После чего настал мой выход. Балыкин знал, что для быстрых перемещений на расстояния до тысячи километров я люблю использовать Аэроклуб. Знал он, вероятно, и то, что я брал – неофициально, конечно – уроки пилотирования малого самолета у одного тамошнего славного парня. Парень уговаривал меня пройти официальный учебный курс и получить лицензию, но я воздержался. Такие уж порядки в том мире, что хочешь лететь один – лети хоть на шестимоторном гиганте, хоть на помеле верхом, никто слова не скажет. И друзей возить можешь, если даром и если они в курсе и доверяют мастерству безлицензионного любителя. Захотел заняться авиабизнесом – вот тут уже извини-подвинься, без лицензии нельзя.
Ага, падают любители. И на дороги падают, и на дома. Бывает, что и на нефтехранилища. Но никому не приходит в голову запретить людям летать, где им вздумается. Человек придумал крылья не для того, чтобы всякие чинуши ему их подшибали. Уж таков аэроклубовский народ, что чинуше самому отшибут голову, чтобы в нее не лезли столь странные фантазии. Хорошие люди, доброжелательные и очень вольные. Хороший мир.
– Нужны деньги, – твердо заявил я.
– Много ли? – прищурился Балыкин.
– Купить самолет.
– Угони.
– Аэроклубовский? Никогда. Отниму, если не выйдет иначе, но возмещу стоимость.
– А ты знаешь, сколько мы, понимаешь ли, уже раздали взяток? – Я знал. – Короче, бери деньги где хочешь, но чтобы шоу состоялось вовремя. Понял? Марш.
Я не торопился.
– Чего ждешь?
– Думаю.
– Ну, думай, думай… Лобачевский.
Наши посмотрели на меня с недоумением и тут же забыли. Они были заняты, им предстояло организовать еще парочку фальшивых покушений. А у меня холодок пробежал по спине, когда я понял, во что сам себя впутываю.
Мне нужен небольшой самолет, вроде «Сессны». Это вам не велосипед и не семейное авто китайской сборки, но и далеко не «Боинг». Нужны деньги – небольшие по нашим меркам, но неподъемные по моим личным. И все же будь я проклят, если отниму у любого аборигена Аэроклуба самолет, не компенсировав его стоимость. Это все равно, что поймать ангела и овечьими ножницами отстричь ему крылья. Да еще и в морду плюнуть. Так что компенсировать «честный отъем» мне придется с большой лихвой, потому что летчики в Аэроклубе искренне любят свои самолеты, дают им нежные имена, холят их и лелеют. Самолет для них – нечто вроде любимого домашнего животного, лучший друг и почти член семьи. Отобрать безвозмездно? Я, может, и циник, но не скотина.
Взять денег было бы проще всего на Земле в Штабе. В сейфе всегда есть запас в основных валютах и золоте, но у меня нет доступа к сейфу. Нужен Балыкин, а к нему сейчас не подступишься – занят человек. Он-то в Аэроклуб почти не наведывается, потому и удивлен: какого рожна я вздумал, понимаете ли, миндальничать? А такого рожна, что Аэроклуб – не Малина!
Нанести, что ли, визит в подвалы местного государственного золотохранилища? Могу ведь. Но это плохая идея. Во-первых, нужна наводка. Во-вторых, этим я могу косвенно помешать действиям нашей группы. Нет уж, добывать золото мне придется в каком-нибудь ином мире. А жаль, черт возьми, что в Аэроклубе, как и почти везде, ценится золото, а не свинец или, допустим, алюминий…
Впервые в жизни я ощутил себя нищим голодранцем. Казалось бы, имея возможность свободно ходить по множеству миров, можно за неделю сколотить состояние на одной только контрабанде. Можно и быстрее, если важность цели перевешивает этические табу. Но нет – мне, как всякому нормальному скользуну, достаточно знать, что я в принципе могу достать сколько угодно денег, а значит, мне нечего о них думать.
Но поди достань их всего за два часа!
Даже меньше. Куда там два часа! Через два часа я должен буду появиться на самолете над городом. У меня есть от силы тридцать минут.
Мысленно я прикинул еще несколько вариантов – например, угнать самолет прямо здесь, а не тащить его из мира в мир, – и отверг их. Оставался только один путь. Этически безупречный. И… жуткий.
Балыкин бы мне голову свернул, знай он, куда я нацелился. А ведь он сам натолкнул меня на эту мысль, обозвав меня Лобачевским. Неевклидова геометрия… Если шире, то – миры непривычные, пугающие, со странными свойствами, с иными законами природы…
Чувственная навигация – с этого начинается обучение юнца-скользуна. Это просто, как мычание. «Хочу в мир, где девочки будут вешаться на меня гроздьями» – ну и пожалуйста, вот тебе такой мир. «Хочу в мир, где никто не станет смеяться над моей картавостью» – и незадачливый скользун попадает в мир поголовно картавых. Позже ему объяснят, что желания должны формулироваться более разумно, и он пожелает скользнуть в мир, где любой логопед за полчаса навсегда избавит его от речевого дефекта. Самое главное, что никаких специальных знаний – знаний, приобретаемых скользуном за долгие годы учебы и упорных тренировок, – здесь не требуется. А если искомый мир чересчур далек и недоступен для прямого однократного скольжения, то во всяком случае можно нащупать нужный вектор и двигаться прыжками из мира в мир, постепенно приближаясь к цели. Правда, никто не гарантирует, что промежуточные миры окажутся приятными и дружелюбными. Всякое бывает. Потому-то юных скользунов и учат загадывать поначалу самые простые желания. И все равно бывает, что они, не послушавшись, уходят и не возвращаются. Некоторых потом удается найти и вернуть назад. Увы, не всех.
