За спиной у них дрожали дурацкие крохотные крылышки.
— Чудесный денёк для колки орехов, не правда ли? — произнесла Тиффани.
Их лица сморщились, словно женщины пытались понять, что она за существо.
Рядом с ними на земле сидел маленький старичок с большой головой, седой клочковатой бородой и заострёнными ушами. Одет он был по-старинному. Он тоже смотрел на колку орехов, но, когда Тиффани шла мимо, проводил её взглядом.
— Доброе утро, — сказала она.
— Снибс! — ответил он, но в голове Тиффани сложились другие слова: «Уходи отсюда!»
— Простите?
— Снибс! — повторил он, ломая руки.
«Ты в большой опасности!» — всплыло в голове Тиффани.
Старик махнул на неё бледной рукой, будто прогоняя. Пожав плечами, Тиффани двинулась дальше.
Тут были дамы и господа, люди в богатых нарядах и даже несколько пастухов. Но кое-кто из них выглядел так, словно их собрали из кусочков. Так, будто они вышли из книжки, которая осталась дома у Тиффани.
Страницы этой книжки были сделаны из толстого картона, но многие поколения Боленов основательно их потрепали. На каждой странице, разрезанной поперёк на четыре равные части, был нарисован какой-нибудь персонаж. Полоски переворачивались по отдельности. Предполагалось, что ребёнок, которому нечем заняться, будет составлять разрезанные картинки так и этак, получая всякий раз причудливо одетых людей. Можно было сложить, например, человека с головой солдата на плечах пекаря, одетого в платье горничной и грубые фермерские башмаки.
Тиффани никогда не было до такой степени нечего делать, чтобы книжка соблазнила её. Ей казалось, что даже существа, которые всю жизнь свисают с веток вниз головой, и то нашли бы что-нибудь поинтереснее, чем возиться с такой книжкой дольше пяти секунд.
Люди вокруг выглядели так, словно то ли вышли из этой книжки, то ли собирались в темноте на вечеринку, куда велено было приходить в необычных нарядах. Кое-кто из них кивал ей, и никто не удивлялся её появлению.
Спрятавшись под огромным круглым листом, Тиффани снова достала жаба.
— Кува? Холодно же по-прежнему… — сказал он, съёжившись на её ладони.
— Холодно? Да тут изжариться можно!
— Это просто снег. Спрячь меня обратно, я замерзаю!
«Минутку», — подумала Тиффани.
— Жабам снятся сны? — спросила она.
— Нет!
— О… значит, здесь на самом деле вовсе не жарко?
— Нет! Тебе только кажется!
— Эй! — шёпотом окликнул кто-то.
Тиффани не была уверена, что ей хочется обернуться и посмотреть, кто это.
— Это я! — пояснил невидимый собеседник.
Тиффани повернулась к пучку ромашек в два человеческих роста высотой.
— Всё равно не понимаю…
— Ты свихнулась? — спросили ромашки.
— Я ищу своего брата, — отчеканила она.
— Такого противного карапуза, который всё время орёт, требуя конфет? — Ромашки раздвинулись, и Роланд нырнул к ней под лист.
— Да, — сказала она, внутренне ощетинившись.
Только сестра имеет право называть своего брата противным карапузом, даже если это Винворт.
— И угрожает обделаться, если на него не обращают внимания? — продолжал Роланд.
— Да! Где он?
— Так это твой брат? Он ещё всё время липкий?
— Говорю же, это он!
— И ты хочешь его вернуть?
— Да!
— Почему?
«Он мой брат, — подумала Тиффани. — При чём здесь «почему»?»
— Потому что он мой брат! А теперь скажи мне, где он!
— Ты уверена, что можешь выбраться отсюда? — спросил Роланд.
— Да, — соврала Тиффани.
— И меня можешь вытащить?
— Да.
Ну, она очень на это надеялась.
— Ладно, так и быть, выведи меня отсюда, — сказал Роланд, успокоившись.
— Так и быть, значит? — разозлилась Тиффани.
— Слушай, я ж не знал, кто ты, ясно? — сказал Роланд. — В лесу полно всякой жути. Ошмётки снов, которые так и валяются повсюду, заблудившиеся люди… Приходится быть осторожным. Но если ты и правда знаешь дорогу назад, мне надо вернуться, пока отец меня не хватился.
Тиффани почувствовала, как проснулся Задний Ум. Он посоветовал: «Только не показывай, о чём ты думаешь. Просто… проверь».
— А сколько времени ты уже здесь? — осторожно спросила она. — Если точно?
— Ну, здесь толком нет дня и ночи… — протянул мальчик. — Вроде как несколько часов… Может, день…
Тиффани очень старалась, чтобы на её лице ничего не отразилось, но не вышло. Роланд напрягся:
— Всё не так, да?
— А почему ты спрашиваешь? — в отчаянии сказала она.
— Потому что есть у меня ощущение… что на самом деле… времени прошло больше… Я ел только дважды или трижды и только два раза ходил… ну, ты понимаешь… но столько всего успел… такой насыщенный был день… — Он смешался и умолк.
— Что ж, ты прав. Тут время течёт медленнее. На самом деле прошло… чуть больше.
— Сто лет, да? Только не говори, что прошло сто лет! Меня накрыло какое-то волшебство и прошло сто лет?!
— Что? Нет! Что-то около года…
Мальчик встретил эту новость странно: теперь он, похоже, по-настоящему испугался.
