— А как отпечатки пальцев на горлышке бутылки? — поинтересовался Никита. — Идентифицировали?
— Да-а, еще не совсем точно, но, по всей видимости, это некто Безденежный Роман, — равнодушно ответил Брагин. — Имеет судимость за драку с тяжелыми увечьями, сидел в Икшинской колонии для несовершеннолетних.
— Задержали?
— Ну, ты хочешь, чтоб все так сразу! Скрылся…
— А сколько ему лет?
— Кажется, тридцать восемь…
Хотя у Никиты была туча бумажных дел, он решил оставить их на потом, вышел на улицу. Все равно в отделе сейчас ни подумать, ни сосредоточиться: беспрестанные звонки. Не каждый день убивают депутатов госдумы. Шеф почуял, что дело выигрышное, подгреб под себя. Теперь в основном техническая сторона: разработки знакомых, адресов, организация засад, размножение фотографий убийц для каждого постового… Работать по схеме — в этом ему нет равных. А потом — и орден на грудь… Никита заметил, что разбрюзжался, и усмехнулся, имея в виду себя:
— Старикашка вонючий!
Проходивший рядом дедушка потрясенно глянул на Савушкина. А Никита даже и не заметил его. Как и все флегматики, он имел привычку разговаривать с самим собой. И в такие минуты находил себя небезынтересным собеседником. Он сел в метро, вышел на «Беговой», пошел вниз, в сторону Ленинградского проспекта. Хотя можно было вполне бесплатно проехать на троллейбусе, Никита продолжил путь пешком. Ведь какое удовольствие — погожим летним деньком вырваться из прокуренного до черноты кабинета, прогуляться неторопливо по шумной улице, испытывая, как говаривал последний генералиссимус, идиотское благодушие!
Но ноги обладали большим чувством долга, чем сам Никита. Они и вывели его к типовому зданию общеобразовательной средней школы.
Он вошел в здание и сразу попал в руки технички.
— Куда? — спросила она, опершись на швабру и подслеповато глядя на Никиту.
Савушкин пояснил, что он из милиции и хотел бы пройти к директору.
— Чтой-то вы повадились? — покачала она седой головой. — Тут еще молодой приходил. С полчаса как ушел…
— А директор-то молодая? — спросил Никита.
— А какая же еще? Конечно, молодая. — Старушка прислонила швабру к стене. — Они все нынче молодые. Старых уж не осталось. Одна я только. Почитай сорок лет тружусь, непрерывный стаж. Грязи вымыла несколько вагонов. Тетю Дусю знают тысячи человек, сколько этих детишек на моих глазах повырастало. Вот уйду, и все — некому убирать будет. А кто на такие деньги пойдет? Вы в милиции всё знаете. Только я вам скажу, все равно всех мошенников не посадите. У них деньги, они всё купят себе… Старое время, мил человек, не вернется, а в новом жить уж совсем не хочется.
Старушка рассказывала, не забывая бросать зоркие взгляды на вход.
— Тетя Дуся, мне надо встретиться с классными руководителями выпускников 1988 года. Понимаю, что двадцать лет прошло…
— Это к завучу, к завучу, к Елене Петровне. Она альбом ведет — историю школы. У нее все узнаешь.
Елена Петровна, полная блондинка средних лет, долго изучала удостоверение Савушкина, потом строго, как о вчерашних школьниках, спросила:
— А что натворил выпуск 1988 года?
— О, ничего особенного. Мы разыскиваем одного человека. Кстати, у вас не сохранились адреса выпускников восемьдесят восьмого?
— Не храним. Ведь мало, кто остается жить в родительском доме… И тем не менее, — уже другим тоном сказала Елена Петровна, — все равно идет речь о престиже нашей школы. У нас богатые и славные традиции. И нам бы не хотелось, чтобы доброе имя нашего заведения пострадало.
— Уверяю вас… — Никита прижал руку к сердцу. — Меня интересует только один человек.
Она открыла альбом с фотографиями, нашла выпуск 1988 года. Савушкин просмотрел групповые снимки сияющих мальчиков в костюмчиках, девочек в белейших платьях, а также сидящих в центре чопорных, веселых, напыщенных учительниц.
«Трудно узнать в этих счастливчиках то, что видел недавно», — подумал Никита.
— И вы знаете адреса классных руководителей? — поинтересовался он.
— А как же! — почти обиделась Елена Петровна. — Мы их приглашаем на день школы, поздравляем со всеми праздниками, включая бывшими, революционными. Как вы знаете, старому поколению это вдвойне приятно. У нас традиции… Вот эта, — она показала пальцем, — умерла. А эти две — на пенсии. Можете позвонить им по телефону, но я сомневаюсь, что они смогут вам чем-нибудь помочь…
Никита набрал номер Полины Ивановны — одной из пенсионерок. Она тут же подняла трубку, Никита представился, пояснил суть дела. Женщина долго не могла понять, что от нее хочет сотрудник милиции, и Савушкин с прискорбием подумал, что завуч оказалась права в своих сомнениях. Старушка долго вспоминала фамилии учеников Гниденко и Цуценя, замолкла, и Никита уже подумал, что она позабыла о нем, но тут в трубке вновь задребезжал голосок. Бабулька сказала, что нашла старый альбом.
— Приходите, — сказала она и назвала адрес.
Жила Полина Ивановна в пяти минутах ходьбы от школы. Несмотря на сутулость, она оказалась высокой и, видно, когда-то статной.