Для опытных скользунов, допущенных Балыкиным к работе, чувственная навигация не более чем спасательный круг и палочка-выручалочка. Если прижмет, если не видишь иного выхода из опасной ситуации – тогда используй. Так я в пожарном порядке ускользнул из Вивария в мир хищных зайцев… Рубец на шее, черт возьми, еще чешется.
Я подумал, что веду себя совсем как положительный герой приключенческого романа, старающийся, во-первых, не утратить положительности, а во-вторых, хотя бы иногда совершать поступки против логики, иначе читать будет неинтересно. Позднее я сообразил, что эта мысль была моей защитной реакцией против страха. Должны быть миры, где золото свободно валяется под ногами и никто на него не претендует. Они далеко, но они должны быть. Были бы они близко к обитаемым мирам, ценящим драгметаллы, так скользуны направлялись бы туда на манер бригад старателей, и вскоре в их родных мирах золото ценилось бы не дороже мельхиора. Но расстояние – не главное. Понадобится сделать полсотни скольжений подряд – сделаю. Хуже – иные законы физики. Без этого не найти пустую планету, усыпанную самородками. Ни на какой планете в нашем мире не валяется бесхозное золото.
Вопрос не только в расстоянии. Главный вопрос: смогу ли я там существовать?
Фольклор скользунов полон рассказами о неудачливых золотодобытчиках. Большей частью они уходили и не возвращались. Иногда – сворачивали с полпути. Но был и рассказ об одном скользуне, который вернулся с завернутым в тряпицу огромным самородком и был убит пулей уже на Земле. А не вводи во искушение ни ближнего, ни дальнего!
Я скользнул.
Мир не понравился мне сразу. Голый. Пустой. Ни деревца, ни травинки, одни камни. И воздух точно мертвый. Я огляделся. Никого. Только камни. Каменистое плато и горная цепь на горизонте. Сделал шаг… другой… В глазах начало стремительно темнеть, и я почувствовал, что еще секунда – и я потеряю сознание.
Скользнул.
Чувственная навигация вынесла меня в мир, где можно дышать. Я лежал на пригорке в низкорослых лопухах – травы здесь не было – и дышал всласть. Не-ет, в следующий раз ни за что не пойду за золотом без изолирующего противогаза… а в следующем мире небось придется пользоваться еще и жароупорным костюмом, а дальше будет еще хуже, и в конце концов выяснится, что в мире, где самородки валяются под ногами, никаких ног быть не может, потому что существование живых организмов в нем невозможно вообще – тамошняя физика им этого не велит. Видно, придется мне отказаться от мысли припереть в Аэроклуб самородок размером с тыкву…
Ох, не дам я моему Вовочке вволю поваляться в лопухах! Причем совсем не потому, что он вдруг вспомнит, что у него мало времени. И не потому, что я такой уж садист. Нет, сейчас он у меня вскочит и забегает исключительно по законам жанра. Нельзя давать герою расслабляться – напротив, надо поизмываться над ним так, что…
А как? Чтобы у читателя волосы встали дыбом? Бросьте. Благодаря этой рукописи я фантаст, а значит, в жизни реалист. Мне достаточно, чтобы читатель не заснул. Короче говоря, надо обрушивать на героя одно испытание за другим, и дать ему выйти из них с честью – пусть с мордой в крови и утраченной верой в человечество. Кровь – тьфу. Мыло, вода и бактерицидные пластыри пока еще не в дефиците. А веру во все хорошее ему впоследствии вернет Балыкин; если же и он не справится – тогда Мара. В том мире, где «Земля» произносится как «Зимла». Где педальные лифты. Точно, так и сделаю. Причем не доведу этот процесс до конца, и к началу второго романа мой Вовочка будет желчен и угрюм. Но он вылечится.
Машина, реверс! Не буду забегать вперед. Сейчас начнется то, о чем мой герой еще долго будет вспоминать со вздрогом. Для начала вздрогнет и заходит ходуном пригорок с лопухами. Землетрясение? Логичная мысль. Если помните, самый первый мир, куда заглянул мой герой, тоже был сейсмическим. Но он все же был населен людьми, понастроившими зданий-бастионов, из-за чего именовался двояко: Сейсмикой и Цитаделью. Но в мире, куда сейчас занесло моего Вовочку, никаких людей нет, о чем он, впрочем, еще не догадывается. Но один разумный обитатель в нем все же есть…
Это сама планета. Слова о ее разумности, возможно, лишь комплимент, но она заведомо живая. В частности, она в меру своих возможностей и по собственной прихоти преобразует мир, данный ей в ощущениях. Ощущения же ее на данный момент таковы, что на ее поверхности разлегся непрошеный гость – мелкая и, вероятно, вредная блошка. Лопухи планету не беспокоят, они свои, а блошка – чужеродная. Согнать! Нет, лучше прихлопнуть! А не выйдет, так дустом ее, дустом!..