кий компонент присутствует уже давно. Никто из знакомых автору виннебаго не считал это чем-либо кощунственным. Благодаря юмору у виннебаго можно оправдать многое. А сатира, направленная против людей и событий далекого прошлого, имеет явное преимущество. Тем не менее нельзя исключать возможность того, что постепенный распад культуры виннебаго с 1660 года и разрушение их жизненного уклада в конце XIX века доказали их неспособность справиться с белыми захватчиками и сделали сатиру еще более хлесткой. Более того, дописьменные цивилизации всегда проявляли склонность к юмористическому описанию, в частности, цивилизация сиу с их институционализированными «шутливыми отношениями» и «поддразниваниями».
Не нужно быть знатоком цивилизации виннебаго, чтобы распознать сатиру на человеческие пороки и слабости. Можно ограничиться упоминанием сатиры на общество и обычаи виннебаго, так как она важна для понимания их культуры.
Цикл начинается с сатиры, можно сказать, почти пасквиля, на вождя племени и на военные обычаи виннебаго. Впоследствии рассказчики еще не раз вернутся к этой теме, и это неудивительно. Вождь племени и выполняемые им задачи всегда находились под ударом из-за основного противоречия в культуре общества виннебаго. Престиж и почет там шли рука об руку с войной, самой важной церемонией был праздник боевого братства. Тем не менее вождь племени из клана воинов, клана гром-птиц, становится фигурой, чья священная обязанность – предотвращение военных действий. Он сам не может встать на тропу войны или устроить пир по случаю ее окончания. В силу своей миротворческой роли вождь препятствует желаниям жаждущих войны юношей и амбициозных воинов. Многое говорит о том, что вождем чаще становился пожилой человек. Из-за своего возраста он отличался гордыней и склонностью к соблюдению церемониала. Именно эти черты чаще всего подвергались осмеянию и нападкам виннебаго. Следует сказать, что в обществе виннебаго, как и в любом другом обществе, значимое положение никак не ограждает от нападок человека, который его занимает. Вождь племени и обычаи, касающиеся его роли, часто становились предметом насмешек. Ни в одной другой истории это не иллюстрируется таким явным образом, как в истории, где священный кувшин, символ власти вождя, оскверняют и сравнивают с penis erectus, на который наброшено покрывало Трикстера. Такая острая сатира – вполне в духе Свифта.
Столь же жестоко высмеиваются и традиции воинов. Во вступлении вождь выступает в несвойственной ему роли устроителя пира для воинов. Он вопреки всем обычаям покидает собравшихся гостей, чтобы совокупиться с женщиной, что запрещено воинам, выходящим на тропу войны. Затем Трикстер уничтожает связку амулетов, являющуюся неотъемлемой частью амуниции воина. Оба его действия являются кощунственными, а второе можно даже назвать преступным. Возможно, было достаточно случаев нарушения первого табу, чтобы его было безопасно высмеивать. Однако уничтожение связки амулетов – совсем другое дело.
Чтобы объяснить последнее, нужно принять во внимание, что Трикстер никогда не выходил на тропу войны. Из-за этого многие противники войн думают о нем как о миротворце. Если кто-то и мог смягчить гнев из-за уничтожения самого важного из священных предметов – боевой связки амулетов, то это Трикстер. У кого еще в эпоху расцвета виннебаго хватило бы смелости выступить против войны? Однако вскоре после первых и фатальных контактов виннебаго с белыми у войны появились новые противники. В XIX веке сторонники новой идеологии специально выступали за уничтожение всех боевых связок с амулетами. Таким образом, сатиру на большинство военных обычаев можно считать послеколумбовой или даже позднепослеколумбовой.
Однако на эту историю можно взглянуть и с другой стороны. Уход за боевой связкой всегда был трудным занятием. Он отнимал много времени, крал силы и приводил к обременительным расходам. Временами хранитель связки не мог себе этого позволить. Тем не менее он должен был выполнять свои обязательства и проводить связанные с ними ритуалы так часто, как того требовали обстоятельства. Таким образом, боевая связка ценилась, но была бременем, особенно в затяжные периоды мира. Получается, что даже в доколумбовы времена были темы, которые можно было высмеять без оглядки на то, насколько тема была табуированной. Однако это все еще не объясняет поступки Трикстера и терпение к нему со стороны виннебаго. Для лучшего понимания придется либо рассмотреть влияние поздних пророков виннебаго, либо затронуть тему глубокого психологического воздействия.