— Не нужно удостоверение, — с порога сказала учительница. — Все равно в них ничего не понимаю. Лицо, вижу, у вас доброе. Вы меня простите, но почему-то у всех милиционеров злые лица. Вы не знаете, почему?
— Чтобы пугать бандитов! — пояснил Никита.
Он прошел в стандартную двухкомнатную квартиру. На потрепанной скатерти лежал альбом в багряном бархатном переплете.
— Вот они, восемьдесят восьмого года, голубчики.
— Вспоминают свою учительницу?
— Из этого выпуска — да. Надечка Смелякова заходит. Деток у нее своих нет. Одинокая она такая же, как и я. Мой муж десять лет назад умер…
Она задумалась, а Никита стал листать альбом. Это была типовая халтура городских фотоателье: на карточке по два-три портретика мальчиков и девочек, составленных непременно по симпатиям. Все это на фоне московских достопримечательностей. Он нашел улыбчивого Цуценю, еще не плешивого, — вместе с девицей с крепкой фамилией Кронштейн и чахоточного вида мальчиком Щепиловым. Гниденко не было.
Никита еще раз пролистал альбом, нашел и Полину Ивановну, молодую, горделивую, заметно выделявшуюся среди серых лиц других учителей. Он подобрал вылетевший групповой снимок на фоне школы.
Очнувшись, Полина Ивановна спросила:
— И что же вас заинтересовало в моих учениках?
Никита показал выпавшую фотографию.
Она прищурилась, взяла со стола очки.
— Это мы снимались после восьмого класса… А вот он — Гниденко! — показала учительница напряженно-хмурого пацана в третьем ряду с края… Он в ПТУ ушел. Обычный балбес, ходил со шпаной, стекла по ночам бил…
— Теперь уже бить не будет, — сказал Никита и, чтобы не тянуть с плохой новостью, сообщил, что Гниденко и Цуценя на днях были найдены убитыми.
— Какой ужас! — тихо произнесла она. — Бедные мальчики… Как это случилось?
— Их убил один и тот же человек. Не исключено, что одноклассник.
— Нет, это не может быть! Мои выпускники не могут убивать друг друга! — произнесла она твердо. — Они могли хулиганить, но не убивать. Я своих учеников знаю…
— Полина Ивановна, тем не менее подумайте, я понимаю, что двадцать лет… Может, какой-то старый нелепый конфликт?
— Нет, нет… — покачала седой головой женщина.
Никита перелистывал альбом и вдруг похолодел: «Сережа Столетов»! Как же не заметил на самой первой странице! Черты не спутать — это он, прилизанный, упрямый, элитарный!
— Столетов тоже ваш ученик? — задал Никита риторический вопрос.
— Сережа? — рассеянно спросила женщина. — Мой… Умница, комсорг класса, он сразу прекрасно пошел. Сейчас в Думе…
Ничего больше не сказав, Никита попрощался, оставил визитку, не дожидаясь древнего лифта, стремительно спустился вниз.
Глава 9
Ребята уже были в отделе.
— Докладывайте, что удалось! — с ходу закрутил Савушкин.
Игорь сообщил, что был у директрисы, она сказала, что сведений о выпускниках не ведется — никаких шкафов не хватит: школа большая. И он послал запрос в УВД Костромской области, чтобы выяснили у родителей Гниденко, в каких школах учился сын.
— Как вариант поиска — может быть, но слишком долго, — оценил старания Савушкин.
А Сергей молча вытащил снимок. Это была точно такая же фотография, сделанная после окончания восьмого класса.
— Вот этот похож на Гниденко! — показал он. — Надо отдать на экспертизу, чтобы идентифицировали.
— Не надо! Это он. А вот это… — Никита не отказал себе в эффектной паузе, — кто бы вы думали?
Ребята переглянулись.
— Столетов. Такую же фотографию я только что видел у классной руководительницы этих ребятишек.
Он взял снимок и пошел к Брагину. Тот на крутых тонах говорил с кем-то по телефону.
Когда Константин закончил, Никита положил перед ним фотографию.
— Восьмой «А» класс. Это Цуценя. Это… — ткнул пальцем во второго, — Гниденко. А вот этот красавчик — Столетов. Требуется выяснить, где Безденежный.
Брагин перевернул бумажный прямоугольник, лежавший перед ним. Это оказалась фотография.
— Вот тебе Безденежный.
Шеф был явно обескуражен неожиданным результатом.
— Возьми, отдай экспертам, может, и опознают его среди этих щенков.
Никита поручил Кошкину работу с экспертами, а Вьюжанину протянул список десятого «А», переписанный из учительского альбома.
— Надо определить адреса бывших учеников этого несчастного класса. И предупредить людей. Неизвестно, кто еще у него в списке. Потом к тебе подключится Сергей.
Через полчаса появился возбужденный Кошкин.
— Положительный результат? — сдержанно спросил Савушкин.
— Хуже! — Сергей положил перед Никитой сложенную вчетверо газету.
Красным маркером была отчеркнута заметка.
«НАЙДЕНА ТРЕТЬЯ “ЦЕМЕНТНАЯ ГОЛОВА”. Похоже, маньяк по кличке Скульптор вышел на большую дорогу. Еще один страшный труп найден у забора Домодедовского кладбища. Убийца зарывает свои жертвы по грудь, убивает, затем заливает цементо