Взрывная волна прокатилась по городу с силой вдвое больше, чем у мощнейшего урагана, ровняя с землей деревянные постройки вблизи берега, словно они были сделаны из бумаги, разбивая витрины, разнося на осколки тысячи окон и швыряя автомобили в стены зданий.
Потом гавань оглушил чудовищный взрыв «Озера Байкал».
Сначала пламя выстрелило из его корпуса, как огонь из реактивного двигателя. Затем весь нефтяной танкер превратился в громадный огненный шар. Пылающая нефть хлынула на причальные сооружения и запустила цепную реакцию взрывов из горючих грузов, находящихся на причале. Раскаленный металл попадал в резервуары с нефтью и бензином на восточном берегу гавани, после чего они поочередно взрывались, словно фейерверк, извергая над городом огромные тучи черного дыма.
Взорвался завод по переработке нефти, затем одно из химических предприятий, послышались взрывы на лакокрасочной фабрике и заводе по производству удобрений. Два грузовика, один из которых направлялся к морю, а другой ему навстречу, столкнулись и загорелись. Горящий обломок металлического корпуса разрушенного танкера отлетел в одну из десяти железнодорожных цистерн со сжиженным пропаном, и они взлетели вверх одна за другой, будто шутихи.
Взрыв… еще один… за ним следующий.
Четыре мили набережной превратились в кромешный ад. Город скрылся под слоем сажи и пепла, словно прошел черный снегопад. Из всех портовых грузчиков, работающих в эту смену, выжило лишь несколько человек. К счастью, большинство фабрик и химических заводов были почти безлюдны. Жертв было бы гораздо больше, если бы этот день не считался национальным праздником.
Худшая часть кошмара в гавани была окончена, но остальной части города еще только предстояло его пережить.
Огромная водяная стена пятидесяти футов высотой вырвалась из водоворота и помчалась к берегу. Питт и другие с ним сидевшие в моторной лодке люди в ужасе смотрели, как зелено-белая гора понеслась прямо на них. Они уже не боялись, просто сидели и ждали, пока их маленькая и хрупкая моторная лодка превратится в груду обломков и вода станет им могилой.
Стена набережной Малекон была всего в тридцати ярдах, когда их лодку настигла горизонтальная водная масса. Гребень свернулся и обрушился прямо перед ними. Мэнни и еще трое мужчин вывалились из лодки, и Питт увидел, как их бросает между волнами, словно сорванные крыши домов в вихре смерча. Стена все приближалась, но волна подняла лодку и перебросила ее на широкий бульвар.
Питт схватился за штурвал с такой силой, что тот оторвался от корпуса лодки, а сам Дирк выпал наружу. Едва подумав, что это конец, он усилием воли глубоко вдохнул воздух и задержал дыхание перед тем, как приземлиться в море. Будто во сне, он посмотрел вниз сквозь необыкновенно чистую беснующуюся воду и увидел, как невидимая гигантская рука переворачивает автомобили.
Находясь в самой гуще бурлящего хаоса, Питт чувствовал необычайную отстраненность. Это казалось смешным – вот так нелепо утонуть прямо на улице города. Он все еще упорно цеплялся за жизнь, но перестал вести бессмысленную борьбу со стихией и тратить драгоценный кислород. Он обмяк и тщетно попытался всмотреться сквозь пену, но его мозг почему-то работал поразительно ясно. Питт понимал, что если волна врежется в бетонное здание, то тонны воды сделают из него пюре с той же вероятностью, с какой выпавший из самолета арбуз, разбившись о землю, превратился бы в красно-зеленое месиво.
Его страх многократно усилился, когда он увидел, как лодка разбилась о второй этаж многоквартирного здания, где проживали советские техники. По стене пошли трещины, словно она была не крепче яичной скорлупы. Дизельный двигатель с четырьмя цилиндрами влетел в разбитое окно и упал в подъезде. По счастливой случайности волна понесла Питта по узкому переулку, словно бревно по стремнине. Поток сгребал все на пути и превращал в огромную массу обломков. Но, врезаясь в здания, которые оказались достаточно прочными, чтобы выдержать натиск, волна наконец начала затихать. Через несколько секунд вал достиг пика и затем начал отступать, унося вслед за собой человеческие тела и обломки назад к морю.
Когда мозгам Питта стало не хватать кислорода, он увидел звезды. Чувства одно за другим переставали реагировать на происходящее. Мужчина ощутил, как плечо резко ткнулось обо что-то неподвижное. Он протянул руку, пытаясь ухватиться, но волна понесла его вперед. Оказавшись на ровной поверхности, утопающий снова попытался задержаться, и в этот раз ему удалось мертвой хваткой вцепиться во что-то, оказавшееся вывеской ювелирного магазина.
Все его мысли и чувства притупились и отступили куда-то, как будто в нем выключили электричество. В голове слышался лишь стук барабанов, перед глазами темнота закрывала звезды. Он двигался, только полагаясь на инстинкты, но вскоре и интуиция покинула его.
Волна достигла пределов и начала спадать обратно в море. Но Питту было все равно, он уже терял сознание. Каким-то образом его мозгу удалось отправить последнюю команду телу. Рука неуклюже зацепилась за вывеску и металлическую конструкцию, на которой та крепилась, и Питт повис на ней.
Затем его легкие не выдержали, и он начал терять сознание.
