Совершенно выпятил! — весело заметил голос в глубине памяти Тиффани. Доктора Хлопстела было не так-то просто заткнуть.
Бедные мы, бедные, сокрушался роитель. Нет для нас ни защиты, ни отдыха, ни укрытия. Но ты — ты способна противостоять нам! Мы чувствуем. У тебя внутри разума — другой разум, а в том еще и еще… Спрячь нас!
— Тебе нужна тишина? — спросила Тиффани.
Да, и не только тишина, ответил роитель. Вы, люди, так хорошо умеете не замечать. Вы почти слепые и почти глухие. Вы смотрите на дерево и видите… просто дерево, большое и твердое растение*. Вы не видите его историю, не ощущаете, как могучая сила качает вверх по стволу соки, не слышите каждое насекомое в кроне, не чувствуете химических реакций в листьях, не замечаете, как дерево растет, не различаете сотен оттенков зелени, и листья поворачиваются к свету скрытно от ваших глаз…
— Но ты не понимаешь, как мы устроены, — сказала Тиффани. — Никто из нас не сможет остаться в живых, если ты захватишь его. Ты даешь нам то, чего мы хотим, все и сразу. И исполнение желаний всегда приносит беду.
Да. Теперь мы это знаем. Теперь в нас есть эхо тебя. У нас есть… понимание, сказал роитель.
Поэтому теперь мы просим исполнить одно желание. Желание, которое все исправит.
— Да, — сказала Тиффани. — Последнее желание, третье желание всегда таково. «Пусть станет так, будто всего этого никогда не случалось».
Научи нас, как умереть! — взмолились все голоса роителя.
— Я не умею!
Все люди знают дорогу в небытие. Вы ходите по ней каждый день своих коротких, коротких жизней. И ты ее знаешь. Если бы мы тоже могли узнать… Мы завидуем вам. Вы умеете заканчиваться. Вы очень талантливые…
«Я наверняка знаю, как умереть, — подумала Тиффани. — Где-то в глубине души. Надо только поразмыслить… надо шагнуть через «не могу»…»
Она подняла повыше сверкающую путанку. Оттуда по-прежнему били лучи света, но Тиффани она была больше не нужна. Она нашла свой центр и теперь пропускала силу через него. Главное — держать равновесие.
Свет померк. Явор Заядло так и висел на нитях, волосы его встали дыбом, и голова напоминала большой рыжий шар. Выглядел он как пыльным мешком фистукнутый.
— Шышлык бы зарррезал! — заявил он.
Тиффани опустила его на землю (Фигль слегка покачнулся — похоже, у него кружилась голова) и убрала остатки путанки в карман.
— Спасибо тебе, Явор, — сказала она. — А теперь тебе лучше уйти. Дело становится… слишком опасным.
Это она, конечно, зря сказала.
— Никуды я ни пойду! — заорал он. — Я Джинни обесчал за тобой призырить! А ну, давай поприкончим с этим!
Спорить было бессмысленно — Явор уже принял боевую стойку: чуть присел и сжал кулаки, пылая воинственной решимостью.
— Спасибо, — сказала Тиффани и выпрямилась.
Смерть всегда следует за нами по пятам, размышляла она. Жизнь заканчивается — и Смерть тут как тут. Значит… он рядом. Совсем рядом.
Пусть это будет дверь. Да, большая старая дверь, деревянная. Из потемневшего от времени дерева, вот.
Она повернулась. Позади нее была черная дверь — не в стене, а прямо в воздухе.
Петли заскрипят, подумала Тиффани.
Она толкнула дверь, и петли заскрипели.
«Ага, — думала Тиффани. — На самом деле все не совсем так. Я просто рассказываю себе сказку, которую мой разум в состоянии понять, я обманываю себя ровно настолько, чтобы все получилось. Вот и надо продолжать балансировать на этой грани, чтобы все получалось и дальше. А это столь же трудно, как не думать о розовом носороге. Но если матушке Ветровоск удается не думать о нем, то и я смогу».
За дверью простиралась пустыня: черный песок под тусклыми звездами. На горизонте виднелись горы.
Ты должна проводить нас, сказали голоса роителя.
— А вот эт’ не надыть, — отсоветовал Явор Заядло снизу. — Я этому чучундре ни на раз не верю.
— В нем заключена часть меня, — сказала Тиффани. — И вот ей я доверяю. Я ведь говорила, тебе не обязательно идти со мной, Явор.
— Нды? И что, я бу зырить, как ты топс-топс тудыть одна-одинеха? Не наждешься!
— Явор, твой клан и жена рассчитывают на тебя!
— Ах-ха, и ежли я даду тебе одной шагнуть чрез порог Смерти, я их запозорю навек!
«Так вот, — подумала Тиффани, глядя во тьму за порогом, — вот в чем заключается наша работа. Мы храним границы. Мы помогаем тем, кто не может сам найти дорогу…»
Она глубоко вздохнула и перешагнула порог.
Ничего не изменилось. Песок под ногами казался крупным и чуть поскрипывал, как она и ожидала, но если шаркнуть ногой, туча песка оседала медленно, как мельчайшая пыль, чего Тиффани не ожидала совсем. Воздух был не холодный, но разреженный и будто колючий.
Дверь за спиной мягко закрылась.
Спасибо, сказали голоса роителя. Что теперь?
Тиффани посмотрела по сторонам, потом на звездное небо. Все звезды были незнакомыми.
— Теперь, наверное, ты умираешь, — сказала она.
Но нет меня, который мог бы умереть, возразил роитель. Есть только мы.
