Тиффани рывком поставила ее на ноги и ласково похлопала по щеке:
— Ну, не хочешь — как хочешь, значит, не куплю тебе шарик. Но будь добра, выучи, что значит «буквально», хорошо?
Аннаграмма натянуто улыбнулась, боясь пошевелиться.
— Э-э, ладно, — промямлила она.
— Вот и замечательно. Тогда мы с тобой будем друзьями.
Тиффани оставила ее стоять столбом и вернулась за шляпой.
— Эмм, ты, наверное, еще не совсем пришла в себя, — сказала Петулия. — Ты не понимаешь…
— Ха, на самом-то деле я ничуть не испугалась! — заявила Аннаграмма. — Просто валяла дурака!
Никто не обратил на нее внимания.
— Чего не понимаю? — спросила Тиффани.
— Это шляпа, которую она сняла с собственной головы! — хором сказали девочки.
— Ну, вот представь, если бы шляпа умела говорить, какие истории она могла бы рассказать! — добавила Люси Уорбек.
— Я вас разыгрывала! — заявила Аннаграмма в надежде, что ее хоть кто-нибудь услышит.
Тиффани посмотрела на шляпу. Она была очень потрепанной и не так чтобы очень чистой. Если бы эта шляпа умела говорить, то, наверное, гнусавила бы.
— А где сейчас матушка Ветровоск? — спросила Тиффани.
Девочки ахнули. Ее слова потрясли их почти так же, как шляпа.
— А она не против, чтобы ты ее так называла? — спросила Петулия.
— Она сама предложила, — сказала Тиффани.
— А говорят, надо знать ее лет сто, чтобы она такое разрешила… — сказала Люси Уорбек.
Тиффани пожала плечами:
— Ну, не знаю… Так кто-нибудь видел, где она?
— Да пьет чай с другими старыми ведьмами и болтает о соусах и о том, что ведьмы нынче уже не те, что во времена ее молодости, — ответила Лулу Зайка.
Тиффани ушам своим не поверила:
— Что?! Вот так запросто пьет чай?!
Ведьмочки озадаченно переглянулись.
— Эмм, с булочками, — сказала Петулия. — Если это важно.
— Но она ведь открыла для меня дверь. Дверь в… из… из… пустыни! Как можно после этого просто сидеть и есть булочки!
— Эмм, те, что я видела, были с сахарной глазурью, — осторожно добавила Петулия. — Не просто какая-нибудь домашняя выпечка…
— Послушай, — сказала Люси Уорбек, — мы ведь ничего такого, ну, ты понимаешь, не видели. Ты просто стояла там, окруженная этаким сиянием, и мы не могли подойти ближе. А потом появилась матуш… госпожа Ветровоск, и прямо к тебе, и вы там… ну, типа стояли, понимаешь? А потом сияние вжик — и погасло, а ты как бы упала…
— Люси так деликатно пытается не сказать, — встряла Аннаграмма, — что на самом деле ты никуда не исчезала. Я говорю тебе это по-дружески, разумеется. Все, что мы видели, — это сияние, а оно могло быть чем угодно.
«Когда-нибудь Аннаграмма станет хорошей ведьмой, — подумала Тиффани. — Она умеет рассказывать себе сказки и буквально верит в них. А еще она умеет вставать после падений, будто неваляшка».
— Ты забыла, что я видела лошадь, — сказала Гарриетта Жулинг.
Аннаграмма закатила глаза:
— Ах да, Гарриетта думает, что видела какую-то лошадь в небе. Только это была лошадь, совсем непохожая на лошадь, говорит она. По ее словам, это выглядело так, как если бы лошадь убрали, а лошадность осталась, да, Гарриетта?
— Я такого не говорила! — огрызнулась та.
— О, прости. Но звучало это именно так.