Громкий гул взрывов эхом отзывался далеко в горах и на море. Над городом пропал солнечный свет, он скрылся за невероятно густой пеленой черного дыма. Вся гавань была охвачена огнем – доки, корабли, резервуары и три квадратных мили залитой маслом воды горели оранжево-голубым пламенем, освещая мрак.
Переполошенный город задрожал от потрясения и, пошатываясь, поднялся на ноги. Сирены стали перекрикивать треск пожара. Огромная волна вернулась в Мексиканский залив, волоча за собой массу разломанного мусора и тел.
Выжившие, отделавшиеся потрясением и травмами, высыпали на улицы, как растерянные овцы, поражаясь чудовищным разрушениям вокруг и пытаясь понять, как это произошло. У некоторых шок был настолько силен, что они не чувствовали боли от полученных ран. Многие столпились возле автобусной остановки, куда прилетел оторванный штурвал «Эми Бигелоу», расплющив четыре машины и нескольких людей, ожидавших своего рейса.
Кусок передней мачты «Озера Зайсан» позже обнаружили застрявшим в газоне футбольного стадиона Гаваны. Брашпиль весом в одну тонну приземлился в крыло университетской клиники и придавил собой три единственных пустых кровати в палате на сорок человек. Спустя некоторое время об этом говорили как об одном из ста чудес, произошедших в тот день. Великое благо для католической церкви и небольшой удар по марксизму.
Из пожарных и полицейских, прибывших на набережную, начали формироваться спасательные отряды. Вместе с милицией явились воинские подразделения. Поначалу всюду царили всеобщий хаос и паника. Вместо спасательных операций военные начали занимать оборонительные сооружения, ошибочно решив, что в город вторглись военные силы Соединенных Штатов. Куда ни глянь, всюду были раненые, некоторые кричали от боли, большинство ковыляло подальше от пылающей гавани.
Вместе с ударной волной затихло и землетрясение. Потолок «Ленивца Джо» обвалился внутрь, но стены устояли. В баре был полный беспорядок. Деревянные балки, штукатурка, перевернутая мебель и разбитые бутылки валялись под толстым слоем пыли. Раздвижные двери сорвались с петель и угрожающе повисли над телохранителями Кастро, лежащими под небольшой горкой кирпичей на полу.
Айра Хаген с трудом поднялся на ноги и встряхнул головой, пытаясь прогнать из нее звон контузии. Протерев глаза от пыли, он оперся рукой о стену. Затем посмотрел наверх сквозь зияющую дыру в потолке и увидел, что на стенах второго этажа все еще висят фотографии.
Сначала агент подумал о Джесси. Она лежала, свернувшись под уцелевшим столом в центре комнаты. Хаген опустился на колени и перевернул ее.
Она лежала неподвижно, безжизненно распластавшись под покрывалом белой штукатурки, но крови или серьезных ран заметно не было. Женщина приоткрыла глаза и застонала. Айра облегченно улыбнулся, снял пальто, свернул его и подоткнул ей под голову.
Она вдруг привстала, на удивление крепко схватила его за запястье и уставилась на него.
– Дирк мертв, – прошептала она.
– Может быть, выжил, – попытался ее утешить Хаген, хоть и без особого оптимизма в голосе.
– Он мертв, – повторила она.
– Не двигайтесь, – попросил агент. – Просто полежите, пока я посмотрю, что с Кастро.
Затем он поднялся и, пошатываясь, побрел на поиски через развалины. Откуда-то слева послышался кашель. Хаген перелез через кучу камней и наткнулся на барную стойку.
На приподнятый край стойки обеими руками опирался потрясенный и ошарашенный Рауль Кастро, откашливая пыль. Из носа сочилась кровь, а на подбородке виднелся неприятный порез.
Хаген поражался тому, как сильно их разбросало друг от друга, ведь до взрыва все сидели совсем рядом. Он поднял упавший стул и помог ему присесть.
– Сэр, вы в порядке? – спросил Айра.
Рауль кивнул, превозмогая боль.
– Я в порядке. А мой брат? Где Фидель?
– Посидите. Я разыщу его.
Хаген снова начал рыскать по развалинам, пока не нашел Фиделя Кастро. Кубинский правитель, скрючившись, лежал на боку, опираясь на руку. Хаген зачарованно уставился на сцену, разыгрывающуюся перед ним на полу.
Глаза Кастро уставились на приподнятое вверх лицо всего лишь в футе впереди. Генерал Великов пластом лежал на спине, его ноги придавила большая балка. На лице читалась смесь непокорности и испуга. Он смотрел на Кастро с болью в глазах, словно понимая, что проиграл.
Внешне по кубинскому правителю было невозможно определить, что он чувствует. Осыпанный штукатуркой, он выглядел как мраморная статуя. Его лицо казалось настолько жестким, будто он надел маску, а взгляд был чрезвычайно сосредоточенным, почти безжалостным.
– Мы живы, генерал, – торжественно произнес он. – Мы оба живы.
– Мы все должны были погибнуть, – промямлил Великов сквозь стиснутые зубы.
– Дирку Питту и остальным как-то удалось справиться с вашим флотом и увести корабли в море, – объяснил Хаген. – Разрушительная сила взрыва оказалась в десять раз слабее, чем если бы корабли остались в гавани.