асотку сойду.
Канъюн состроила презрительную гримаску подмигнувшему ей эльфу, отчего тот потемнел лицом — смутился, видно, и с независимым видом стала придирчиво выбирать разложенное на столах снаряжение.
— Разрешите вам помочь, девушка?
Так и есть. Этот. Клеится.
— Отвали. Я тут по делу.
— Мы все тут по делу. Причем по одному и тому же.
Ну, и голос. Слащавый. В глаз что ли дать, чтоб отстал? Вот же зараза. Могли хотя бы манерам подучить, вместе с языком. Знают же, что я не в курсе. Вернусь — я им покажу.
Канъюн оскалила зубки и вежливенько так выговорила:
— Это не вас там в качестве мишени на пятом виде можно будет встретить? Нет? Я не уточнила у распорядителя. Сейчас лук выберу и можно будет потренироваться… Куда же вы, молодой человек?
Эльф не стал дожидаться, пока Канъюн выполнит то, что сказала, а поспешил вернуться к товарищам. Его встретили шуточки и смех. Но он совсем не был подавлен отказом и всё повторял громко: «Какая девушка!»
Нравиться было приятно, даже эльфам.
Ладно, все мысли — побоку. Она здесь действительно для дела. И не этого — пострелять, покрасоваться, похвастаться. Для серьезного дела. Человека спасать надо. Хоть бы план какой был… А уши-то как чешутся… Чем их только клеили? Еще отвалятся невзначай — лучше не трогать.
Канъюн собрала в охапку всё, что ей вручили, и побрела к шатру. Надо было разложить свои вещи, переодеться для тренировки и идти стрелять. Уступить за просто так призовое место — вот еще!
Интересные дорожки эльфы придумали. На траве лежат, а трава под ними не мнется. Наверняка и мишень не деревянная. Хотя… старые деревья всё равно срубать надо — чтоб молодняк рос. А гноить дерево — на это у эльфов рука не поднимется, не то, что у нас.
Так, план, план. Не отвлекаться. Пленник. Где ж его держат? Наверняка в самом охраняемом месте. И пробраться к нему совершенно невозможно. Вот начнется пятый вид — тогда пожалуйста, его быстро выставят на всеобщее обозрение. Это через три дня будет. Завтра — первые стрельбы по неподвижной и движущейся мишеням. Послезавтра — на дальность и вверх. И под самое закрытие — пятый вид.
Канъюн скрипнула зубами. Пока она одна — так можно делать. А при ком-нибудь — ни в коем случае, эльфы так не поступают. Да, шатерчик славный. Хорошо, хоть для женщин отдельный поставили — еще эльфийки прибудут, как пить дать. Ой, вот и первая.
В шатер, крытый зеленым шелком, — именно он предназначался для слабого пола — вошла женщина. Какое платье! Какие украшения! Какие походка, взгляд, осанка! Рядом с ней Канъюн почувствовала себя настоящей деревенщиной. А вот фигура у нее подкачала — у Канъюн получше будет. Не всё так плохо, оказывается.
Ведет себя, как принцесса какая-то. А вдруг и правда… Канъюн поспешила склонить голову в почтительном поклоне. Знатная госпожа кинула взгляд на девушку, пренебрежительно хмыкнула и крикнула наружу:
— Долго ждать тебя? Неси скорее!
Вошла прислужница с грудой таких же вещей, что выдали Канъюн. Кинула любопытный взгляд на девушку, сложила вещи у постели и поспешила уйти. Не место прислужнице, пусть и эльфийских кровей, находиться в шатре участников.
Наряд Канъюн был похуже, чем даже у нее. Обидно.
— Я — Элизабель. А ты кто? Из каких земель? — спросила принцесса. Не молчать же. Это назавтра они противницами будут, а сегодня можно и просто поговорить.
— Канъюн. Из Срединного Государства. Живем мы там, — на всякий случай пояснила, вдруг не поймет.
Элизабель изобразила улыбку, фальшивую донельзя.
— Теперь понятно, почему у тебя такой вид.
— А какой есть. Как начнем стрелять — так будет видно — кто чего достоин!
— Ну-ну, не кипятись девочка. Я уже не первый раз на турнире всех звезд. Бывало, и призовые места занимала…
— Давно? — не удержалась Канъюн от подколки.
Элизабель просто проигнорировала этот вопрос. К тому же одна за другой в шатер стали заходить участницы — сразу же знакомились, называя себя и место, откуда прибыли. Они делали это чинно, с достоинством, которое дается памятью о знатных предках и вырабатывается годами тренировок.
Канъюн сама должна бы так себя вести, да не получается. Всё ж, не эльф, не высокорожденная. Не дано людям… Ничего, это мы изменим.
Если вначале Канъюн еще пыталась вежливо улыбаться в ответ на слова входящих эльфиек, то на пятой плюнула и занялась своими делами — всё равно она сразу же забывала все эти эльфийские имена. Такое нарушение этикета могла позволить себе не каждая, что девушке невдомек было. Так что ей еле удалось совладать с изумлением, когда все в шатре стали обращаться к ней с особым почтением. Даже Элизабель.
Это раздражало. Канъюн непроизвольно морщилась, стоило кому-либо сказать: «О, Владетельная и Высокородная Канъюн!» Далее обычно следовал совершенно пустой вопрос о погоде, новшествах на турнире или просьба передать полотенце.
После того, как у нее попросили разрешения выйти из шатра справить естественные надобности, Канъюн взъярилась. Она встала на середину возле столба, уперла руки в боки и высказалась. Громко и совершенно однозначно.
