— У меня есть знакомая судья. Она тоже не любит этого слова. Говорит во всех случаях: «садитесь». И, представьте, никто ее не поправляет.
Баздырев предпочел сесть за небольшой переговорный стол, сразу достал из папки протокол.
— Может, вам предложить чай, кофе с бутербродами? — уже более смягченно продолжила разговор хозяйка кабинета. — Я позвоню секретарю. А то вы, наверное, тоже весь день ничего не ели.
— Нет, пока ничего не надо, — поблагодарил Василий Максимович. — Алла Сергеевна, спрошу напрямик: вы кого-нибудь подозреваете, были ли у Бориса Петровича серьезные враги?
— А разве бывают враги несерьезные? Врага нельзя недооценивать. — Алла покачала головой.
— Возразить трудно… Ваш коллега и друг вашей семьи Лупандер посоветовал нам открыть справочник строительных фирм и искать врагов там.
— Какой лицемер! — вспыхнула Алла. — Он, конечно, расстилался, рассказывал, как мы дружим семьями, наверное, фотографии показывал?
— Показывал… Простите за вопрос, это у вас второй брак?
— Да, как и у Бориса… Вы спросили про врагов. — Алла на мгновение призадумалась. — Я ничего не хочу утверждать, но Лупандер всегда завидовал Борису. Завидовал его таланту, умению располагать партнеров по бизнесу, заключать фантастические сделки. А этот плелся в хвосте и брюзжал. Да, они начинали это дело вместе. «Открытые окна»! Название Борис придумал. Сами помните то время: романтика раннего капитализма… Борис сунул ему сорок процентов акций, поровну, ровно столько же, сколько и у нас было. Хотя он и десяти процентов не стоил. И все равно ему мало было. Жаба душила. Особенно жена его, Клавдия, жадная до умопомрачения, до икоты. Но мы все усиленно делали вид, что у нас дружба — неразлейвода, вместе отдыхали, о нас писали в журналах, помещали фотографии, вот он — бизнес с человеческим лицом, мы участвовали в телепрограммах, благотворительных акциях…
— Скажите, Алла Сергеевна, а Лупандер имел право подписи? — задал Баздырев вопрос, который его более всего донимал.
— Нет, конечно, с чего вы взяли? — Алла удивленно вскинула выщипанные брови.
— 18‐го числа, примерно в 15.20, он самостоятельно подписал крупный контракт на строительный подряд элитного дома с инфраструктурой. Сказал, что ваш муж был в курсе всех нюансов, — пояснил Баздырев, внимательно наблюдая за реакцией собеседницы. — У Бориса были какие-то свои дела, а контракт следовало срочно подписывать. И, по словам Лупандера, он по телефону получил от Зайцева разрешение завизировать сделку.
— Врет! — жестко ответила Алла. — Никогда он не имел такого права. И пусть не свистит! Только президент мог подписывать контракты! Вот же негодяй… Он все уже знал! Неужели вы этого не понимаете?!
Алла потерла виски кончиками ухоженных пальчиков, будто у нее невыносимо разболелась голова.
«Маникюр, наверное, на тысячу баксов», — подумал Баздырев.
— А мы это сейчас выясним, — мгновенно отреагировал Максимыч и, достав телефон, раз в пять больший, чем у Аллы, позвонил Реброву:
— Сергей, я тебя просил пробить, был ли телефонный звонок Лупандера 18‐го числа между 15 и 16 часами. Пробил? А чего не докладываешь?.. Понятно…
Закончив разговор, Баздырев пристально глянул на собеседницу:
— Лупандер действительно звонил в это время Борису Петровичу, но не дозвонился. Телефон был уже отключен или находился вне зоны доступа. А вы, Алла Сергеевна, когда последний раз общались с мужем?
— Утром. Мы, как всегда, вместе поехали в фирму. По пути завезли в школу Аленку. Вот… Как я уже говорила, после обеда Борис собирался поехать на недельку на Селигер. Хотел отдохнуть в одном из пансионатов — называется «Поляна». Перед отъездом мы пообедали в ресторане, тут, неподалеку, потом вернулись в офис, багаж уже был собран в машине. Он поцеловал меня и уехал. Мы договорились, что, как только он окажется на месте, сразу же позвонит…
— Так, и что дальше?
— Вечером, часов в семь, я почувствовала какую-то неизъяснимую тревогу и решила сделать контрольный звонок. Но телефон его не отвечал. Я подумала, что он находится в зоне, где нет доступа. Потом я звонила, наверное, через каждые полчаса. Я успокаивала себя: ничего страшного не было, ведь зона покрытия не везде есть. Вот так вот, переживала, места себе не находила, ждала… А у него, значит, была спланирована зона покрытия гостиничной проститутки… — Она вздохнула, с горечью подытожила: — За все надо расплачиваться…
— Кто мог ему подсунуть отравленные таблетки виагры? Хотя бы чисто теоретически?
— Не знаю… Только проститутка, наверное. Я вообще не в курсе была, что он употребляет это средство. И в нашей интимной жизни, если вам интересно, мы прекрасно обходились без всяких там возбудителей.
Баздырев понимающе кивнул, сдержанно попросил:
— О содержании нашей беседы, Алла Сергеевна, пожалуйста, никому ни слова.
— Да, конечно… Я не знаю, что делать… Я боюсь Лупандера. Наверное, надо нанять хорошего адвоката? — Алла вопросительно посмотрела на собеседника.
