Ведьма счастливо улыбнулась:
— Да, и это тоже, но еще много чего. Я надевала другие парики и выступала как Невероятные Сестры Летурнюр. Я жонглировала тарелками, и у меня были костюмы, усыпанные блестками. А еще я работала с канатоходцами. По канату, конечно, не ходила, просто улыбалась публике и сверкала блестками. Все думали, что я — близнецы, к тому же цирковые вообще не любят совать нос в чужие дела… И вот так, потихоньку, полегоньку, то одно, то другое, и в конце концов я оказалась здесь и стала ведьмой.
Обе половины тетушки Вровень внимательно уставились на девочку.
— Последняя фраза получилась довольно длинной, — заметила Тиффани.
— Что верно, то верно, — согласилась тетушка. — Но всего я рассказать не могу. Ну как, ты еще хочешь у меня учиться? Три девочки до тебя предпочли уйти. Многие считают, что я немного… со странностями.
— Ммм… я останусь, — медленно проговорила Тиффани. — Меня только немного смущает, что в этом доме что-то двигает вещи.
Ведьма удивленно моргнула, потом спросила:
— А, ты говоришь про Освальда?
Тиффани пришла в ужас:
— По дому ходит невидимый мужчина по имени Освальд, который может запросто зайти ко мне в спальню?!
— Ой, нет, вовсе нет! Освальд — не мужчина, он целтергейст. Ты ведь знаешь, что такое полтергейст?
— Это такие… невидимые духи, которые все разбрасывают?
— Верно, — кивнула госпожа Вровень. — А целтергейст — в точности наоборот. У него пунктик насчет порядка. Он очень помогает мне по дому, но готовить, когда он на кухне, — сущий кошмар. Стоит отложить что-то на секунду, он тут же это убирает. По-моему, уборка доставляет ему удовольствие. Прости, я бы предупредила тебя, но Освальд обычно не дает о себе знать, когда в доме появляются незнакомые люди. Он такой застенчивый…
— И все-таки он мужчина? В смысле — дух мужского рода?
— Кто знает? У него ведь нет тела, он невидимка. Я зову его Освальдом просто потому, что он представляется мне маленьким встревоженным человечком с совком и шваброй. — Это говорила правая половина тетушки, а левая тем временем тихонько посмеивалась. Выглядело это странно и, если подумать, довольно жутко.
— Ну ладно, с этим разобрались, — сказала правая тетушка Вровень, снова занервничав. — Хочешь еще о чем-нибудь спросить, Тиффани?
— Да, если можно, — сказала девочка. — Что я должна делать? Чем вы сами занимаетесь?
Как оказалось, тетушка Вровень в основном занималась работой по дому. Работой, которой не было ни конца ни краю. Тренировки на метле, уроки чар и заклинаний, введение в науку остроконечных шляп — всем этим тут и не пахло. Домашняя работа в доме тетушки включала в себя по большей части… работу по дому.
Тетушка Вровень держала несколько коз. Официально предводителем стада считался Вонючка Сэм, у которого был отдельный сарай и которого держали на цепи. Но на самом деле главной была Черная Мэг. Она смирно стояла, пока Тиффани доила ее, а потом осторожно и обдуманно ставила копыто в ведро с молоком. Это была такая козья проверка на вшивость. Тем, кто привык иметь дело с овцами, нелегко приспособиться к козам, потому что коза — это та же овца, но с мозгами. Однако Тиффани и прежде видела коз — несколько хозяев в деревне держали их ради молока, ведь оно такое питательное. И она знала, что с козами надо применять персикологию[127]. Если начать орать, бегать по стенкам и лупить козу (отчего тебе же будет больнее, потому что коза внутренним устройством смахивает на мешок, набитый вешалками для одежды), упрямая скотина решит, что она Победила и ухмыльнется по-козлиному, то есть почти по-человечески.
Уже на следующий день Тиффани нашла правильный подход. Главное — перехватить заднюю ногу Мэг в тот самый момент, когда коза поднимет ее, чтобы опустить в ведро. Мэг от этого теряет равновесие и нервничает, и другие козы ухмыляются, рассудив, что Победила Тиффани.
Еще были пчелы. Тетушка Вровень держала несколько ульев на маленькой полянке, которая так и гудела. Прежде чем открыть улей, тетушка заставила Тиффани надеть защитную сетку и перчатки. Сама ведьма тоже надела защитную одежду.
— Конечно, — заметила она, — если ты осторожна и внимательна и к тому же являешься цельной и гармоничной личностью, пчелы тебя не ужалят. Беда в том, что не все пчелы знакомы с этой теорией. Доброе утро, Улей Номер Пять, это Тиффани, она какое-то время будет жить с нами…
Тиффани была готова услышать, как улей в ответ ужасно пронзительно прожужжит что-нибудь вроде: «Доброе утро, тетушка Вровень!» Не прожужжал.
— Зачем вы с ними разговариваете? — спросила она.
— О, с пчелами обязательно нужно говорить, — заверила ее тетушка. — Если не делать этого, можно навлечь несчастье. Я обычно прихожу поболтать с ними вечерком. Поделиться слухами и сплетнями, ну, сама понимаешь… Каждый пчеловод знает, как важны разговоры с пчелами.
