Фишер обязательно предупредит «внутреннее ядро», если еще этого не сделал. И Айра никак не сможет помешать. Что сделано, то сделано. Теперь у него не оставалось другого выбора, кроме как довести дело до конца.
Он отрешенно смотрел вдаль, когда в салон вошел пилот самолета:
– Простите, если отвлекаю вас, мистер Хаген, но пурга становится все сильнее. Диспетчер передал, что аэропорт скоро закроют. Если мы не взлетим прямо сейчас, то не сможем получить разрешение на отправление до завтрашнего полудня.
Айра кивнул:
– Тогда нет смысла торчать здесь.
– Можете назвать пункт назначения?
Пассажир помедлил с ответом, опустив взгляд на рукописные заметки в блокноте. Хадсона он решил оставить напоследок. Кроме того, у Эриксена, Хадсона и Дэниела Кляйна или у того, кто мог прикрываться его именем, были одинаковые телефонные коды штатов. Он дошел до номера Клайда Уорда и остановился на нем, потому что дом этого человека находился всего в нескольких сотнях миль к югу от Колорадо-Спрингс.
– Альбукерке, – наконец сказал он.
– Слушаюсь, сэр, – ответил пилот. – Пристегнитесь, пожалуйста, мы поднимаемся через пять минут.
Как только пилот ушел в кабину, Хаген разделся до шорт и развалился на мягкой койке. Когда колеса оторвались от заснеженной взлетно-посадочной полосы, он уже досматривал седьмой сон.
Глава администрации президента Дэн Фосетт внушал всем в Белом доме невыразимый страх. Он занимал одну из самых важных должностей в Вашингтоне, был хранителем святая святых. Через него проходил каждый документ и каждая записка, адресованные президенту. И никто, включая членов кабинета министров и лидеров конгресса, не мог пройти в Овальный кабинет без дозволения Фосетта.
Давно не было такого, чтобы какой-нибудь служащий возмущался, когда не получал разрешения. Поэтому Дэн не знал, как себя вести, когда встретился взглядом с горящими глазами адмирала Сэндекера, сидящего напротив. Глава администрации не мог припомнить, когда он последний раз видел, чтобы человек так кипел от гнева. Он чувствовал, что адмирал изо всех сил держится, чтобы не сорваться и не выплеснуть на него всю свою ярость.
– Простите, адмирал, – сказал Фосетт, – но график у президента сейчас очень плотный. Пока что я не могу назначить вам время.
– Пропустите меня! – потребовал Сэндекер сквозь плотно сжатые губы.
– Это невозможно, – твердо ответил Дэн.
Сэндекер медленно привстал, уперся руками в документы, рассыпанные по столу Фосетта, и склонился над ним в нескольких дюймах от его носа.
– Вы сейчас же пойдете и скажете этому сукиному сыну, что он только что убил троих моих лучших друзей, – прорычал он. – И если он немедленно не объяснит мне, зачем это было нужно, я пойду и соберу пресс-конференцию, где раскрою достаточно грязных тайн, которые поставят клеймо на всю его драгоценную администрацию до конца всего срока. Я достучался до вас, Дэн?
Фосетт был рассержен и одновременно ошеломлен напором адмирала.
– Вы разрушите собственную карьеру. Разве это того стоит?
– Кажется, до вас не дошло. Объясню еще раз. Президент виноват в гибели трех моих самых близких друзей. Одного из них вы знаете. Его имя – Дирк Питт. Если бы не он, президент бы давно кормил рыб на дне моря вместо того, чтобы сидеть в Белом доме. Теперь я хочу знать, за что погиб Питт. И если это будет стоить мне карьеры на посту директора НУПИ, тогда пусть так и будет, черт возьми.
Лицо Сэндекера пылало от гнева.
– Питт мертв? – удивленно сказал он. – Я не слышал…
– Сейчас же передайте президенту, что я здесь, – перебил его Сэндекер, в его голосе чувствовалась сталь. – Он меня примет.
Печальная новость так поразила Фосетта, что он замялся.
– Я сообщу президенту о судьбе Питта, – медленно проговорил он.
– Да бросьте! Раз уж я знаю об этом, так он тем более. У нас одни и те же источники в разведке.
– Мне нужно время, чтобы выяснить, что произошло, – сказал Дэн.
– У вас нет времени, – с каменным выражением лица произнес Сэндекер. – Законопроект президента о ядерной энергии будет вынесен на голосование до завтрашнего заседания сената. Подумайте, что может произойти, если сенатор Джордж Питт узнает, что президент причастен к убийству его сына. Думаю, вам не нужно объяснять, что случится, когда сенатор перестанет поддерживать президента и станет на сторону оппозиции.
Фосетт был достаточно сообразительным, чтобы осознать надвигающуюся угрозу. Он оттолкнулся от стола, сомкнул руки в замок и несколько секунд смотрел на них. Затем встал и направился к приемной.
– Пойдемте со мной, адмирал. У президента сейчас встреча с министром обороны Джессом Симмонсом. Должно быть, они уже заканчивают.
Оставив Сэндекера ждать снаружи, мужчина вошел в Овальный кабинет, извинился и прошептал несколько слов президенту. Спустя две минуты Фосетт проводил из кабинета Джесса Симмонса, обменявшегося приветствием с адмиралом, и пригласил Сэндекера войти.