— Тааак!! Канъюн меня зовут, и никак иначе! Чтоб никаких владетельных и высокородных! Поняли?! Вы, все!
Девушки и женщины разом притихли, боясь шелохнуться, чтобы еще чем-нибудь не рассердить владетельную. Элизабель озабоченно приподняла бровь: «Знает себе цену. Недооценила я эту девочку».
Вот это и называется «перегнуть палку». Вон, как все выпучились — даром, что эльфийки. Надо срочно исправлять ситуацию.
— Надеюсь, вы будете вести себя обычно. И обращайтесь ко мне, как к простой девушке. Мне совершенно не нужно, чтоб меня узнали… — Канъюн едва не прикусила себе язык. Ну, когда же она сдерживаться-то научится?
Эльфийки еще чуть-чуть помолчали, а потом бросились заниматься своими делами. Лишь сталкиваясь невзначай, они тихо говорили друг другу несколько слов, испуганно оборачивались и разбегались.
«Понятливые, однако!» — удовлетворенно подумала Канъюн. Она закончила переодеваться для тренировки, взяла лук и вышла из шатра.
Первый вид.
Канъюн закусила губы и облизала их. Потом вытерла ладонью. Сколько лишних движений. Вон, эльфы статуями стоят, даже вроде не мигают — ждут сигнала к началу стрельб. Сложного-то нет ничего — уж как стрелы лягут. Эльфы не промахиваются — судьям проблема назвать победителя. На кучность смотрят и на рисунок втыкания. Лук — любой, привычный. Поймаешь ветер — будет удача.
Прозвучал заунывный сигнал какого-то эльфийского инструмента, и Канъюн успокоилась. Сделав шаг вперед вместе с остальными, она вышла на рубеж стрельбы, наложила стрелу на тетиву и выстрелила. Глухой удар пятидесяти одновременно выпущенных стрел отдался по земле.
Канъюн попала в первую группу из шести сформированных. Мишени еще не были разбиты частыми попаданиями, что давало преимущество. Времени на каждый выстрел участнику давалось предостаточно. Можно было отойти, перекусить, дождаться нужного ветерка или его отсутствия. Так многие поступали, так было принято.
Но Канъюн эти эльфийские традиции были внове. Совершенно не задумавшись, она выпустила оставшиеся девять стрел вдогонку первой — как можно быстрее. И после громкого общего «трррум» частый стук ее попаданий в наступившей паузе услышал каждый. Только в бою выпускают следующую стрелу до того, как предыдущая нашла свою цель.
Глашатай объявил: «Участник под номером двести четырнадцать стрельбу закончил. Результат — сто очков. Рисунок выстрела — круг с точкой в центре — знак Солнца».
Эльфы заволновались. Слухи про скрываемую знатность Канъюн уже успели расползтись по лагерю. К тому же она, судя по манере стрельбы, только что с боевых действий. Всё это не к добру. Нет, эльфы не стали промахиваться, но они заспешили. В результате у многих рисунок выстрела оказался смазанным. В своей группе Канъюн оказалась лучшей.
Можно было пойти отдохнуть, слегка поразвлечься на эльфийский лад. Благо второй вид предусматривал вечернюю стрельбу. Времени было предостаточно. Однако Канъюн мало смыслила в эльфийских забавах. Ей было интересно посмотреть на других участников, главным образом — на их манеру стрельбы.
Она встала сбоку и чуть сзади рубежа и стала внимательно наблюдать, отмечая для себя достоинства и недостатки каждого. Правилами такое слежение не было запрещено, но традицией не одобрялось.
— Как вам участники?
Канъюн слегка скосила глаза на говорящего. Так и есть. Тот самый, что в первый день приставал.
— Тебе-то что? Ты иди, стреляй.
— Мне еще не скоро — я в шестой группе. Располагаю свободным временем.
— Это не ко мне. Вон, Элизабель сейчас закончит. Думаю, она будет не прочь весело провести время в обществе молодого эльфа. Кстати, стреляет она неплохо.
— Эта старушка? Хм. Может, для нее и неплохо. Но она не в моем вкусе. Вы мне нравитесь гораздо больше, — эльф улыбнулся.
Вот, навязался, зараза. Послать бы его куда подальше. Жаль, что в эльфийском и слов-то таких нет. Канъюн пожевала губами, пытаясь найти подходящее определение, не нашла и демонстративно отвернулась. Может, поймет, что ей не до него.
Эльф постоял еще немного, глядя в спину Канъюн, — ей хотелось поежиться под взглядом — и пошел восвояси, бросив напоследок:
— Мы еще встретимся. И не один раз. Кстати, меня зовут Алтаниель.
Это имя не произвело на девушку какого-либо впечатления. Ну, непопулярны среди людей имена лучших эльфийских стрелков.
Едва Алтаниель отошел, Канъюн тотчас забыла про него.
Быстро заглотив эльфийский обед, — вполне съедобный, Канъюн поспешила покинуть столовую. Неуютно она себя чувствовала в центре внимания, пусть и неназойливого. Куда идти — выбирать не приходилось, — ну, не в шатер же. Скорей, на стрельбище. Там хоть можно делать вид, что занята. Походим, посмотрим. Откуда мишень выезжает, где лучше встать. Вроде придумала. Теперь быстренько за луком.
Канъюн надеялась, что ее задумку не вычислят так сразу. Эльфу и в голову не пришло бы выйти за рамки привычного, не то, что ей. Если соблюдать все неписанные правила, то она ни в жизни ничего не выиграет. Но если взглянуть чуть шире и отбросить все эти замшелые традиции, к тому же чужие, шансы возрастут.