Столики были все заняты, поэтому коллеги стали пробираться к стойке, где толпились другие посетители. Петр опытным жестом привлек внимание бармена и заказал три текилы. Программистов, равно как и любых других сотрудников Министерства, вокруг видно не было, поэтому коллеги залпом осушили рюмки и сразу попросили повторить.
После второго шота Петр протиснулся к стойке и неожиданно исчез. Оглядевшись по сторонам, Федор увидел его на танцполе, где он с двумя коктейлями в руках что-то эмоционально рассказывал девушке с фиолетовой помадой. Такое развитие событий Скрябину понравилось: он тоже решил не мешкать и приобнял Леру за талию. Испуганно озираясь, она сбросила руку.
– Ты чего? Петя же может увидеть, – взволнованно спросила Лера.
– Поверь, ему сейчас не до нас, – сказал Федор, показывая взглядом на танцпол. – И потом, даже если увидит, какая разница? Я считаю, нам нечего стесняться, да и Петя, как настоящий друг, только за нас порадуется.
Федор знаком попросил бармена налить еще один раунд.
– Ты не понимаешь… Конечно, стесняться нечего, но дело не в этом. Как только коллеги узнают – а у твоего Пети, при всех его плюсах, язык без костей, – все начнут нас обсуждать, обмусоливать грязные подробности. Даже когда я просто думаю об этом, меня тошнит. Понятно, что рано или поздно все равно все всё узнают, но давай не будем специально приближать этот момент, хорошо?
– Давай, конечно, если это так для тебя важно. – Бармен передал Федору текилу. – Выпьем?
Лера взяла рюмку и, улыбнувшись, подняла ее.
– За нас!
Они чокнулись, выпили и закусили лимоном. Лера прижалась к Федору и быстро поцеловала его.
– Я, наверное, пойду, Федечка.
– Ну подожди, мы же только пришли…
– Завтра рано вставать, и потом эти похороны…
– Тогда, может быть, поедем вместе? Можем выпить у меня…
Лера улыбнулась и погладила Федора по щеке.
– Не сегодня, милый. К тому же сюда уже идет Петя. Пока! Не проспите завтра! – Лера шутливо погрозила пальцем и, выскользнув из толпы у стойки, быстро направилась к выходу.
Через несколько секунд после того, как она ушла, к Федору действительно подошел Петр. Он был крайне мрачен.
– Прикинь, она попросила денег, – хмуро сказал он.
«Почему-то я не удивлен», – подумал Федор.
– Ладно, друже, не горюй, чего не бывает! Давай лучше выпьем.
– Да, ты прав, ну ее нахуй… А где, кстати, Лера?
– Уже уехала, боится завтра проспать.
– Да, это дело, давай тогда и мы с тобой по последней. Не хочется завтра с похмельной рожей на кладбище стоять.
Друзья заказали еще по текиле. От духоты Федор пьянел быстрее, чем обычно. Он оперся о стойку, чтобы не было заметно, что ему трудно стоять. Алкоголь и слишком быстрое расставание с Лерой усилили накопившееся возбуждение, и теперь ему совсем не хотелось идти домой.
– Слушай, – спросил он как бы невзначай, – а сколько она просит?
– Кто? – не сразу понял товарища Петр. Было заметно, что он тоже уже прилично пьян.
– Ну, эта… твоя подруга с танцпола.
Петр сально улыбнулся:
– Сеньор желает приключений?
– Да нет, какие приключения, так, просто праздный интерес.
– Десять тысяч час, тридцать – ночь. Подходит для вашего праздного интереса?
– Фига себе, это с человека?
– Ну, я не уточнял, но сейчас пойду спрошу! Специально для вас! А ты пока закажи нам выпить. На троих!
– Нет-нет, погоди, Петя, ты чего…
Он попытался ухватить друга за рукав, но не успел – тот прямой наводкой направился к цели. Федор увидел, как Петр подошел к проститутке и что-то сказал ей на ухо. Ее огромные губы разъехались в фиолетовой улыбке.
XI
Федор проснулся от того, что ему прямо в глаз бил солнечный луч. Недовольно ворча, Скрябин перевернулся на бок и понял, что его ноги висят в воздухе. Вдобавок жутко болели голова и спина. Не без труда Федор приподнялся и обнаружил, что они с Петром лежат валетом поперек его кровати. Неделин был абсолютно голым, за исключением носков, и адски храпел. Федор сполз на пол, стараясь не тревожить стреляющую спину, и принялся громко шарить по тумбочкам и шкафам, проверяя, на месте ли деньги и ценные вещи. Храп прекратился, и Петр, причмокивая, повернул к нему всклокоченную голову.
– Чего ты там возишься? Ты же сам ее вчера до двери провожал, ничего она не украла.
Федор так быстро, как только мог, доковылял до прихожей и подергал ручку входной двери – она действительно оказалась закрыта, ключ торчал в замочной скважине. Это его немного успокоило.
– Фу-уф… Что вчера в итоге было?
– Было все! – усмехнулся Петр. – Тебе в подробностях рассказать?
– Нет, избавь меня от них, пожалуйста. И ради бога, оденься! У нас осталось времени ровно на то, чтобы умыться и вызвать такси.
