– Очень хорошо, значит, вам есть что сказать, – обрадовался майор. – Может быть, вы кого-нибудь подозреваете в убийстве вашего брата? Кстати, как вас зовут?
– Сергей. Ясное дело, что знаю, – пробурчал мужчина. – Проходите, я сегодня выходной, так вот дома целый день верчусь. У нас пополнение скоро будет, кроватку надо было собрать. Пожрать толком с утра не успел. Вы не стесняйтесь, у нас все по-простому.
Майор прошел за Сергеем по длинному, с единственной тусклой лампочкой, коридору, в который выходили по меньшей мере семь дверей. Майор с трудом выбирал место, куда поставить ногу, чтобы не наступить на ведра, раскладушки и прочий хлам, но Сергей уверенно шагал, и майор старался не отставать от него. Многочисленные соседи, чтобы не загромождать свои кровные метры, превратили коридор в склад ненужных вещей. Все же в одном месте майор наткнулся на угол комода, с потолка на него рухнули лыжные палки, а затем он зафутболил рваную сумку с пожелтевшим от времени нижним бельем, выглядывающим из прорех.
В комнате, куда Сергей наконец привел майора, вкусно пахло домашними голубцами. Кроме них, на столе стояла кастрюля с мясной солянкой, при виде которой у майора потекли слюнки.
– Наталья, доставай тарелку, – скомандовал Сергей своей явно беременной жене. – К нам гость из милиции. Про Степку поговорить хочет.
Жена проворно достала еще одну тарелку, налила в нее солидную порцию солянки, положила сметану и только тогда сказала:
– А чего тут беседовать, Милкины хахали его прикончили, вот и все дела.
– Почему вы так решили? – спросил майор, осторожно дуя на ложку.
– Врач сказал, что Степу перед смертью пытали, а в квартире все было перевернуто вверх дном. Ясное дело, что деньги искали.
– А как вы тогда объясните, что не пропало ничего из ценных вещей?
– Какие там ценные вещи? Холодильник и телевизор? Ковры? Так их незаметно не вытащить.
– Милины украшения не пропали, а их вынести ничего не стоило.
– Какие еще украшения у этой наркоманки, – фыркнула женщина. – Она все, что могла, продала еще несколько лет назад. У нее сплошная бижутерия была. Хорошего качества, чтобы родичей обмануть. Тварь она последняя.
Майору как-то расхотелось есть суп, он припомнил, что поносящая Милу женщина живет в комнате, которая принадлежала Милиной семье.
– Ты не очень-то, – упрекнул жену Сергей. – Мила же сама сколько раз хотела бросить, не знаешь, а говоришь.
– Как же, хотела она. Если бы хотела, то давно уже бросила бы, – не сдавалась жена. – А ты бы лучше брата пожалел. Она ему всю жизнь испортила.
– Чем? – уточнила майор. – Вроде бы мне говорили, что, напротив, она для него все делала, кормила его, учебу его оплатила, прописала, работу ему нашла.
– Все равно она виновата в смерти Степы, – упрямо твердила женщина. – Вы бы видели, какие подозрительные типы ходили к ней. А ее семейка! Это же форменные преступники, только под маской благопристойности.
– Ну уж и преступники! – усомнился майор.
– Конечно, братец ее матери самый настоящий бандит. Он нас сколько раз пытался отсюда выселить. И с милицией приходил, и братков своих присылал, а уж угроз сколько мы натерпелись. А я тогда ребенка ждала. Из-за него в больницу попала.
– Это верно, – подтвердил Сергей. – Не хотели они, чтобы мы в этой комнате жили. А мы ведь не навечно тут поселились. У нас уже почти на свою квартиру скоплено. Я так этому Андрею и сказал, но он ничего слушать не хотел. Вопил, что знает, как бывает, когда голь перекатную на порог пускаешь. Он же предупреждал Милу, что нас в покое не оставит.
– А что за подозрительные личности ходили к Миле? Вы кого-нибудь по имени можете назвать?
– Нет, – покачал головой Сергей. – Она их домой не приводила, боялась, чтобы Степа не узнал, что она колется. Это мы ее один раз на лестнице застукали, когда она себе какую-то дрянь колола. Мы должны были прийти в гости к шести, а получилось так, что пришли немного пораньше. Наталья стала себя в порядок приводить, а я от нечего делать поднялся на один этаж, там я с Милой и столкнулся, она с чердака спускалась. Что-то выбросила торопливо, но я потом не поленился, пришел и нашел шприц. Вот так-то. Где наркотики, там всегда криминал.
– Но, может быть, и у Степы были какие-то проблемы?
– Не думаю, он довольно безалаберный был, но не вредный. Работать он не любил, это верно. Так его просто увольняли, вот и все проблемы. Нет, верно вам жена сказала, все его неприятности – от Милы.
В офисе Аполлона Митрофановича за звуконепроницаемыми стенами и плотно закрытыми дверями гремел гром и бушевала буря.
– Ты хоть понимаешь, что произошло? – орал Аполлон Митрофанович на безмолвствовавшего Крысу. – Была единственная ниточка, но и она оборвалась со смертью Милы. С нас теперь по кусочкам все мясо срежут, а что останется, в кипятке сварят и на свалку свезут. Как она могла отравиться героином? Кто ей дал его? Она ведь из дома лично со мной уезжала, а я ее вещи лично обшмонал, чтобы на границе проблем не возникло. Не было у нее при себе наркотика.
– Может, она его проглотила, – предположил Крыса. – Запаяла в целлофан и проглотила. Да какая теперь разница, если оба они мертвы. Мертвые деньги получить не смогут.
