— Я найду способ, — сказала Тиффани, стараясь придать голосу больше уверенности, чем ощущала на самом деле.
— Она тебя не отпустит!
Роланд снова попятился.
— Пожалуйста, не… не будь таким тупицей! — не выдержала Тиффани. — Я найду Королеву и верну брата. Я уже далеко зашла и отступать не собираюсь. И у меня есть помощники, ты ведь знаешь.
— И где они?
Тиффани огляделась. Вокруг не наблюдалось ни малейших признаков Фиглей.
— Они всего появляются откуда ни возьмись, — сказала она. — Как раз тогда, когда они мне нужны.
И тут она поняла, что в лесу как-то очень… пусто. И очень тихо. И становится всё холоднее.
— Они будут здесь с минуты на минуту, — сказала она с надеждой.
— Они застряли во сне. Попали в ловушку, — произнёс Роланд без выражения.
— Не может такого быть. Я же убила дрёма!
— Всё не так просто, — сказал мальчик. — Ты не понимаешь, как тут всё устроено. Тут бывают сны внутри снов, и… существа, которые живут во снах, страшные твари. Никогда нельзя знать наверняка, проснулся ты или это просто ещё один сон. А Королева правит всем этим. И вообще, они ведь волшебный народец. Им нельзя верить. Никому нельзя верить. И я тебе не верю. Может, ты тоже сон.
Он повернулся и пошёл прочь, держась вдоль следов, оставленных копытами.
Тиффани колебалась. Единственный настоящий живой человек уходил, оставляя её наедине с деревьями, тенями… и тем, что, возможно, вот прямо сейчас несётся к ней сквозь лес.
— Э-э… — протянула она. — Эй, кто-нибудь! Явор Заядло! Вильям? Туп Вулли?
Ответа не было. Не было даже эха. Она осталась одна, не считая грохота собственного сердца.
Нет, конечно, она сражалась и побеждала. Но Нак-мак-Фигли были рядом, и от этого всё давалось как-то легче. Они никогда не сдавались, они кидались в бой, кто бы и что бы им ни противостояло, они не знали слова «страх»…
Задним Умом Тиффани вспомнила словарь, который прочитала от корки до корки, и признала, что «страх» — лишь одно из тысяч слов, неизвестных Фиглям. Но она-то знала, что значит «страх». И каков он на вкус и на ощупь. Сейчас она его чувствовала.
Она стиснула сковородку, но, увы, и сковородка больше не казалась надёжным оружием.
Холодные синие тени вокруг, казалось, вытянулись. Впереди, там, куда вели следы, тени становились гуще. А лес позади — вот странное дело! — теперь сделался почти светлым и манящим.
«Кто-то не хочет, чтобы я шла вперёд», — подумала Тиффани. Мысль придала ей отваги. Но сумерки клубились туманом и неприятно мерцали. Там могло ждать что угодно.
Тиффани тоже ждала. И тут она поняла, что ждёт Нак-мак-Фиглей, надеется, вопреки всему, что вот-вот раздастся «Раскудрыть!» (она почему-то не сомневалась, что это ругательство)*.
Она вытащила из кармана похрапывающего жаба и ткнула его пальцем.
— Шоэ? — сонно квакнул он.
— Я застряла в лесу, где водятся злобные сны, я одна, и, кажется, начинает темнеть, — сказала Тиффани. — Что мне делать?
Жаб приоткрыл мутный глаз и сказал:
— Уйди.
— Не много же от тебя помощи!
— Лучший совет на свете. А теперь положи меня обратно, от холода я впадаю в спячку.
Тиффани неохотно снова спрятала жаба в карман передника и случайно задела рукой «Болезни овец». Она достала книгу и открыла её наугад. На странице рассказывалось, как лечить запарку, но весь абзац был перечёркнут карандашом, а на полях крупным, округлым, аккуратным почерком матушки Болен значилось:
Тиффани закрыла книгу и осторожно, чтобы не потревожить жаба, убрала в карман. А потом, покрепче ухватив сковородку, шагнула в длинные синие тени.
«Откуда берутся тени, если нет солнца?» — думала она, потому что лучше уж думать об этом, чем о многих куда более неприятных вещах, приходящих в голову.
Но здешним теням не нужен был свет. Они жили своей жизнью и ползали по снегу, как хотели, отступая, когда Тиффани к ним приближалась. От этого ей стало немного легче на душе.
Тени громоздились у неё за спиной. Они преследовали её. Несколько раз она оборачивалась и топала на них ногой, и тогда тени поспешно отдёргивались за деревья, но она знала, что они снова поползут к ней, стоит отвернуться.
За деревом в отдалении прятался дрём. Тиффани вовремя увидела его и прикрикнула, угрожающе взмахнув сковородкой. Дрём поспешно поковылял прочь.
Обернувшись, она заметила ещё двоих позади, на почтительном расстоянии.
Тропа вела чуть в гору, туда, где клубился совсем уж плотный туман. Туман слегка мерцал. Тиффани пошла прямо на него — всё равно больше идти было некуда.
Когда подъём закончился, она очутилась перед тенистой долиной. Там были четыре дрёма — огромных, больше всех тех, которых она видела до сих пор. Они сидели на равном расстоянии друг от друга, словно по углам квадрата. На шее у каждого был золотой ошейник, к ошейнику крепилась цепь.
— Цепные дрёмы? — удивилась Тиффани вслух. — Но…
Кто мог посадить дрёма на цепь? Только тот, кто умеет творить сны не хуже их.