— Ас кем говорят сами пчелы? — спросила Тиффани.
Обе тетушкины половины ей улыбнулись:
— Наверное, с другими пчелами.
— Тогда получается… если понимаешь язык пчел, можно знать все, что происходит вокруг? — не отставала Тиффани.
— Знаешь, забавно, что ты об этом заговорила… — откликнулась тетушка Вровень. — Ходят слухи, что… Но для этого надо научиться думать как пчелиный рой. Один разум на тысячу крохотных тел… Это слишком сложно, даже для меня. — Она многозначительно переглянулась сама с собой. — Однако я не утверждаю, что это невозможно.
Следом за пчелами шли травы. Возле дома было много грядок с травами, хотя мало что из растущего там годилось, чтобы нашпиговать индейку. В это время года многие травы как раз надо было собирать и сушить, особенно те, в которых важны корешки. Тиффани нравилось возиться с травами. Тетушка Вровень знала в них толк.
Существует так называемая Теория Подобия. Суть ее примерно такова: когда Творец Вселенной придумывал всякие полезные растения, он (или, по некоторым версиям, она) позаботился о том, чтобы их внешний вид подсказал людям, для чего то или иное растение применять. Растение, которое помогает от зубной боли, должно быть похоже на зуб, от боли в ушах — на ухо, то, которое полезно при насморке, сочится зеленой слизью, и так далее. Многие люди в это верят.
Чтобы следовать этой теории, нужно хорошее воображение (хотя в случае носопырки текучей особого воображения не требуется), а в мире Тиффани Творец подошел к вопросу еще более… творчески. На некоторых растениях там можно найти письменные пояснения, надо только знать, где искать. Правда, прочесть эти пометки не всегда легко — растения ведь орфографии не знают. Большинство людей об этом не подозревают и продолжают пользоваться освященным веками методом, чтобы выяснить, ядовито растение или его можно есть: проверяют незнакомую травку на какой-нибудь ненужной престарелой родственнице. Но тетушка Вровень изобрела новый подход и надеялась, что он облегчит жизнь многим людям, а престарелым родственницам ее еще и продлит.
— Это ложная горечавка, — с довольным видом объясняла она Тиффани, когда они трудились в мастерской, пристроенной к дому сзади. — Все думают, что это просто еще одно растение, облегчающее зубную боль. А теперь возьми-ка мое голубое увеличительное стекло и посмотри на ее корень в выдержанном лунном свете…
Тиффани сделала, как было сказано, и прочла:
— Куча ошибок, но для полевого цветочка совсем неплохо, — заметила тетушка Вровень.
— Вы хотите сказать, растения в самом деле говорят, как их лучше использовать? — не поверила Тиффани.
— Ну, не все, и к тому же надо знать, где смотреть, — сказала тетушка Вровень. — Вот, например. Это обычный грецкий орех. Взгляни на него через зеленое увеличительное стекло при свете свечки, сделанной из красного конго…
— «Может содержать орех». Но ведь это и так понятно! Если расколоть скорлупу, обычно получаешь орех. Гм… или нет?
— Не обязательно, — сказала тетушка Вровень. — Там может оказаться изящная миниатюрная гравюра на золоте или крошечная модель прекрасного храма из далекой-далекой страны, сделанная из драгоценных камней… Я хочу сказать, это возможно, — добавила она, заметив взгляд Тиффани. — Это не противоречит законам природы как таковым. Мир полон сюрпризов.
Этим вечером у Тиффани набралось куда больше мыслей, чтобы записать в дневнике. Дневник она вновь положила на комод и придавила сверху большим камнем. Освальд, похоже, намек понял, зато принялся полировать камень.
А теперь назад и выше, и вот домик уже остался далеко внизу, и мы летим сквозь ночь…
Дальше, дальше, оставляя позади мили и мили, и нечто невидимое, жужжащее, как туча мух, медленно, но неуклонно катящееся над полями…
Летим дальше, дороги, городки и деревья мелькают со свистом, и вон внизу раскинулся большой город, а в городе почти в самом его центре — огромная старинная башня, а у подножия башни — древний магический университет, а в университете — библиотека, а в библиотеке — стеллажи, а среди стеллажей… наше путешествие только-только начинается.
Мимо проносятся книжные полки. Книги на них прикованы цепями. Некоторые тома так и норовят цапнуть.
Вот мы попадаем в отдел еще более опасных книг — их приходится держать в клетках, или в кадках с ледяной водой, или просто зажатыми между свинцовыми пластинами. Но одна книга, полупрозрачная, испускающая загадочное сияние, хранится под стеклянным колпаком. Начинающим волшебникам, которым не терпится предпринять рискованные магические исследования, предлагают прийти сюда и почитать эту книгу.
На обложке значится:
«Роитель: Научный трактат о невиданно хитроумном устройстве»,
автор — Обижулити Хлопстел, Д-р Маг. Фил., маг-р ОЧКВТР, Непревзойденный Профессор Магических Наук. Большая часть книги посвящена тому, как собрать огромную и мощную волшебную машину, которая позволяет поймать роителя так, чтобы он не причинил вреда изыскателю. Однако на последней странице Обижулити Хлопстел пишет (точнее, писал):