Похороны назначили на полдень. В 11:50 друзья подъехали к ограде кладбища, находившегося за МКАДом на окраине Новой Москвы. Под предлогом, что он забудет ее вернуть, Петр отказался взять у Федора даже рубашку и надел вчерашнюю мятую одежду. Побриться они тоже не успели. Коллеги и родственники Пустохвалова смерили их осуждающими взглядами. Лера ехидно улыбнулась. Подойдя к Федору, она кивнула в сторону Петра.
– Я смотрю, Пете вчера повезло? – тихо сказала она.
– Мм, ну, можно и так сказать…
Федор осмотрел собравшихся. Внешники действительно пришли все, казалось даже, что их было больше, чем родственников. Женя стоял почти полностью заслоненный огромным венком «под хвою», по обе стороны которого стелились черные ленты с надписью «От коллег». Вместе с остальными стояла несколько поправившаяся Наташа Каляева, Федор помахал ей рукой. Сорокина и Хомяковой не было.
– Так, ну что, все в сборе? – громко спросил какой-то не слишком скорбный на вид шкафообразный родственник. – Тогда проходим в церковь, не толпимся!
Группа прощающихся пришла в движение. Женя с трудом тащился сзади с венком, черные ленты волочились по пыльной кладбищенской земле. Наконец Петр догадался помочь, и они понесли его вдвоем. У паперти они замешкались и, не найдя более удачного места, прислонили венок к церковной стене.
Внутри храма было многолюдно, со всех сторон раздавался женский и детский плач. Отпеваемые урны, одна из них с прахом Пустохвалова, стояли на специальном столике.
– Никогда не был на таких похоронах, – удивился Федор. – А Пустохвалов разве был верующим?
– Тихо ты! Так надо, родственники захотели, – раздраженным шепотом ответила Лера.
– Ладно, ладно, молчу…
Шкафообразный попытался развести мужчин и женщин по разным половинам храма, однако от этого все только больше запутались и перемешались. Федор оказался рядом с Каляевой.
– Наташа, привет, – сказал он. – Рад тебя видеть! Надя сказала, что ты планируешь скоро выйти.
– Привет, Федь, взаимно, – шепотом ответила Каляева. – Может, потом поговорим, а то в храме как-то неудобно?..
Стоявшая рядом пожилая родственница в леопардовом платке шикнула на них. Федор заговорил потише. Вошел священник, многие перекрестились.
– Я просто хочу сказать, что мы очень тебя ждем. Задачи, которые стоят перед отделом… – Родственница вновь громко шикнула и с ненавистью посмотрела на Федора. – Одним словом, нам очень не хватает рук.
Лера тихо подошла сзади и больно пнула его по ноге.
– Федя, замолчи, – процедила она сквозь зубы. – Дай человека отпеть нормально!
Федор нехотя замолчал. Он не находил себе места; казалось, служба будет длиться бесконечно. Меж тем ему срочно нужно было поговорить с Каляевой. «Она, похоже, колеблется, необходимо убедить ее, что все в порядке! – думал он. – Если она не выйдет, других людей нам не дадут вплоть до окончания моратория… Зачем вообще так долго возиться с покойником? Давно бы его похоронили! Пустохвалову уже в любом случае все равно!»
Федор хотел перехватить Наташу на выходе, но родственник-бугай ловко ухватил его под локоть и подтащил к урне.
– Важно, чтобы прах несли и близкие, и друзья, и коллеги, – пояснил он. – Пусть Виталик чувствует на небесах нашу поддержку!
Родственник поставил урну на жостовский поднос и определил в пару к Федору какого-то потрепанного жизнью одноклассника Пустохвалова. Порыскав взглядом, шкафообразный затем выцепил из группы скорбящих Петра и поставил рядом с собой. Жене опять пришлось взвалить на себя венок в одиночку.
Нести урну на подносе оказалось очень неудобно, она так и норовила соскользнуть, поэтому процессия двигалась очень медленно. Сильно пекло солнце. Замучившийся тащить венок Женя в итоге повесил его себе на шею, и со стороны казалось, что хоронят не Пустохвалова, а его, причем будущий покойник сам покорно идет к месту своего погребения.
– Так-так, левее… теперь правее… осторожно, тут оградка… не кренись, уронишь сейчас! – с упоением командовал родственник.
Наконец дошли до нужного участка. Шумно выдохнув, Женя снял с шеи похоронный венок. В кроне стоящего неподалеку высокого липкого тополя громко каркали вороны. Пустохвалова хоронили в могиле кого-то из родни, вроде бабушки или дедушки – Федор до конца не разобрался. Родственник и одноклассник аккуратно спустили урну в заранее вырытую яму. Певчих на кладбище не было, поэтому священник прочитал молитву, произнес: «Господня земля и исполнение ея, вселенныя и вси живущий на ней» – и первый бросил горсть земли. Следом бросали землю старенькие родители Пустохвалова. Мать, разрыдавшись, рассыпала горсть. Отец обнял ее и отвел в сторону. Федор заметил, что Лера, Надя и Наташа тоже плачут. Тихо всхлипывал носом Женя. Даже Петр как-то весь ссутулился и обмяк, казалось, что и он вот-вот расклеится.
Федор же был одержим идеей вновь подобраться к Каляевой. Воспользовавшись тем, что Лера с Надей ушли утешать мать Пустохвалова, он обошел собравшихся и встал в очередь за Наташей, чтобы бросить землю. Вскоре ритуал был совершен, и могильщики принялись засыпать яму. Федор тронул Наташу за плечо. Она вздрогнула от неожиданности.