жках… Под старой яблоней большой таз с водой, где желтая пластмассовая уточка ныряет, самодельный кораблик с бумажным парусом — перевернулся…, Ромка шлепает ладошками по воде — хохочет! брызги во все стороны!..
— С вами все в порядке, Лев Константинович? — Понимая, что старик впадает в воспоминания, как в ступор, Вершинин говорил не останавливаясь, позволял словам цепляться якорями за сознание. Тормошил и будоражил. — Соседка ваша, по городской квартире…, знала только в каком поселке вы живете… Валентин Семенович со мной связался, я его сюда привел…
Лев Константинович заколыхался… Городской майор взошел на крыльцо, остановился напротив Потапова: тяжела обязанность приносить дурные вести родственникам. Майор кривил лицо, пока молчал, давая возможность старому знакомцу генерала капитану Вершинину разговор вести.
— Может быть, в дом пойдем? — предупредительно придерживая Константиновича за локоть, предложил участковый. — У вас лекарства есть? Или может быть скорую помощь вызвать?
— Не надо, — глухо выговорил генерал и отстранил руку помощи. — Со мною все в порядке.
Развернувшись, только что не со скрипом, как деревянный манекен, Лев Константинович пошел в гостиную. Завьялов очень удивился: у старика хватило сил, чтобы сказать ему: «Идем в комнату. Капустины и Зоя должны слышать, что гости не по их душу заявились. Надо чтобы успокоились…»
Потрясающий пример самообладания, подумал Борис. Снимаю шляпу, Константиныч…
Майор и капитан зашли вслед за хозяином, остановились за порогом комнаты — Вершинин смущенно крутил в руках фуражку, майор тугую папочку вертел…
— Нонну и Рому убили — дома? — словно из глубины колодца, глухо, гулко, проговорил Потапов.
— Нет, — ответил Валентин Семенович. — Роман и Нонна поехали в больницу…, у вашего внука челюсть сломана, Лев Константинович… Там их и в с т р е т и л и… В больничном сквере. — Майор помолчал. Убедился, что пожилой вояка в адеквате, в обморок не собирается, продолжил: — Четыре выстрела в упор.
— Два — контрольных? — мрачно произнес Лев Константинович.
— Да, — подтвердил майор. — На ограбление не похоже, работал профессионал: оружие оставил на месте. Больничные камеры наблюдения зафиксировали старый «мерс», два часа назад его нашли сожженным в промзоне неподалеку от больницы. Машина была угнана буквально перед самым убийством.
Лев Константинович сел в кресло, крепко схватился за подлокотники…
Так и застыл. С вывернутыми назад локтями.
— Лев Константинович, может быть вам чего-нибудь накапать? — участливо спросил Вершинин. — От сердца там, от нервов…
— Не надо, Олег. Спасибо. — Генерал посмотрел на столичного полицейского. — Мобильные телефоны внука и Нонны — остались при них?
— Им все оставили, — кивнул майор. — Мы сейчас работаем по последним звонкам.
— Я хотел бы знать, кому перед смертью звонили внук и невестка, — мрачно, многообещающе произнес контрразведчик. — Вы сообщите мне о результатах вашей проверки, Валентин Семенович?
Майор подумал несколько секунд — он уже знал, к т о перед ним сидит с лицом каменного Командора, — кивнул:
— Сообщу. Лев Константинович, соседка по вашей городской квартире сказала, что родители Романа живут и работают за границей?
— Да.
— Вы с Ромой поддерживали тесные отношения? Знаете, с кем конфликтовал ваш внук?
«Знаю, — грустно, внутренне усмехнулся генерал Потапов. — Только это вам вряд ли поможет, майор. Поскольку это не конфликт, а — глупость. Глупость человеческая, жадность. — И уже четко для Завьялова, воскликнул: — Эх! Надо была предупредить пустомелю, чтоб не совался к Ковалеву!! Чтобы из города слиняли! Оба!»
Но вслух сказал совсем обратное:
— Не знаю я, майор. Мы живем… Мы жили врозь. Но…, челюсть — я вчера Роману свернул.
«Лев Константиныч!! — заорал внутри Завьялов. — Ты что — с ума сошел?!»
«Заткнись, Борис. Нонна здесь вчера орала, соседи могли машину видеть. Наврем в малом, не поверят в большем. Ты не знаешь, как современная криминалистика работает — следы моего ДНК остались на Роминой челюсти».
— Вы? — удивленно задрал брови Валентин Семенович. — За что?
— Да было дело, — вздохнул генерал. — С е м е й н о е.
— Позвольте мне решать, Лев Константинович, — нахмурился сыщик, — что здесь — семейное дело, а что нет. Ответьте, за что вы ударили внука?
Генерал отлепил пальцы от подлокотников, свесил руки между колен, разглядывая отбитые, содранные костяшки правой руки, сгорбился:
— Роман приехал меня уговаривать продать этот участок. Я не согласился.
— И сразу в челюсть? — недоверчиво прищурился майор.
— Ну почему же сразу… Вначале п о т о л к о в а л и.
— Но все же. Били-то, зачем?