«Мы приручили собак, чтобы они помогали нам пасти стада, — подумала Тиффани. — Королева использует дрёмов, чтобы пасти сны».
В центре квадрата висело облако непроглядно плотного тумана. Следы копыт и следы Роланда вели мимо цепных дрёмов прямо в туман.
Тиффани резко обернулась. Тени отпрянули.
Больше ничего в лесу не было. Не пели птицы, ничто не двигалось. Но она разглядела ещё троих дрёмов, их большие круглые унылые физиономии таращились на неё из-за деревьев.
Её саму пасли.
В такие минуты хорошо иметь рядом кого-то, кто скажет: «Нет! Это слишком опасно! Не вздумай!»
Но рядом, увы, никого такого не было. Тиффани собиралась совершить безрассудно храбрый поступок, и никто даже не узнает о её судьбе, если всё закончится плохо. Это пугало, но и… раздражало. Точно: раздражало, вот правильное слово. Это место раздражало Тиффани, действовало ей на нервы. Оно было дурацкое и ненормальное.
То же самое она почувствовала, когда из реки выпрыгнула Дженни Зелёные Зубы. Это ведь была её река, река Тиффани. А теперь Королева увела её брата. Может, думать так было и эгоистично, но злость лучше, чем страх. Страх — бесформенная скользкая масса, а у злости есть острая грань. Её можно использовать.
Они пасут её… прямо как… как овцу! Что ж, если овцу разозлить, дурно воспитанный пёс побежит от неё с жалобным визгом.
Ладно…
Четыре больших дрёма по углам. Это будет вместительный сон.
Вскинув сковородку повыше, чтобы пришибить всё, что осмелится сунуться, и преодолевая сильнейший позыв сходить в туалет, Тиффани стала спускаться вниз, по снегу… сквозь туман… в лето.
Глава 10МАСТЕРСКИЙ ЗАМАХ
В лицо резко и обжигающе пахнуло жаром, и Тиффани невольно ахнула.
Однажды она отправилась гулять без шляпки летом и получила солнечный удар. И теперь всё было почти как тогда: мир вокруг неприятно пестрел тускло-зелёным, жёлтым и пурпурным и ничто не отбрасывало тени. Воздух был так напоён жаром, что казалось, если сжать его в кулаке, пойдёт дым.
Она стояла среди… камышей. На которых покачивались подсолнухи. Белые. И на самом деле и не подсолнухи вовсе. А ромашки. Тиффани не сомневалась в этом. Она видела эти ромашки множество раз на картинках в той книжке сказок. И это не камыши покачивались вокруг, а стебли цветов и трава. А сама Тиффани была очень, очень маленькой.
Она очутилась на картинке, нет — внутри её. Картинка была сном или сон был картинкой — когда ты внутри, разницы нет. Ведь если упадёшь с обрыва, тебе будет всё равно, ты несёшься к земле или земля летит тебе навстречу — так ли, этак ли, хорошего мало.
Где-то в отдалении раздался громкий треск и каркающие восторженные крики. Кто-то похлопал в ладоши и сонно произнёс:
— Здорово. Молодец. Оч’ здорово…
С некоторым усилием раздвигая траву, Тиффани пошла на звук.
Посреди поляны на большом плоском камне сидел человек с огромным молотом и колол орехи размером лишь вдвое меньше себя. Вокруг столпились люди поглазеть. Тиффани мысленно назвала их людьми, потому что не придумала ничего лучше. Хотя ко всем этим… людям слово подходило лишь с такой натяжкой, что чуть не лопалось по швам.
Прежде всего, они были очень разного роста. Встречались выше Тиффани, при том что решительно все были ниже травы. Но встречались и очень маленькие. У некоторых оказались такие лица, что, взглянув однажды, второй раз смотреть уже не захочешь. На лица других лучше было бы и однажды не смотреть.
«Это же сон, — напомнила себе Тиффани. — Сны не всегда бывают приятными или осмысленными. Это сон, не грёза наяву. Иногда люди желают друг другу что-то вроде: «Пусть твоя жизнь будет похожа на сон!» Попробовали бы они пожить во сне хоть пять минут».
Человек снова замахнулся молотом, и Тиффани шагнула на поляну, преодолевая сопротивление горячего, плотного воздуха:
— Простите?
— Да? — откликнулся человек с молотом.
— Могу я где-то поблизости увидеть Королеву?
Он вытер пот со лба и кивком указал на другой конец поляны:
— Её величество удалились в беседку.
— Это такой небольшой домик с открытыми стенами?
Человек кивнул:
— И снова вы правы, госпожа Тиффани.
«Не стоит спрашивать, откуда он знает моё имя», — сказала себе Тиффани.
— Спасибо, — поблагодарила она. И, поскольку её учили быть вежливой, добавила: — Удаче в колке орехов.
— Этот что-то уж больно крепкий, — пожаловался человек.
Тиффани двинулась сквозь толпу, старательно делая вид, будто в этой толпе как-бы-людей нет ничего особенного. Больше всего её пугали две Большие Женщины.
На холмах крупные девушки быстро находили себе женихов. Работа на ферме — дело нелёгкое, и жена, способная унести разом двух поросят или стог сена, очень полезна в хозяйстве. Но эти женщины были такие огромные, что каждая могла бы запросто унести на себе лошадь. Они окинули Тиффани надменными взглядами, когда она шла мимо.