Президент вышел из-за стола и пожал адмиралу руку. Его лицо не выражало никаких эмоций, он держался свободно и раскрепощенно, умными глазами глядя на разгоряченного посетителя, прожигающего его взглядом.
Он повернулся к Фосетту:
– Не могли бы вы нас извинить, Дэн? Я бы хотел поговорить с адмиралом Сэндекером наедине.
Не говоря ни слова, глава администрации вышел и закрыл за собой дверь. Президент указал рукой на кресло и улыбнулся:
– Почему бы нам не присесть и не расслабиться?
– Я лучше постою, – сказал Сэндекер.
– Как пожелаете.
Президент уселся в мягкое кресло и закинул ногу на ногу.
– Сожалею насчет Питта и остальных, – сразу сказал он. – Никто не думал, что так получится.
– Не будете ли вы любезны объяснить мне, что вообще происходит?
– Ответьте на один вопрос, адмирал. Вы бы согласились помочь мне, когда я просил вас о содействии в отправке экипажа на дирижабле, если бы знали, что это выйдет далеко за рамки поисков пропавшего человека?
– Только в том случае, если бы вы четко разъяснили, почему я должен вас поддержать.
– А поверили бы вы мне, если бы я сказал, что поиски мужа госпожой Лебарон являлись частью сложного плана, который должен был открыть прямую линию связи между мной и Фиделем Кастро?
Сэндекер уставился на президента и моментально успокоился. Адмирал ни капли не боялся лидера нации. Он пережил многих президентов, видел, что они склонны к обычным человеческим слабостям. И ни одного из них не посадил бы в президентское кресло.
– Нет, господин президент, я не поверю этому, – сказал он саркастическим тоном. – Если память не изменяет мне, у вас есть очень одаренный государственный секретарь Дуглас Оутс, поддерживаемый государственным департаментом. Я бы сказал, что у них больше возможностей связаться с Кастро через уже налаженные дипломатические каналы.
Президент иронично улыбнулся:
– В такие времена переговоры между недружественными странами должны отличаться от обычных стандартов. Я думаю, вы понимаете.
– Понимаю.
– Вы стараетесь не иметь дел с политиками, государственными делами, общественными партиями Вашингтона и приближенными к ним людьми, не так ли, адмирал?
– Верно.
– Но если бы я отдал вам приказ, вы бы повиновались?
– Да, сэр, – без колебаний ответил собеседник. – Конечно, только если он не нарушает закон, Конституцию или моральные принципы.
Глава государства обдумал его ответ. Затем кивнул и снова указал рукой на кресло:
– Пожалуйста, адмирал. У меня не так много времени, но я кратко объясню вам, что происходит.
Он подождал, пока Сэндекер присел.
– Итак… Пять дней назад в наш государственный департамент из Гаваны был доставлен сверхсекретный документ, написанный самим Фиделем Кастро. В основном он предлагал наладить конструктивные отношения между Кубой и Америкой.
– Что тут такого? – спросил Сэндекер. – Он искал пути примирения еще с тех времен, когда президент Рейган вышвырнул его из Гранады.
– Так и есть, – признал президент. – До сих пор единственным соглашением, которого мы достигли за столом переговоров, был договор о введении миграционной квоты для кубинских диссидентов, переезжающих в Америку. Однако новое письмо совершенно озадачило меня. Кастро просит нашей помощи, чтобы сбросить с Кубы русский ошейник.
Сэндекер с недоверием посмотрел на него:
– Кастро одержим ненавистью к США. Да какого черта… Он все еще планирует вторжение! Не думаю, что его заставляют русские. Куба – их единственный плацдарм в Западном полушарии. Если бы на них что-то нашло и они в приступе маразма перестали оказывать кубинцам поддержку, остров тотчас потонул бы в экономическом болоте. Куба не в состоянии самостоятельно держаться на ногах, у нее недостаточно ресурсов. Я не поверю актерской игре Фиделя, даже если ему станет аплодировать сам Христос.
– Он непростой человек, – признал президент. – Но не стоит недооценивать его намерения. Советы сейчас погрязли в собственном экономическом болоте. Паранойя Кремля против всего остального мира подняла их военный бюджет до таких астрономических высот, какие они больше не могут себе позволить. Уровень жизни у них сейчас ниже, чем в любой другой промышленно развитой стране. Их сельскохозяйственные урожаи, промышленные достижения и показатели экспорта нефти упали ниже некуда. Они больше не в состоянии по-прежнему оказывать масштабную помощь странам Восточного блока. В случае с Кубой русские дошли до той точки, когда они многого требуют, но сами дать ничего не могут. Те времена, когда они могли позволить себе помогать Кубе миллиардами долларов, давать льготные кредиты и продавать оружие по дешевке, уже прошли. Дармовщина закончилась.
Сэндекер покачал головой:
– Но все же, будь я на месте Кастро, я бы не решился на такую сделку. Я не представляю себе, чтобы конгресс согласился выделить миллиарды долларов для финансирования Кубы. А двенадцать миллионов островитян не проживут без импортных товаров.