Тиффани набрала в грудь побольше воздуха. Весь фокус в словах, а со словами она обращаться умела.
— Я расскажу тебе одну правдивую историю, — начала она. — Давным-давно мы были маленькими, похожими на кляксы созданиями и жили в море, потом рыбами, потом ящерами и крысами, потом обезьянами, а по пути успели побывать еще тысячами других существ. Вот моя рука — когда-то она была плавником, вот другая — когда-то на ней были когти. Мои человеческие зубы — это клыки волка, резцы кролика и жевательные зубы коровы. Наша кровь солона, словно море, из которого мы вышли. Мы пугаемся, и крохотные волоски на нашем теле встают дыбом — точь-в-точь как в те времена, когда вместо них у нас была шерсть. Мы носим в себе свое прошлое! Все, чем мы были, прежде чем стать собой, — по-прежнему в нас. Хочешь услышать, чем закончилась история?
Расскажи нам! — попросил роитель.
— Я такая, какая есть, потому что состою из наследия моих родителей, и их родителей, и всех моих предков. Весь мой облик, цвет моих волос — все от них. Я такая, какая есть, потому что люди, которых я встречала, заставили меня думать так, а не иначе. Я сделана из них всех. Так кто тогда я?
Ты — то, что рассказывает нам эту историю, ответил роитель. Ты — то, что ты есть.
— Ну… да. Но ведь и ты так можешь. Вот ты говоришь о себе «мы» — кто это говорит? Кто говорит «мы — не я»? Ты ничем от нас не отличаешься. Просто мы гораздо лучше умеем забывать. И знаем, когда не надо слушать свою внутреннюю обезьяну.
Мы не понимаем, сказал роитель.
— В голове каждого из нас есть обезьяна из прошлого, обезьяна, которая хотела быть главной в стае, — сказала Тиффани. — Когда происходит что-то неожиданное, она бросается в драку. Она не думает. Она действует в ответ на обстоятельства. Быть человеком означает не слушать обезьяну, ящера и другие голоса из прошлого. Но когда ты вторгаешься в головы людей, то заглушаешь человеческие мысли. Ты слушаешь обезьяну. Обезьяна не знает, что ей нужно, она знает, чего она хочет. Так вот, ты — никакие не «мы». Ты — это «я».
Я, мне… — сказал роитель. Я. Кто я?
— Хочешь, у тебя будет имя? С ним станет легче.
Да. Имя…
— Мне всегда нравилось имя «Артур».
Артур, повторил роитель. Мне тоже нравится «Артур». И если я есть, я могу перестать быть. Что происходит потом?
— Все те, чьи разумы ты подчинил себе… разве они не умирали? — спросила Тиффани.
Умирали, сказал Артур. Но мы… но я не видел, как это было. Они просто исчезали.
Тиффани оглядела бескрайние пески. Никого, кроме них, не было видно, и все же она уловила легкое движение. Как будто краем глаза удалось заметить игру света на том, чего она не должна была видеть.
— Думаю, — сказала Тиффани, — надо пересечь пустыню.
И куда я тогда попаду? — спросил Артур.
Тиффани ответила не сразу.
— Некоторые люди думают, ты попадаешь в лучший мир, — сказала она. — Другие верят, что ты возвращаешься в этот мир в другом теле. А некоторые считают, что по ту сторону вообще ничего нет. Что ты просто перестаешь быть.
А ты сама как думаешь? — спросил Артур.
— Я думаю, это никакими словами не описать, — ответила Тиффани.
Правда? — спросил Артур.
— Наверное, для этого и надо перейти пустыню. Чтобы узнать самому.
Мне не терпится узнать. Спасибо.
— Прощай… Артур.
Она почувствовала, что роителя больше нет рядом. Почти невидимый — только иногда горсть песка или рябь в воздухе выдавали его, — он двинулся через пустыню.
— И шкатертью дорога! — проорал ему вслед Явор Заядло.
— Нет, — сказала Тиффани. — Не говори так.
— Дыкс он же прорву человеков поубивал, шоб самому не окочурнуться!
— Он не нарочно. Он не понимал, как устроены люди.
— А ты ему шикарну кучу разбредовины втюхнула, — похвалил Явор. — Не всяк гоннагл такую разбредовину напоет.
Тиффани задумалась: обманула ли она Артура? Однажды, когда в деревню забрели странствующие учителя, она отдала целых полдюжины яиц за утренний курс «Чудес Всяленной». Это был ужасно дорогой урок, но он того стоил. Учитель казался немного чокнутым, даже по учительским меркам, но то, что он рассказал, выглядело совершенно логично. Один из самых удивительных фактов о Вселенной, говорил он, заключается в том, что в ней все превращается во все — рано или поздно. Просто иногда для этого требуются миллионы лет. Другие ученики не верили ему и смеялись, но Тиффани знала, что мел холмов — это то, во что превратились крохотные морские жители, обитавшие здесь много-много лет назад. Все участвует в круговороте, даже звезды.
Она сохранила самые теплые воспоминания о том утре, в особенности потому, что ей удалось отработать одно яйцо обратно, указав учителю на ошибку в слове «Вселенная».
Так правда ли это? Может, и не важно. Может, достаточно, если это будет правдой для Артура.
Ее глаза, те внутренние глаза, которые она открыла и открыла снова, стали закрываться. Сила утекала в песок. Нельзя оставаться долго в таком состоянии. Когда ты знаешь так много о мире, начинаешь забывать себя. Люди молодцы, что научились закрывать свой разум. Скука — одно из самых потрясающих чудес на свете. Что может быть удивительнее?