Большая часть сатиры на военные обычаи не относится к послеколумбову периоду. Например, в одной истории притворяющийся испуганным Трикстер мчится в деревню и начинает кричать: «Эй, торопитесь убраться отсюда! На вас надвигается большой военный отряд, и вы наверняка будете убиты». Таким образом, продолжает рассказчик, «он так напугал жителей, что они снесли свой дом, повалили его на Трикстера, а сами уселись сверху». Конечно, здесь представлена сатира на обычный способ описания событий в мифах, народных сказках и новеллах. В другой истории сатире и осмеянию подвергается особенно жестокий военный обычай виннебаго. Собственную традицию – после набега отрубать головы убитым детям – они часто приписывали врагам. Виннебаго насаживали головы на шесты, раздвигали челюсти, придавая лицам смеющийся вид, а затем оставляли их у въезда в поселение. Именно так Трикстер поступает с детьми матерей-енотих. Когда они возвращаются после бессмысленного задания, данного им Трикстером, они натыкаются на улыбающиеся головы своих детей. Каждый виннебаго знает, что это значит. Но что же делают матери? Тут лучше всего привести цитату: «Когда они подошли к дому, они были очень рассержены тем, что один из детей выглядывает из дверей. Ребенок улыбался. “Что это еще за шутки? Мы так и не нашли ни одной сливы”. “Я очень сердита”, – сказала одна из женщин. Она ударила ребенка по щеке, и голова тут же свалилась с шеста».
Нет необходимости комментировать этот эпизод.
Только в одной истории в цикле высмеивают религиозные верования. Пожалуй, она затрагивает их наиболее сакральную и уязвимую сторону, а именно благословление духом. Этой сатире столько же веков, сколько и самой вере. История, о которой идет речь, изобилует тонкими и восхитительными намеками. Трикстер пытается сыграть в игру, придуманную маленькими мухами, в результате он оказывается заточен в лосином черепе. Когда у него не получается от него избавиться, он возвращается в деревню к людям и располагается у реки, куда они приходят за водой: «…он лег на берегу, накрывшись своим енотовым одеялом. Выглядел он довольно устрашающе. Тело его целиком было укрыто енотовым одеялом, а на голове были длинные ветвистые рога». «Рано поутру, – так начинается история, – одна из женщин пошла за водой и увидела его. Она бросилась бежать, но он сказал ей: “Вернись, я благословлю тебя!” Она остановилась и подошла к нему. “Теперь иди домой. Возьми топор и принеси его сюда. Потом соверши все требуемые обычаем приношения, о которых тебе скажут родственники. Если ты ударишь меня топором по голове, ты сможешь использовать все что найдешь внутри, в качестве знахарского снадобья, и получишь все, что захочешь. Я – дух лося. Я благословляю эту деревню”», – обещал женщине Трикстер. Мужчина из племени ударил по черепу и расколол его. И тут они увидели смеющегося над ними Трикстера. «Он поднялся с земли и сказал: “Я носил такое великолепное украшение на голове, а вы взяли и испортили его!” И он громко расхохотался. Когда он встал, люди воскликнули: “Это Трикстер!”
Однако он заговорил с ними: “Раз уж вы сделали мне эти подношения, они не пропадут даром. Ибо для чего бы вам ни вздумалось использовать этот череп, вы получите то, что захотите”».
Эта история стала сатирой на то, как люди получают благословления от одного из божеств виннебаго, духа воды. Примечательно, что есть фрагменты, где насмешка едва ли чувствуется. Даже в сатирическом цикле нельзя высмеивать чистосердечные подношения божеству. И ложные благословления, данные поддельным божеством, становятся настоящими. Возникает ощущение, что это может быть иронией. Ни автор этой книги, ни рассказчики цикла не выражают однозначного мнения на этот счет.
Таким образом, юмористическое описание событий, ироничное отношение к персонажам и моралистический подтекст существенно поспособствовали превращению цикла о Трикстере в живую, жизнеутверждающую и, можно сказать, современную новеллу ворак. Новеллу, которую мог бы дополнить каждый желающий. Неудивительно, что она была так популярна на протяжении веков и оставалась источником подлинного наслаждения для стариков и молодежи.
Еще один аспект цикла о Трикстере, который еще предстоит затронуть, касается его глубокого психологического смысла и символики. Эти символы были в общих чертах рассмотрены выше. Однако некоторые из них, без сомнения, нуждаются в дальнейшей проработке. Сейчас можно попытаться сделать это кратко и в большей степени путем постановки вопросов, чем с помощью ответов на них.
Начнем с очевидного. В какой степени Трикстер служил способом выражения всего раздражения, неудовлетворенности, короче говоря, отрицательных переживаний народа виннебаго? Здесь возможен следующий ответ. Он действительно был таким механизмом, причем в значительной степени. У виннебаго, как и у большинства дописьменных цивилизаций, было несколько подобных персонажей [78]. Общественная организация в таких цивилизациях налагает множество ограничений на своих членов. Война, главная ценность для мужчин, и не слишком высокая экономическая безопасность породили множество кризисов, внутренних и внешних.
Кроме того, идеологическая надстройка обладала основным противоречием, которое должно было быть устранено. Трикстер, разумеется, ничего не решил. Он лишь продемонстрировал, что происходит, когда «инстинктивной» стороне человека дают волю.
Он выступает символом инстинктивной стороны, и, как мы только что видели, может либо служить наглядной иллюстрацией, либо выставляться на посмешище и становиться источником веселья и забавы. Если мы следуем инстинктам – таков философский смысл мифа – то мы теряем чувство меры и уничтожаем других, так же как и самих себя.