еся волны. Проплывавшая мимо барракуда сорвала с крючка приманку из мяса дельфина, но Кастро даже не заметил этого. Его мысли были заняты далеко не рыбалкой.
Его мускулистое тело, благодаря которому он заслужил титул лучшего атлета в колледже, с годами размякло и заплыло жиром. Кучерявые волосы и жесткая, как проволока, борода поседели, но в темных глазах все еще ярко пылал революционный запал, как и тридцать лет назад, когда он высадился в горах Сьерра-Маэстра.
Одет мужчина был просто: бейсболка, плавательные шорты, старые кроссовки и солнцезащитные очки. Из угла рта свисал окурок затухшей гаванской сигары. Фидель повернулся, прикрыв глаза от яркого тропического солнца.
– Ты хочешь, чтобы я забросил идею интернационализма? – строго спросил он, повышая голос, чтобы перекричать глухой шум спаренного дизельного мотора. – Чтобы я отказался от нашей политики распространения кубинского влияния за рубежом? Этого ты хочешь?
Сидевший в шезлонге Рауль Кастро приподнял бутылку пива.
– Ну, не то чтобы отказаться, но хотя бы положить конец нашим обязательствам перед другими странами.
– Мой брат всегда был закоренелым революционером. Что же заставило тебя внезапно изменить курс?
– Времена меняются, – просто ответил Рауль.
Всегда державшийся холодно и отчужденно в общественных местах, Рауль Кастро был остроумен в приватной обстановке и очень похож на старшего брата. Его гладкие черные волосы были аккуратно и коротко подстрижены, на хитром лисьем лице блестели темные глаза-бусинки. Коротенькие усы над верхней губой заострялись и заканчивались точно над уголками рта.
Тыльной стороной ладони Фидель смахнул с бровей несколько капель пота.
– Я не могу поставить на этом крест после того, как потрачены огромные суммы денег и пролито столько крови. И как поступить с нашими товарищами в Африке и обеих Америках? Отправить их на убой, точно так же, как и наших солдат в Афганистане?
– Цена, которую Куба заплатила за участие в революционном движении, перевешивает все возможные выгоды. Да, у нас появились друзья в Анголе и Эфиопии. Но что они смогут сделать для нас в ответ? Мы оба знаем, что ничего. Пойми же, Фидель, мы наделали ошибок. И пусть я буду первым, кто признает свои. Но ради бога, давай обойдемся малой кровью и вернемся к созданию великой социалистической Кубы, которой будут завидовать все страны третьего мира. Мы добьемся большего, если заставим их следовать нашему примеру, а не будем проливать ради них кровь наших людей.
– Ты просишь меня отвернуться от наших принципов и чести. Брат прислонил прохладную бутылку к вспотевшему лбу.
– Давай посмотрим правде в глаза. Мы отбрасывали свои принципы и раньше, когда это было необходимо в интересах революции. Если в ближайшее время мы не сумеем переключиться и оживить нашу загнивающую экономику, то недовольство людей может привести к беспорядкам, несмотря на всю их любовь к тебе.
Фидель выплюнул окурок за борт и жестом попросил матроса принести еще одну сигарету.
– Конгресс США хотел бы, чтобы люди повернулись ко мне спиной.
– Конгресс беспокоит меня вполовину меньше, чем Кремль, – сказал Рауль. – Куда ни посмотри – кругом предатели, состоящие на службе у Антонова. Я не могу доверять даже собственным охранникам.
– Когда я приду к соглашению с президентом и договор между США и Кубой будет подписан, наши ненадежные советские товарищи волей-неволей ослабят давление.
– Как же вы можете договориться, если ты всегда отказываешься сесть с ним за стол переговоров?
Фидель помедлил с ответом, раскуривая новую сигару, принесенную матросом.
– Скорее всего, он уже понял, что мое предложение разорвать связи с Советским Союзом в обмен на американскую экономическую поддержку и открытый торговый союз было искренним. Если бы я всячески старался устроить с ним встречу, он бы выставил нам заоблачные условия. Пускай сам придумает, как к нам подступиться. Если он увидит, что мы не собираемся быть подстилкой для Белого дома, то умерит свои запросы.
– Президент еще сильнее захочет прийти к соглашению, когда узнает о дерзких посягательствах дружков Антонова на наше правительство.
Фидель поднял сигару и, бурно жестикулируя, объяснил:
– Именно поэтому я и сижу сложа руки, пустив все на самотек. Американцы всегда боялись иметь у себя под боком марионеточное советское государство, вот на этом мы и сыграем.
Рауль опустошил бутылку пива и выбросил за борт.
– Только не затяни с этим, брат, не то мы окажемся не у дел.
– Такого никогда не случится.
На лице Фиделя появилась уверенная улыбка.
– Я тот, на ком держится революция. Мне нужно лишь предстать перед людьми, разоблачить предателей и рассказать о советском заговоре, направленном на то, чтобы подорвать наш нерушимый суверенитет. А потом, как председатель Совета министров, ты объявишь о полном разрыве отношений с Кремлем. И вместо недовольства народ будет ликовать. Одним махом я решу проблему огромного долга Москве и сниму эмбарго на торговлю с США.