— Эмм, и еще люди видели белую лошадь на поле поблизости, она паслась там, — сказала Петулия. — А некоторые старшие ведьмы говорят, что они ощутили огромную…
— Да, кое-кто думает, будто видел лошадь на поле, но больше ее там нет, — сказала Аннаграмма монотонным голосом, которым всегда говорила, когда считала, что люди вокруг несут чушь. — Большое дело — увидеть лошадь на поле! Очень редкое явление в сельской местности! И вообще, если там и была белая лошадь, то на самом деле она была серой.
Тиффани присела на край стола и стала смотреть на свои колени. Злость на Аннаграмму на время придала ей сил, но теперь усталость брала свое.
— А синего человечка шести дюймов ростом с рыжими волосами никто, конечно, не видел? — спросила она.
— Что скажете, девочки? — обратилась ко всем Аннаграмма со злорадным энтузиазмом.
В ответ раздалось бормотание в том смысле, что нет, не видели.
— Прости, Тиффани, — сказала Люси.
— Не волнуйся, — усмехнулась Аннаграмма. — Он, должно быть, ускакал на своей белой лошади!
«Опять как тогда, с Волшебной страной, — подумала Тиффани. — Даже я сама уже толком не помню, было ли все на самом деле. С чего бы людям мне верить?» Но она понимала, что должна хотя бы попытаться…
— Там была черная дверь, — медленно проговорила Тиффани. — А за ней — черная пустыня, песок и звезды на небе, но при этом достаточно светло. И там был Смерть. Я говорила с ним…
— Да-a, так вы разговаривали? — перебила Аннаграмма. — И что он сказал, интересно?
— Он не говорил «интересно», — ответила Тиффани. — Мы вообще поговорили совсем чуть-чуть. И он не знал, что антре означает «вход».
— А разве это не заграничная закуска? — спросила Гарриетта.
В палатке стало тихо-тихо, если не считать гула Испытаний, доносившегося снаружи.
— Это не твоя вина, — сказала Аннаграмма тоном, который у нее считался дружеским. — Как я и говорила, госпожа Ветровоск всем головы морочит.
— А как же сияние? — спросила Люси.
— Возможно, шаровая молния, — сказала Аннаграмма. — Они иногда очень странно себя ведут.
— Но это сияние стояло стеной, будто оно изо льда! Люди бились об него, как мухи, а пройти не могли!
— Ну, возможно, оно создавало такие ощущения, — ответила Аннаграмма. — Но на самом деле… возможно, оно так действовало на мышцы, кто знает. Я только пытаюсь помочь, — добавила она. — Кто-то же должен хранить верность здравому смыслу. Она просто стояла там. Вы все ее видели. Ни дверей, ни пустынь. Только она.
Тиффани вздохнула. Она так устала. Хотелось тихонько куда-нибудь уползти отсюда. Хотелось домой. Она бы отправилась туда прямо сейчас, пешком, да вот беда — башмаки почему-то стали неудобными.
Пока девочки спорили, она развязала шнурки и стащила с ноги башмак.
Из него посыпалась серебристо-черная пыль. Пылинки упали на землю, отскочили вверх, заклубились облачком тумана.
Девочки обернулись, увидели, и вновь настала тишина. Никто не мог оторвать взгляд от темного облачка. Потом Петулия наклонилась и зачерпнула немного пыли в ладонь. Пока она поднималась, пылинки просочились между ее пальцами. И опустились на землю тихо, как перышки.
— Иногда что-то идет не так, — проговорила Петулия отрешенно, словно мыслями была где-то далеко. — Мне бабка Черношляп рассказывала. Кто-нибудь из вас сидел со стариками, когда они умирали?
Одна или две девочки кивнули, но все не могли отвести глаза от песчаной пыли.
— Иногда что-то идет не так, — повторила Петулия. — Иногда люди умирают, но не могут покинуть этот мир, потому что не знают Пути. Бабка сказала, вот тогда-то и нужны мы, чтобы помочь им найти дверь и не дать заблудиться во мраке.
