорить видео. Дерек вышел из меня и бросил мое тело так же резко, как и начал. Взял мою голову за волосы и притянул к краю кровати. Он открыл пальцами мой рот, не обращая внимания на то, что я вяло шевелюсь и даже не полностью нахожусь в отключке, – и сунул свой член мне в рот.
Я подумала, что мне не нужно смотреть дальше. Внутренний голос вопил, что я увидела достаточно, что продолжать – это просто жестоко травмировать себя. Но другой голос сказал, что я должна знать все, что случилось. От и до. И даже если увиденное уничтожит меня, я все равно должна знать.
Дерек натягивал мою голову на свой паршивый член, схватив обеими руками мои волосы. Наконец судороги прострелили все его тело, и он кончил. Его сперма начала вытекать из моего рта прямо на подушку, когда он отстранился. Он схватил пачку салфеток и попытался все вытереть, но следы все равно остались на подушке и на простыне. Я уже знала, что он скажет потом моим родителям.
Что меня стошнило во сне.
Странно, но я уже знала все, что он говорил в тот момент. Думаю, какая-то часть моего сознания, которая не полностью спала в ту минуту, все запомнила. Тот сон, в котором Дерек насиловал мое безжизненное тело, – не был сном, он был реальностью.
Дерек быстро вернул моему телу исходное положение: укрыл одеялом и пригладил волосы. Спрятал все салфетки в карманы, вышел из комнаты и закрыл дверь.
Я опустила крышку ноутбука и снова подняла глаза. Митчелла в окне больше не было, но на меня смотрела мама. Она знала, что отец только что показал мне. И на ее сером, зареванном, измотанном лице отразилась такая нечеловеческая боль, что невыносимо было видеть.
Отец снова сел за стол и, не глядя на меня, сказал:
– Я не оставлю этого, Ванесса. Не оставлю. Я знаю, что это тяжело, но, пожалуйста, держись. С такими уликами, как эта, у него нет ни единого шанса. Он сядет. Сгниет в тюрьме. Я позабочусь об этом. Я был слеп. Я был глуп. Он делал это и раньше, так? В ту ночь, когда ты прибежала домой, он тоже изнасиловал тебя, так?
– Остановись, папа. Просто остановись.
Я медленно встала, и он тоже поднялся следом, опираясь на стол.
– Будь сильной, – сказал он, утирая глаза. – Прошу тебя, будь сильной. Нам нужно засадить его туда, где он больше не сможет творить все это. Ни с кем.
– Я больше не могу… Говорить об этом. Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Я не могу сейчас, – сказала я, хватая ртом воздух.
Папа прижал меня к себе, обхватил руками, и моя выдержка дала трещину. Я начала рыдать так сильно, что едва могла стоять на ногах. И отец заплакал со мной, беззвучно, но его плечи вовсю тряслись. У меня кружилась голова и чувство было такое, будто это конец: я приняла смертельную дозу яда, после которой редко выживают. Он уже растекся по моему телу, проник в каждую клетку.