– Поскорее бы.
– Все произойдет во время моего выступления на праздновании Дня знаний.
Рауль сверился с календарем на часах.
– Через пять дней.
– Время подобрано идеально.
– Было бы лучше, если бы мы точно знали мнение президента о твоем предложении.
– Тогда я поручаю тебе связаться с Белым домом и договориться о встрече с его представителями во время празднования Дня знаний.
– Надеюсь, она состоится перед тем, как ты произнесешь речь.
– Конечно.
– Разве ты не испытываешь судьбу, откладывая все до последнего момента?
– Он согласится, – сказал Фидель, выпуская клуб дыма. – Можешь не сомневаться. Те три советских космонавта в качестве подарка докажут ему наши добрые намерения.
Рауль недовольно нахмурился:
– Мне кажется, он уже послал нам ответ.
Фидель повернулся и пристально посмотрел на него:
– Я об этом ничего не знаю.
– Я не говорил тебе об этом, потому что тогда это было всего лишь предположение, – нервно сказал Рауль. – Но я подозреваю, что президент отправил посланника на дирижабле Рэймонда Лебарона, который должен был проникнуть к нам незаметно для советской разведки.
– Господи Иисусе, ты имеешь в виду дирижабль, сбитый нашим патрульным вертолетом?
– Идиотский просчет, – признал Рауль. – Выживших не нашли.
Фидель пришел в замешательство:
– Тогда почему Госдепартамент обвиняет нас в том, что мы держим в заключении миссис Лебарон и ее экипаж?
– Без понятия.
– И почему я ничего не знал?
– Тебе посылали доклад, но, видимо, ты его не читал, как и многие другие. Ты стал не тем человеком, с которым можно легко связаться. И уже не так внимательно относишься к мелочам, как раньше.
Фидель яростно смотал удочку и расстегнул ремни на рыболовном кресле.
– Скажи капитану, пусть разворачивает катер в гавань.
– Что ты собираешься делать?
Брат широко улыбнулся, зажав сигару зубами.
– Охотиться на уток.
– Когда? Сегодня?
– Как только высадимся на берег, я собираюсь залечь на дно в моем загородном ранчо за пределами Гаваны, и ты поедешь со мной. Мы укроемся ото всех и до самого Дня знаний не будем отвечать на звонки и встречаться с кем-либо.
– Думаешь, будет мудро заставить президента ждать, спрятавшись от внутренней советской угрозы?
– Как это может навредить? Колеса международных отношений с американцами уже вращаются, словно колеса запряженной волами телеги. Его посланники мертвы, так что ему остается лишь смотреть в стену и ждать моего следующего шага. В свою очередь, возможность для русских сделать их ход еще не созрела.
Он легонько хлопнул брата по плечу:
– Выше нос! Что такого может случиться в ближайшие пять дней, с чем мы не справимся?
Рауль и сам задавался таким вопросом.
Вскоре после полуночи двери лифта раскрылись, и в кабинет к генералу Великову, застывшему возле стола, вошел Лев Майский.
Великов холодно поздоровался с ним:
– Товарищ Майский. Приятная неожиданность.
– Товарищ генерал.
– Могу я предложить вам чего-нибудь выпить?
– Терпеть не могу эту адскую влажность, – ответил Майский, вытерев лоб и увидев пот на пальцах. – Я бы не отказался от стаканчика холодной водки.
Великов снял трубку и отдал короткий приказ. Затем жестом указал гостю присаживаться.
– Чувствуйте себя как дома.
Заместитель начальника КГБ устало опустился в мягкое кожаное кресло и зевнул, вспомнив, что ему пришлось пересечь несколько часовых поясов.
– Прошу прощения за то, что вас не предупредили о моем приезде, генерал, но товарищ Полевой посчитал, что лучше не рисковать и не давать американскому Агентству национальной безопасности возможность перехватить ваши новые указания.
Великов привычным движением поднял бровь и вопросительно посмотрел на Майского:
– Новые указания?
– Да, пришло время для самой сложной операции.
– Надеюсь, глава КГБ не отдаст мне приказ отсрочить проект по убийству Кастро.
– Не беспокойтесь. На самом деле он просил меня передать вам, что корабли с необходимым для работы грузом прибудут в Гавану на полдня раньше, чем было запланировано.
Великов кивнул, явно обрадованный известием.
– Значит, тогда у нас будет дополнительное время.
– У вас возникали какие-либо проблемы? – спросил Майский.
– Все идет как по маслу.
– Все? – переспросил мужчина. – Товарищ Полевой был недоволен, когда узнал о побеге одного из ваших заключенных.
– Ему не стоит волноваться. Рыбак выловил из воды тело пропавшего без вести человека. Наша база по-прежнему в безопасности.
– А что с остальными? Вы же знаете, Госдепартамент требует от кубинского правительства освободить их.
– Обычный блеф, – ответил Великов. – У ЦРУ нет ни малейшего доказательства того, что они еще живы. То, что Вашингтон требует их освобождения у кубинцев, а не у нас, еще раз доказывает, что они просто тычут пальцем в небо.