— Петулия, мы не должны говорить об этом, — мягко напомнила Гарриетта.
— Нет, должны! — Петулия густо покраснела. — Именно здесь и сейчас, именно между нами мы должны об этом поговорить. Потому что бабка сказала, показать Путь — это последнее, чем мы можем помочь. Она сказала, там черная пустыня, которую мертвые должны перейти, и песок в ней…
— Ха! Госпожа Увёртка говорит, это называется черной магией! — заявила Аннаграмма. Слова ее были резкими и внезапными, как разбойничий нож.
— Правда? — сказала Петулия, как сквозь сон глядя на утекающий меж пальцев песок. — А госпожа Черношляп говорит, что луна порой вся светится, а порой уходит в тень, но важно помнить, что это та же самая луна. И… Аннаграмма…
— Да?
Петулия набрала побольше воздуху:
— Никогда, никогда в жизни больше не смей меня перебивать! Не смей! Не смей, слышишь? Я серьезно.
Глава 13ИСПЫТАНИЯ ВЕДЬМ
А потом… потом были сами Испытания. Ведь ради них все здесь и собрались, верно? Хотя Тиффани, выйдя из палатки вместе с девочками, почувствовала в воздухе смутные сомнения: а стоит ли? Теперь-то, после того, что произошло?
И все-таки площадку снова огородили, и многие старшие ведьмы подтащили стулья поближе к канатам, так что, похоже, Испытания должны были вот-вот начаться. Тиффани тоже подошла ближе и уселась на траву перед площадкой, положив матушкину шляпу перед собой.
Она знала, что остальные девочки устроились позади нее и по рядам зрителей пошли расходиться шепотки и шушуканье.
— И это тоже правда… Она действительно это сделала… Нет, честное слово… До самой пустыни… видели песок… у нее его полные башмаки были, говорят…
Среди ведьм слухи передаются быстрее, чем простуда. Ведьмы ведь болтливы, как скворцы.
Ни судей, ни призов не было. Испытания устроены иначе, объяснила Петулия. Смысл в том, чтобы показать, чему ты научилась и что может из тебя получиться, чтобы зрители по пути домой думали: «Эта Карамелла Бутыльшмат далеко пойдет!» Испытания — вовсе не соревнования, правда-правда. Победительниц не бывает.
Тот, кто поверил бы в это, поверил бы и в то, что луну по небу катает гоблин по имени Уилберфорс.
Что было правдой, так это то, что первой, как правило, выступала одна из старших ведьм с чем-нибудь в меру сложным, но не слишком удивительным, чем-нибудь, что все много раз видели, но не прочь посмотреть еще разок. Ну а дальше уже дело шло веселее. В этом году Испытания открывала кумушка Трэмпл с ее поющими мышами.
Но Тиффани почти не замечала выступления. По другую сторону площадки сидела на стуле матушка Ветровоск, словно королева на троне, окруженная свитой из ведьм старшего возраста.
Перешептывание между тем продолжалось. Возможно, Тиффани, когда открывала глаза, заодно и уши пошире распахнула, потому что теперь она могла слышать даже то, что говорили в дальних от нее рядах зрителей.
— Не училась, просто взяла и сделала… Ты видела ту лошадь?.. Никаких я лошадей не видела!.. Не просто дверь открыла, а еще и за порог… Да, но кто вытащил ее оттуда? Эсме Ветровоск, вот кто!.. А я и говорю, любая дурочка может открыть дверь, а ты попробуй-ка назад выберись! Это настоящая ведьма нужна, вот кто победил, вот кто… одолела тварь и бросила ее там… Я не видела, чтобы ты чем-то помогла, Виолетта Пульсимон! А эта малышка… Так была лошадь-то или нет?.. Хотела показать свою танцующую метлу, да только что уж теперь… А почему госпожа Ветровоск дала девчонке свою шляпу, а? Что она пытается нам сказать? Она вообще ни перед кем шляпы не снимает!