– Звучит убедительно, – сказал Кларк. – Вряд ли они стали бы перевозить бомбу на своих кораблях.
– Да, но тогда зачем бесцельно уничтожать оба других судна и их груз? – спросил Питт.
– Признаю, тут что-то не сходится.
– Как называются корабли и что они везут?
Кларк открыл другую страницу документа и зачитал текст:
– «Озеро Зайсан», советское торговое судно, перевозит военные припасы и оборудование. «Озеро Байкал», нефтяной танкер грузоподъемностью двести тысяч тонн. Липовое кубинское судно называется «Эми Бигелоу», сухогруз, на борту у него двадцать пять тысяч тонн нитрата аммония.
Питт, словно загипнотизированный, уставился в потолок.
– Нефтяной танкер – это тот, который пришвартован на другой стороне залива?
– Да, возле завода по переработке нефти.
– Он уже выгружал что-нибудь?
Кларк покачал головой:
– Возле двух грузовых кораблей не было замечено никакой активности, и танкер тоже не разгружен – он по-прежнему сидит в воде по самую ватерлинию.
Дирк снова сел и холодным, жестким взглядом оглядел собеседников.
– Джентльмены, вас обвели вокруг пальца.
Кларк мрачно посмотрел на него:
– Что вы имеете в виду?
– Вы переоценили талант русских играть на публику и недооценили их хитрость, – сказал Питт. – Ни на одном из этих кораблей нет ядерной бомбы. Для того, что они планируют сделать, она им и не нужна.
Генерал-полковник Виктор Колчак, командующий пятнадцатитысячным советским контингентом, расположенным на кубинской земле, и глава всех военных советников, вышел из-за стола и тепло обнял Великова.
– Генерал, вы не представляете, как я рад видеть вас живым.
– Взаимно, генерал-полковник, – сказал Великов, обнимая его в ответ.
– Присаживайтесь, нам нужно многое обсудить. Кто бы ни стоял за уничтожением нашей островной базы, он заплатит сполна. Президент Антонов уверяет, что он просто так это безобразие не оставит.
– Никто не обрадовался бы этому сильнее меня, – сказал Великов. – Но нам срочно нужно кое-что обсудить.
– Что думаете насчет рюмочки водки?
– Обойдусь без спиртного, – резко ответил генерал. – Операция «Ром и кола» должна начаться завтра в десять тридцать утра. Все готово?
Колчак налил себе небольшую рюмку водки.
– Советские чиновники и наши кубинские друзья незаметно покидают город малыми группами. Большая часть моих военных подразделений уже ушли, якобы для того, чтобы провести массовые маневры в сорока милях отсюда. К рассвету все наши сотрудники, оборудование и важные документы будут без лишнего шума эвакуированы.
– Оставьте кого-нибудь здесь, – вскользь вставил Великов.
Колчак поглядел на него сквозь стекло очков без оправы, словно бабушка, услышавшая от внука плохое слово.
– Кого оставить?
Генерал ответил ему насмешливым взглядом.
– Пятьдесят советских гражданских с женами и семьями и две сотни солдат из ваших подразделений.
– Вы понимаете, о чем говорите?
– Безусловно. Мы не сможем обвинить ЦРУ в смерти сотен тысяч людей, если и сами не понесем потери. Русские должны погибнуть вместе с кубинцами. И только тогда мы пожнем все плоды пропаганды, которая поможет нам как следует расчистить дорогу для нового правительства.
– Я не могу позволить себе просто выбросить на ветер жизни двухсот пятидесяти наших соотечественников.
– Почему-то совесть не стала тревожить вашего отца, когда он обезвреживал немецкие минные поля, посылая на них ничего не подозревающих солдат[22].
– Тогда была война.
– Сменился лишь враг, – равнодушно сказал Великов. – Мы находимся в состоянии войны с Соединенными Штатами с 1945 года. Цена людских жизней – ничто, если нам удастся взять под контроль Западное полушарие. Споры бессмысленны. Вы должны выполнить свой долг.
– Я не нуждаюсь в том, чтобы КГБ читал мне лекции о моем долге перед Родиной, – беззлобно ответил мужчина.
Генерал пожал плечами:
– Каждый из нас занимается своим делом. Вернемся к операции «Ром и кола». После взрыва ваши войска вернутся в город, окажут медицинскую помощь пострадавшим и проведут спасательные операции. Мои люди проследят, чтобы власть перешла в наши руки. Кроме того, я соберу иностранных журналистов, чтобы весь мир увидел отважных советских солдат, помогающих раненым уцелевшим людям.
– Как военный, я должен сказать, что это гнуснейшая операция. Не могу поверить, что товарищ Антонов согласился на такое.
– У него были для этого веские причины, и я, в частности, не ставлю их под сомнение.
Колчак прислонился к краю стола, поникнув плечами.
– Составлю список тех, кто останется в городе.
– Спасибо, генерал-полковник.
– Остальное подготовлено, полагаю?
Великов кивнул.