— Наверное, — согласился Баздырев. — Только не делайте, пожалуйста, необдуманных действий.
— Какие еще действия, когда вместо мужа я получила полтора литра пепла? — раздраженно отреагировала Свингер и встала, давая понять, что разговор окончен.
Баздырев тоже встал, изобразил полупоклон-полукивок, молча покинул царство «джунглей». «Осталось только еще макаку здесь завести», — подумал он.
Охранники на входе заученно приняли стойку «смирно».
Баздырев походя бросил:
— Вас тоже будем допрашивать.
— Мы готовы! — хором ответили оба молодца.
Две новости: одна полухорошая, другая — убойная
Настоящие новости — плохие новости.
Баздырев уселся в машину, Петрович спросил:
— Куда?
— Я бы пивка попил, — неожиданно ответил Баздырев.
— Не вопрос.
Но тут затренькал телефон, Баздырев поморщился, предчувствуя, что экспромт с пивом не осуществится. Высветилась фамилия Реброва.
— Слушаю тебя, Сергей.
— Две новости: одна полухорошая, другая — убойная, — стал интриговать Ребров. — С какой начинать?
— Не морочь голову, — скорректировал Баздырев. — Экспертиза по съемкам есть?
— Это полухорошая новость, — пояснил Ребров. — Вероятность, что снят гражданин, похожий на Зайцева, — 50 на 50 процентов. В капюшоне, сами понимаете, точно не определить.
— Дальше, Ребров, не тяни кота за хвост! — посуровел Баздырев.
— А вот и убойная! — почему-то с торжеством объявил Ребров. — Час назад неизвестный произвел несколько выстрелов в Лупандера. Он стоял как раз у своей машины. Характер ранений пока неизвестен. А Лупандер, значит, сам доехал на своей машине до больницы скорой медицинской помощи.
— Час от часу не легче. Так он в БСМП сейчас?
— Да, — подтвердил Ребров. — Врач, который делал операцию, сам и сообщил в милицию. Ловейка Иннокентий Савельевич.
— Как? — не расслышал Баздырев.
Ребров повторил:
— Иннокентий Савельевич, Ло-вей-ка.
— Ясно. Петрович, пиво отменяется. Едем в больницу… — Баздырев вздохнул. — Серега, ты давай тоже приезжай, осмотр машины за тобой.
По пути в больницу заехали за Куроедовым.
— Неудобно с пустыми руками. Купить бы гостинчик, — предложил он, садясь в машину.
— Две гвоздички, — буркнул Баздырев.
Петрович рассмеялся.
— Не будем нарушать традиции «Открытых окон»? — отреагировал Куроедов, которому Баздырев уже рассказал о «могильных цветочках».
На входе в больницу Баздырев, «сверкнув ксивой», сообщил дежурному охраннику, что ему нужен хирург Ловейка, который оперировал мужчину с огнестрельными ранениями по фамилии Лупандер.
Дежурный, выбритый под ноль парень лет двадцати пяти, близоруко прищурился, потянул было руку, чтобы взять удостоверение и деловито рассмотреть фотографию, печать и голограмму, но получил лишь краткий совет:
— Очки носить надо.
Парень мечтал работать в угрозыске, но по судьбе вышло стать больничным секьюрити. Он лениво снял трубку телефона, что-то пробубнил.
— Проходите на второй этаж, — кивнул визитерам.
— А там — где? — спросил Баздырев.
— Вы ж с уголовного розыска — найдете, — нахально ответил дежурный.
— Найдем. Ну а ты на что здесь?
— Для порядку.
— Вот сидит в своей каморе пень пнем и медленно тупеет, — шагая по коридору первого этажа, распалялся Баздырев. — Пуп вселенной. Лет двадцать назад все эти «секьюрити» были в диковину, как какая-нибудь фейхуя, а сейчас…
— Фейхоа, — поправил Куроедов.
— Один черт, меня эту гадость никто не заставит есть. Вся охрана держалась на старушках на проходной.
Они шли по коридору, как по оживленному проспекту, уклоняясь от тележек с лежачими больными, опасливо обходя ковыляющих доходяг, осваивающих свободное хождение с костылями или без оных. Потом поднялись по лестнице на второй этаж.
Кабинет хирурга с табличкой «Ловейка Иннокентий Савельевич» был в самом конце коридора. Куроедов постучал в дверь.
— Разрешите? — Иван вошел первым, назвал себя: — Куроедов, следователь межрайонной прокуратуры.
— Баздырев, уголовный розыск.
Хозяин кабинета — гладко выбритый коренастый мужчина лет сорока в медицинском халате — встал из-за стола, шагнул навстречу. Быстро и крепко пожал руку каждому визитеру, дав оценить им хирургическую хватку, назвал себя:
— Иннокентий Савельевич. Прошу вас, присаживайтесь, товарищи… Вас интересует господин Лупандер, я так понимаю. Поступил к нам с огнестрельными ранениями в 20 часов 15 минут. Как положено по инструкции, я тут же сообщил в милицию. По характеру ранений можно предположить, что выстрелы производились из пистолета. Два ранения: в левое плечо, навылет, второе ранение — в правую ногу, выше колена. Ранения средней тяжести, кости не задеты, опасности для жизни не представляют. Прооперировал. Как минимум неделя постельного режима под наблюдением. Потом — стационарно.