— А достали они меня, майор, — грустно усмехнулся Константиныч и провел ребром ладони по кадыку: — Во как достали! «Продавай, да продавай!» Я не выдержал…, ну и послал по матушке…
Майор и участковый переглянулись, Вершинин на секунду смежил веки, кивнул: мол, подтверждаю, досаждали старику. Сосед наследников науськивал. Выглядел Олег Семенович при этом весьма сочувственным. За старого приятеля стоял. Но тертого московского сыщика, тем не менее, не сбил с настроя:
— Лев Константинович, — внимательно разглядывая отставного контрразведчика, сказал майор, — а вы после отъезда внука, никуда не отлучались? Дома были?
— Да, — скупо подтвердил Потапов.
— Один?
— Как видишь, — генерал развел руками, оглядел просторную единоличную берлогу, — один век коротаю.
Участковый неловко крякнул, поскреб в затылке, буркнул:
— Ты, Валентин Семенович, не того…, не туда шагаешь. Лев Константинович человек заслуженный…
— У вас есть личное оружие? — не обращая внимания на Вершинина, проговорил майор.
«Оп-паньки!» — внутренне охнул Борис. А генерал невозмутимо кивнул:
— Есть. Наградной ТТ. Достать? — и усмехнулся: — Оружие, вы говорите, на месте преступления оставили?
— Валентин Семенович! — гневно, не выдержав столичного напора, воскликнул капитан. — Рома — в н у к Льва Константиновича! Подумайте, что говорите!
И сыщик неожиданно сдался. Задумчиво поиграл бровями, достал из кармана визитку и положил ее на стол:
— Не буду сейчас, Лев Константинович, вас лишними расспросами и канцелярщиной утомлять. Как только оправитесь, зайдите, пожалуйста, в прокуратуру…, вот все мои координаты. Я, по сути дела, только за одним приехал — узнать, вы сами сообщите родственникам о гибели родных или мне это за вас сделать?
— Я сообщу, — опустил голову генерал. — Когда можно забрать тела для похорон?
— Они сейчас в судебном морге, — вздохнул майор. — Как только завершат все необходимые, мгм, процедуры — вас известят. Звоните не раньше вторника. Там сейчас столько…
Валентин Семенович не договорил, махнул рукой, и так и не присев, пошел на выход.
— Лев Константинович, — склонился над Потаповым участковый, — вы как? Может мне остаться с вами? Помочь чем-нибудь?
— Нет, Олег, спасибо, уходи. Хочу один побыть. Провожать не буду, дорогу знаешь. Ворота как следует захлопни только…
— Знаю, знаю. Вы если что — звоните! Прибегу.
— Спасибо, друг.
Из кабинета медленно вытекали гости. Иннокентий с бледными щеками, Жюли-Жози с поджатым хвостиком-метелкой, Зоя.
Зоя шла сама, циклопша тоже хотела видеть все ее глазами: Миранда, наконец-то, присутствовала там, куда ее не допускали! Не разрешали женщине с нестабильной психикой и оппозиционными настроениями путешествовать (хотя бы туристкой!) в чужие тела. Поставили на ней тавро запрета.
Теперь ее мечта — сбылась! Она здесь, она участвует, видит, полнокровно подпитывается запредельными эмоциями…
Завьялову было гадко видеть столь откровенную жадность до впечатлений. Он сидел внутри генерала молчаливым, сочувственным свидетелем и слово боялся вымолвить: утешать он никогда не умел, с соболезнованиями к мужикам не лез.
Да и что тут скажешь?! «Крепись, Константиныч, Ромка все равно говном был»?! Или наврать: «Ох-ох-ох, какого парня потеряли!»?!
Константиныч, когда внука вспоминал, только маленьким мальчонкой его и представлял! О мужике с одутловатым, потасканным лицом — не вспомнил даже на секунду.
К генералу подбежала собачонка. Лизнула свешенную руку.
На белом Кешином лице отчетливо выпучились глаза. Моргнули — жена совсем в собаку превращается!
Зоя, став совсем собой, забила Миранду внутрь, с закушенной губой и смягчившимся лицом, подошла к Потапову. Остановилась напротив замершего в кресле генерала. Негромко выговорила:
— Мы все слышали, Лев Константинович. Вашего внука и невестку убили — и з — з а н а с?
— Ну что ты, Зоенька, — печально усмехаясь, распрямился генерал. — Ромка сам во всем виноват.
Скупо, максимально сжато, Лев Константинович поведал девушке о причине своего появления в больничном морге. Невесело закончил:
— Он сам нарвался. Про мертвых так не говорят, но… мой внук, Зоя Павловна, был жадным тупым уродом. Полез туда, куда не следует. Замахнулся не по чину, вмешался в игры взрослых дяденек.
Лев Константинович встал, подошел к окну и некоторое время стоял ко всем спиной, разглядывая сад.
В комнате было абсолютно тихо, из-за забора послышалось негромкое фырчанье автомобильного мотора: столичный майор, видать, поговорив еще немного с участковым капитаном — отбыл. Лев Константинович вернулся в кресло. Поглядел на общество сурово, стойко, ждуще.
— Вы знаете, кто убил ваших родных? — отважилась на вопрос Зоя.
— Знаю, — кивнул Потапов.
— Почему вы сказали об этом полицейским?
Генерал пожал плечами:
— Роману и Ноне уже ничем не поможешь. А ввязываться в бесполезную бодягу — нет времени, я вам сейчас нужнее.
— Но почему?! Вы же знаете убийцу!
— Не убийцу, а заказчика, — покачал головой Потапов. — И это есть большая, недоказуемая разница.
«Лев Константиныч, — впервые вступил в разговор Завьялов, — а ты уверен, что заказчик именно твой Ковалев?»