– Мы с вами будем сопровождать братьев Кастро на парадную трибуну. У меня с собой будет карманный радиопередатчик, он детонирует взрывчатку на первом корабле. Когда Кастро начнет свою длинную, как всегда, речь, мы непринужденно выйдем к поджидающему нас автомобилю. После трго как мы отъедем на безопасное расстояние – у нас будет около получаса, чтобы отдалиться на пятнадцать миль, – я нажму на кнопку передатчика, и произойдет взрыв.
– А как мы объясним наше чудесное спасение? – язвительно спросил Колчак.
– Сначала нас объявят мертвыми или пропавшими. Спустя какое-то время найдут среди раненых.
– И как мы будем ранены?
– Достаточно сильно, чтобы выглядело убедительно. Рваная форма, немного крови и несколько поддельных ран, скрытых под повязками.
– Как два хулигана, нашкодивших в гримерной театра.
– Не самая подходящая метафора.
Генерал-полковник повернулся, с грустью выглянул в окно штаб-квартиры на оживленные улицы Гаваны и вымученно произнес:
– Не могу поверить, что завтра в это же время весь город превратится в дымящиеся развалины, где будут царить страдание и смерть.
Поздним вечером президент сидел за рабочим столом. Снова все путалось, черное было невозможно отличить от белого. Должность главы правительства требовала постоянно идти на риск. Победы над конгрессом были подпорчены их поправками к законопроектам, его внешнюю политику активно критиковали мировые лидеры, пока от первоначальных предложений не оставалась лишь самая малая часть. Теперь он пытался спасти жизнь человеку, который на протяжении тридцати лет считал США врагом номер один. Он задумался, какую важность для человечества будут иметь эти события лет через двести.
В кабинет вошел Дэн Фосетт с большой чашкой кофе и бутербродами.
– Овальный кабинет никогда не спит, – с наигранной бодростью сказал он. – Ваше любимое блюдо – тунец с беконом.
Он поставил тарелку перед президентом и налил кофе.
– Может, я могу вам чем-нибудь помочь?
– Нет, спасибо, Дэн. Только отредактируй мою речь перед завтрашней пресс-конференцией.
– Мне не терпится увидеть лица журналистов, когда вы объявите о существовании лунной колонии, а затем представите Штейнмеца и его людей. Я посмотрел несколько видеороликов, снятых ими во время проведения лунных экспериментов. Потрясающее зрелище.
Глава государства отложил бутерброд в сторону и задумчиво хлебнул кофе.
– Мир сошел с ума.
Фосетт замер, надкусив бутерброд.
– Простите?
– Только подумай, как это будет нелепо. Я собираюсь оповестить мир о величайшем современном достижении человечества, а в то же время Гавана будет стерта с лица земли.
– Были еще какие-нибудь сообщения от Брогана с тех пор, как Питт и Джесси очутились в Секции интересов США?
– За последний час ничего не было. Он тоже не смыкает глаз в своем кабинете.
– Каким же все-таки чудом им удалось выжить?
– Еще и преодолеть двести миль по вражеской территории. Я и сам ума не приложу.
Зазвонил телефон прямой связи с Лэнгли.
– Да.
– На связи Мартин Броган. Из Гаваны сообщают, что ни на одном корабле до сих пор не было замечено никакого радиоактивного излучения.
– Наши люди пробирались на борт кораблей?
– Никак нет. Суда находятся под хорошей охраной. Наши люди лишь проезжали мимо двух кораблей, стоящих в доках. Еще одно судно, нефтяной танкер, пришвартовано в заливе. Они приближались к нему на небольшой лодке.
– Может быть, бомбу уже успели выгрузить и спрятать в городе?
– За кораблями ведется строгая слежка со времени их прибытия в гавань. Груз еще не выгружали.
– Что, если излучение не проникает сквозь стальной корпус кораблей?
– Специалисты из Лос-Анджелеса уверяют меня, что такое возможно. Проблема в том, что наши люди в Гаване не являются профессиональными специалистами по вопросам радиации. К тому же дело усложняется тем, что у них есть только купленные счетчики Гейгера, которые не настолько чувствительны, чтобы уловить радиоизлучение.
– Почему мы не можем отправить туда квалифицированных специалистов с нужными приборами? – удивился президент.
– Одно дело – отправить на Кубу одного человека с дипломатической миссией и небольшим чемоданчиком, я намекаю на вашего друга Хагена, и совсем другое дело – переправить целую команду с пятьюстами фунтами электронного оборудования. Если бы у нас было больше времени, мы бы смогли что-нибудь придумать. С большой долей вероятности защитные системы Кубы засекут наши попытки тайно высадиться на остров на катерах, лодках или парашютах. Лучше всего было бы пробраться туда на корабле, но нужен как минимум месяц подготовки.
– Звучит так, будто у нас какая-то серьезная неизвестная болезнь и никто не знает, как ее вылечить.
– Получается, что так, господин президент, – сказал Броган. – Все, что мы можем, – сидеть и ждать…
– Ну уж нет, я так не могу. Во имя человечества мы должны что-то сделать. Нельзя позволить всем тем людям умереть. – Он сокрушенно замолчал. – Боже, не могу поверить, что русские и вправду взорвут в городе ядерную бомбу. Разве Антонов не понимает, что еще глубже погружает нас в трясину, из которой не выбраться?