— О нет! Это ещё хуже, чем сто лет!
— Почему? — не поняла Тиффани.
— Через сто лет мне бы не влетело дома!
«Гм», — подумала Тиффани.
— Не думаю, что тебе влетит, — сказала она вслух. — Твой отец очень горевал по тебе. Кроме того, ты же не виноват, это Королева тебя похитила… — Она осеклась, потому что на этот раз лицо Роланда выдало его мысли. — Что, не так?
— Понимаешь, я охотился, и тут мимо проносится лошадь, и её сбруя вся увешана бубенцами, а на ней сидит прекрасная госпожа и смеётся*. Ну и я, конечно, пришпорил коня и поскакал следом, и… — Он умолк.
— Возможно, это было не самое правильное решение, — кивнула Тиффани.
— Здесь не то чтобы плохо, — сказал Роланд. — Просто всё… постоянно меняется. Тут повсюду… двери. То есть они ведут в другие… места. — Он вконец растерялся и опять замолчал.
— Лучше начни сначала, — посоветовала Тиффани.
— Сначала-то было здорово, — сказал Роланд. — Мне казалось, это… ну, приключение. Она угощала меня птичьим молоком…
— Что, и птичье молоко бывает? — спросила Тиффани (в её словаре ничего такого не было). — Я только рыбьи молоки знаю.
— А что такое рыбьи молоки?
— Такие органы у рыб-самцов, — сказала Тиффани. — Не очень подходящее название, мне кажется.
Роланд глубоко задумался, аж покраснел от натуги.
— Ну, не знаю… оно больше похоже на зефир.
— Ясно. Продолжай, — сказала Тиффани.
— А потом она велела мне петь, танцевать, подпрыгивать и играть, — сказал Роланд. — Она говорит, все дети так делают.
— И ты послушался?
— А ты бы послушалась на моём месте? Ещё не хватало выглядеть идиотом. Мне же двенадцать лет всё-таки… — Роланд помолчал. — То есть на самом деле уже тринадцать, да?
— Зачем ей надо было, чтобы ты скакал и играл? — спросила Тиффани, хотя на языке вертелось: «Нет, тебе по-прежнему двенадцать, а ведёшь ты себя и вовсе как восьмилетний».
— Она сказала, дети только это и делают.
Тиффани задумалась. Все известные ей дети в основном препирались, кричали, носились под ногами, громко смеялись, ковырялись в носу или дулись. Если б ей попался на глаза ребёнок, который одновременно подпрыгивал, пел и танцевал, она бы подумала, что его укусила оса.
— А когда я отказался, она дала мне ещё сладкого.
— Снова зефира?
— Сахарных слив. Они такие, ну… как сливы. В сахаре. Она постоянно пытается кормить меня сахаром. Думает, мне нравится.
В памяти Тиффани звякнул маленький колокольчик.
— А ты не думал, что она, возможно, пытается откормить тебя, чтобы зажарить в печке и съесть?
— Конечно, нет! Так только злые ведьмы делают!
Тиффани прищурилась:
— Ах да, конечно. Я забыла. Так ты перебивался сладким?
— Нет, я же умею охотиться! Сюда иногда попадают настоящие животные. Не знаю как. Снибс говорит, они случайно проходят сквозь двери. А потом умирают с голоду, потому что здесь всегда зима. А ещё иногда, если открывается дверь в какой-нибудь интересный мир, Королева посылает туда свой народ грабить и воровать. Всё её царство прямо как пиратский корабль.
— Или овечий клещ, — сказала Тиффани.
— А это что такое?
— Насекомые. Кусают овцу и сосут кровь, а отваливаются, только когда насытятся.
— Фу… Должно быть, это одна из тех вещей, которые приходится знать, если ты деревенщина. Мне, к счастью, оно не надо. Пару раз мне удалось взглянуть сквозь проход на другие миры. Хотя меня туда не пустили. Из одного нам досталась картошка, из другого — рыба. Думаю, они запугивают людей, чтобы те отдавали им еду. Ах да, ещё есть мир, откуда приходят дрёмы. Они смеялись надо мной, говорили, если хочешь — давай, иди туда. Я не пошёл! Он весь красный, как закат. Огромное, большущее солнце над горизонтом, и красное море, почти неподвижное, красные скалы и длинные тени. И эти жуткие твари сидят там на скалах. Они едят крабов, пауков и каких-то мелких гулей-загогулей. Жуть. И вокруг каждого — россыпь когтей, раковин и костей.
— Кто они? — спросила Тиффани.
Она прекрасно расслышала про «деревенщину».
— В смысле?
— Ты всё время говоришь «они». Кого ты имеешь в виду? Всех этих людей вокруг?
— Эти? Да большинства из них вообще не существует. Нет. Я про эльфов. Фейри. Волшебный народ. Тех, кем правит Королева.
— Я думала, они маленькие!
— Наверное, они могут становиться и большими, и маленькими, когда им вздумается. Они как бы… не совсем настоящие. Вроде как… сами себе сон. Они могут быть прозрачными, как воздух, или твёрдыми, как скала. Так Снибс говорит.
— Снибс? — переспросила Тиффани. — Ах да, тот человечек, который говорит только «снибс», а то, что он на самом деле хочет сказать, появляется прямо в голове.
— Да, он самый. Он тут уже долгие годы. Это от него я узнал, что здесь со временем не всё чисто. Он вернулся в свой мир, а там уже всё другое. Ну, он с горя нашёл дверь и снова сюда.