– Так и мы не сможем! – завопил на него Аполлон Митрофанович. – Где нам эту бабу искать, к которой Степа ходил? Все следы оборвались.
– Может, по салонам поездить? – предложил Крыса. – Должны же про нее что-то знать коллеги. Описание у нас есть. Ты со своими ребятами попробуй, а?
– Попробую, – обреченно махнул рукой Аполлон. – Заодно спрошу у цыганок, чем наше дело кончится. Пусть погадают или наворожат удачу. Господи, докатился! Только на это надежда и осталась.
Отпустив Крысу, он вернулся в свой кабинет. Там его уже ждали.
– Ира, оставь меня пока одного, – устало сказал он высокой полноватой женщине. – Мне подумать нужно. Спасибо, что ты приехала рассказать мне про дочь, поверь, я все сделаю, чтобы найти того, кто подсунул Миле грязный героин.
– Я не уйду до тех пор, пока ты не предоставишь мне доказательств того, что это не ты ее убил, – твердо сказала Ирина Юрьевна.
– Ты дура, Ира, – сказал ей Аполлон. – Всегда такой была, иначе со мной бы не связалась. Ну зачем мне убивать Милу. Я любил девочку, ты же знаешь, что я только и занимался последний год тем, что таскал ее по врачам. Ты бы лучше в другом месте поискала.
– Где, где мне ее искать? – заплакала Ирина Юрьевна. – В Испанию ехать?
– Ну зачем так далеко. В Испанию уже люди поехали. Ты походи, поговори с Милиными подружками, с соседями. Была же у тебя там знакомая в Милином парадном. Что-то они должны знать. А как только у тебя будут какие-нибудь наметки насчет того, кто продал Миле наркотик, я приеду со своими ребятами, и тому барыге мало не покажется. Но ты пойми, если я сейчас пошлю своих ребят, они его только спугнут. Ты же их видела.
– Хорошо, я постараюсь, – всхлипнула Ирина Юрьевна.
– Вот-вот, а как только узнаешь, сразу же звони. И просто звони, мы ведь с тобой не чужие. Общее горе у нас, мы ведь оба любили Милу. Кто же виноват, что жизнь так все повернула.
– А вот похороны… – начала Милина мама.
– Оплачу, какие разговоры, – тут же сказал Аполлон Митрофанович. – Все расходы по перевозке тела и похоронам возьму на себя.
От Аполлона мать Милы отправилась в дом, где жила ее дочь со своим мужем. В квартиру заходить не стала, а отправилась к соседям – начала со своей старой приятельницы, живущей на одной площадке с Милой.
– Ой, проходи! – встретила та ее. – Ужас-то какой! Жаль бедного парня! Родные хоть у него есть, на похороны-то приедут?
– Не знаю, мы им позвонили, но мать в больнице, а брат с отчимом сразу же запили. Если просохнут, так приедут. А нет, так и сами похороним.
– Ну и правильно, – одобрила соседка. – А Мила где? Пропала как раз в день убийства мужа. Это же надо.
– Мила тоже там, – сказала Ирина Юрьевна. – Наркотиком отравилась.
– Господи, бедная ты моя! – застонала подруга. – Убиваешься, поди?
– Нет, знаешь, я мысленно дочь уже сто раз похоронила. Как поняла, что она на игле сидит, ни одного дня спокойно не прожила. Все ждала, что мне сейчас позвонят и скажут: приезжайте, забирайте тело. Так что я уже давно смирилась с мыслью, что Мила долго не протянет. Мне бы только найти мерзавца, который ей эту дрянь в первый раз продал. Ты случайно не знаешь, куда она могла ходить?
– Ну, точно не скажу, а только видела я, как она несколько раз выходила из второго подъезда двадцатого дома. Знаешь, такая кирпичная девятиэтажка стоит сразу же за нашим домом.
– Знаю, – кивнула Ирина Юрьевна.
– Тот это парень или нет, не знаю. Но, думаю, покупала она наркотики там. Иначе что бы ей в том подъезде делать? Туда и другие наркоманы все время шмыгали. У меня окна как раз на тот подъезд выходят, вот, сама убедись.
Ирина Юрьевна подошла к окну, и не прошло и нескольких минут, как из второго подъезда выскользнул изможденный юноша, почти мальчик, одетый неряшливо, даже грязно.
– Видишь, – сказала подруга. – Так целыми днями и шастают.
Ирина Юрьевна выскочила от соседки и помчалась к соседнему дому, где жил возможный убийца ее дочери. Она бежала довольно быстро, но на лестнице ее обогнали два худеньких парнишки лет по семнадцать-восемнадцать, которые неудержимо стремились к цели. Мальчишки первыми позвонили в квартиру на третьем этаже. Ирине Юрьевне, которая поднималась следом за ними, были слышны обрывки их разговора, и она поняла, что квартира та самая, где живет продавец, а ребята пришли за наркотиком, у продавца остался последний грамм, и они боялись, как бы их не опередили.
Крадущейся к квартире Ирине Юрьевне оставалось только вытащить из сумочки газовый пистолет, который выглядел как настоящий, – с ним Ирина не расставалась по настоянию брата. Сейчас она применяла оружие в первый раз. Она направила пистолет на парнишек, топтавшихся у двери, и шепотом велела им делать вид, что ничего не произошло. Ирина Юрьевна сама удивлялась своему спокойствию. Дверь открылась, и покупателей пригласили в квартиру. Ирина Юрьевна вошла вместе с ребятами.